Андрей Вольмарко - Жемчуг (СИ)

— Знаю, — Синг алчно мечтал все годы обучения об «прочих пакостях», которые сделали бы из него не просто бедняка Синголо Дегнаре, а почётного адепта-медика Дегнаре.

— В общем, из Коллегии этот парень вынес только вольнодумство. И, что хуже, он умел говорить. А любые болтуны, вооружённые идеей, легко находят союзников. Ты… — Робартон оттянул свой чёрный медальон на цепочке и посмотрел на него. — Ты слышал о Веспремском восстании?

— Да, слышал, — Синг недоверчиво покачал головой. — И что же, он участвовал в нём? Ваш знакомый?

— В ту ночь и следующие два дня погибли тысячи людей, — как-то отстранённо проговорил Робартон, пристально глядя на медальон. — И виновником был мой знакомец.

— Он был одним из Общества Орлов? Тех, которые руководили восстанием? — с интересом спросил Синг.

Робартон хмыкнул. Как-то странно хмыкнул — так, как Синг сам хмыкал часто.

Хвастливо. Гордо.

— Он и был основателем Общества Орлов.

— Ого. Верится с трудом, — не скрывая иронии, произнёс Синг.

— Поверь, многие в это никогда бы не поверили, — Робартон позволил амулету упасть на грудь, а сам вольготно забросил ноги на стол. Сингу в этом жесте показалось какое-то желание вновь выглядеть уверенным, будто Робартон сболтнул чего-то не того и понял это. — Вся беда была в том, мой дорогой лекарь, что этот знакомец пытался сам контролировать всё. Он не верил, что великое может произойти без его личного участия. Спланировать? Мало. Нужно и исполнить. Вечно контролировать. Держать руку на пульсе.

— Но разве в этом есть что-то плохое?

— А до этого он решил, что никто кроме него не сможет изменить город. Веспрем, знаешь ли, до восстания был той ещё помойкой, — Робартон указал на окно. — Голдуол по сравнению с Веспремом — солнечный луг, на котором собрались танцующие зверята. И вот тому знакомцу это дико не нравилось. А потому… Потому он и решил поменять всё.

— В одиночку.

— Да. Какая разница, сколько инструментов у кузнеца? Ведь всё равно никто не скажет, что молот создал меч или… Без понятия, чего там кузнецы кроме мечей куют. В общем, он с самого начала и до конца управлял всем этим беспорядком. Более того, ещё и умудрялся при этом быть одним из ордена юстициаров.

— Погоди, — Синг усмехнулся. — Он возглавлял восстание — и был одним из офицеров стражи? Он… То есть, — Синг весело фыркнул. — Он должен быть ловить восставших и расследовать преступления — а в итоге сам был восставшим и совершал преступления?

— В точку, — Робартон криво ухмыльнулся. — Более того — его схватили за руку. И ему, идиоту, просто повезло, что никто в тот момент не додумался, что такой простой и понятный человек может оказаться чем-то сложнее, чем исполнителем.

— А он был простым и понятным человеком?

— Старался казаться. Алкоголь, женщины, взятки, немного рабочего энтузиазма. Но всё закончилось после восстания. Он всё желал сам свернуть шею несправедливости, всё хотел делать сам. А в итоге изменил Веспрем человек… То есть, нидринг. Новый Торговый Судья, ставший у руля города. А восставших все запомнили фанатиками и идиотами, — Робартон усмехнулся. — Понимаешь, к чему я веду историю?

— К тому, что твой знакомый остался недоволен.

— Верно, — кивнул Робартон, явно удовлетворённый. — А знаешь, почему?

— Потому что он считал, что его роль будет главной. А в итоге ему даже не досталось второго плана, — Синг внимательно смотрел на лицо Робартона. Однако оно было непроницаемо. Проклятый хитрец, абсолютно непробиваем. — Более того, изменил город в итоге ведь и не он вовсе.

— Не он, — послушно согласился Робартон. — С тех пор, я тебе так скажу, того знакомца никто не видел.

— Да ну, — Синг хмыкнул. — А я могу попытаться найти его.

— Да что ты говоришь, — Робартон с лёгкой полуулыбкой уставился на него. — И где же?

— Вон, выгляните в окно, — Синг указал в сторону.

— Это не окно, это зеркало, пьяный дурак.

— Я знаю.

Повисло неловкое молчание, которым Синг в этот раз искренне наслаждался.

Не такая уж и сложная задача — поймать едва ли не хвастающегося человека на том, что хвастается-то он, как и все нормальные люди, своими заслугами.

Но Сингу сейчас и такой тусклый предмет гордости сойдёт.

— Я похоронил того своего приятеля, — лицо Робартона потеряло всякое выражение. Ни ярости, ни хитринки, ни веселья. Просто мёртвая маска. — Четыре года назад похоронил.

— При каких же обстоятельствах? — с издёвкой спросил Синг, отпивая ещё виски. Теперь гадостный вкус казался ему не таким плохим.

— Я положил память об этом приятеле на костёр с телом моей жены.

Что-то резануло Синга, и он скривился.

Безмозглый Робартон. Вот надо было ему украсть у него, Синга, эту маленькую победу? Ему что, сложно было обойтись без очередной порции вины?!

— Соболезную.

— Нечему соболезновать, — Робартон вздохнул и потёр кольцо на своём пальце. — Я был женат и до этого. Но ту жену я потерял — из-за своей глупости. А эту я не хотел терять. Да что там — «не хотел терять»… Я любой ценой хотел сохранить её. Но… — он нежно провёл пальцем по ободку кольца. И на его губах появилась такая умиротворённая улыбка, что Синг почувствовал, как что-то внутри тоскливо ноет. — Она умерла, — улыбка Робартона умерла. — Умерла при родах нашего мертворождённого ребёнка. И в могилу с ней лёг и тот мой приятель. Он всё время пытался изменить что-то, сыграть главную роль, не считаясь со средствами и жертвами. И чего он добился?

Действительно, подумал Синг. Чего.

— А я… — Робартон обвёл руками свою контору. — Я играю ту роль, которую надо играть кому-то. Как и хотела моя жена, — голос Робартона стал едва ли не просящим. Просящим что-то у кого-то, кого Синг не видел и увидеть не мог. — Моя Мэли Робартон. Она хотела, чтобы я делал что-то хорошее — но не был на главных ролях. Зачем? Ведь добро остаётся добром, откуда бы ты его не делал. Со сцены или с подмостков. Верно? — и он поднял пронзительный взгляд на Синга.

— Верно, — хрипло прошептал Синг.

Он ведь прав. Хоть со всей этой историей и переборщил. Но… Верно ведь сказал всё. Нельзя быть затычкой в каждой бочке. Нельзя ожидать, что сможешь сделать всё в лучшем виде только потому, что ты — это ты.

В конце концов, он не главный герой в книге. Он — лишь один из героев. Из тысяч таких же героев, каждый из которых имеет равные шансы на смерть, успех и счастье.

— Теперь, я надеюсь, ты займёшься лекарством? — спросил Робартон. Без угрозы, без намёка. Действительно спросил.

Синг бы хотел научиться делать так же — без угроз, заискиваний и других попыток манипулировать отвечающим.

— Да, займусь лекарством, — пообещал он со вздохом. — А ты, Ирвин, береги себя. Следи за ногтями. Если почернеют — бегом к нам.