Андрей Вольмарко - Жемчуг (СИ)

День выдался всё же удачным.

— Ты уверен, что хочешь идти с нами? — голос Робартона явно намекал на то, какой ответ он хотел услышать. Синга не особо волновало, чего там этот мудак желал услышать. Поэтому он просто промолчал, продолжая свой путь вдоль длинной очереди.

— А, молчишь, — похоже, Робартон был из людей, которые даже без собеседника не могут заткнуться. — Натворил делов — и молчишь. В этом весь ты. Посмотри только вокруг. Это всё — твоих рук дело.

— Это плохо? — без особого интереса поинтересовался Синг, плотнее укутываясь от дождя в плащ.

— Нет. Но я никогда не любил очереди.

Люди широким потоком заполняли улочку, перекрикивая шелест дождя. Они ругались, толкались, шуршали плащами и пытались незаметно для остальных пролезть вперёд на пару мест. Это зрелище вызывало у Синга настоящее отвращение.

Он наблюдал уже долгое время и видел, как рано или поздно какой-нибудь прохвост вылазил из длинной линии и пытался пролезть вперёд под разными предлогами. Видел, как толпа возмущалась, вытягивая руки и плюясь в сторону наглецов.

Но толпа не делала ничего. Возмущение ограничивалось лишь проклятьями и плевками.

Всё делали люди Робартона, щедро расставленные вдоль очереди. Захват, пара жестоких слов — и отправка в конец очереди.

Неужели они не понимают вот так, без жестокости?

Похоже, нет.

— Разве у тебя нет каких-то важных дел? Ты всегда выглядишь важным. Будто я должен просить прощения за то, что отвлёк тебя, — Робартон весело шлёпал прямо по лужам, щедро раздавая приветственные улыбки, хлопки по плечам и вскидывания руки.

— Важные дела на сегодня закончились, остались сущие мелочи, — пробубнил Синголо, огибая глубокую с виду лужу. — Мне порой кажется, что в вашем городе дождь не заканчивается никогда.

— О, ты не был в Веспреме, — мечтательно протянул Робартон, криво ухмыляясь.

— Не особо об этом жалею, — буркнул Синг, прибавляя ходу.

Улицы Голдуола были непривычно оживлены. Даже кварталы за стеной бурлили возбуждением и… Синг назвал бы это «алчностью», но это слово было слишком громким.

Просто люди стояли в очереди за лекарствами. Боялись, что кому-то не хватит, что кого-то обдурят. Как обычно и бывает.

Но в этот-то раз всё должно быть в порядке. Он сам за этим проследил. Да, логистика — не его специальность. Но не хватало ещё, чтобы из-за пары глупых просчётов или упущенных мелочей вся его работа пошла к чёрту.

Когда Синг показал Робартону свои наработки по поводу раздачи лекарств, тот объявил Синголо сумасшедшим. Видите ли, нормальный человек при его работе не должен по ночам ещё и рисовать на карте «как-как? Оптимальное расположение точек раздачи? Парень, что с тобой не так?»

С Сингом действительно было что-то не так, и в этот раз это чувствовал даже он сам. У него и раньше были проблемы со сном и едой, но…

Но, зло одёрнул сам себя Синг, проходя мимо избивающих какого-то мужчину людей Робартона. Он прекрасно знал, в чём дело.

Он тысячу раз обдумывал и обыгрывал те глупые переговоры снова и снова.

Проклятье. Три тысячи. Целая гора денег. Что было бы, если бы он согласился? Разве бы что-то изменилось, исчезни он из города? Был — и нет.

А в его кармане лежал бы чек на огромную сумму. Сумму, которая решила бы все его проблемы, и проблемы его семьи в придачу. А что он получил за то, что отказался от этого?

Он снова взглянул на очередь. У бакалейной лавки два мужчины сцепились, пытаясь опрокинуть друг друга в лужу. И дерутся ведь наверняка за место в очереди.

Вот и вся благодарность.

— Ты слишком тосклив в последнее время, — весело заявил Робартон, выходя на маленькую площадь. — Слишком много думаешь. От этого бывают проблемы.

— Ты даже не представляешь, насколько ты прав, — выплюнул Синг. — Всё время я возился с болезнью, выдумывал себе сложные схемы. А оказалось всё гораздо проще. Яд. Я корчил умную морду и рассуждал о различных версиях болезни, о сопротивляемости и иммунитете — а это был яд. Просто яд.

— И, тем не менее, до этого додумался только ты, — беззаботно отмахнулся от него Робартон, подходя к заламывающим руку парню здоровякам. — Так, какого хрена? Что он сделал?

— Продавал вот это вместо лекарства, господин Робартон, — один из здоровяков протянул Ирвину бутылку с янтарной жидкостью. — Разбавленный виски.

— А, тогда продолжайте, — и Робартон продолжил свой путь, предварительно впихнув бутылку Сингу.

— Что, и не остановишь их?

— Если бы не мои люди, тут бы давно началась поножовщина. Пусть отрабатывают свои деньги.

— А, — Синг криво ухмыльнулся. — «Иногда малой болью можно уберечь от большей»?

— Не умничай, иначе и я начну сыпаться цитатами, — Робартон указал на бутылку. — Лучше выпей. И постарайся не маячить.

Синг задумчиво взглянул на бутылку. Хмыкнул.

И запустил ей в ближайший переулок, откуда сразу же раздалась ругань.

Дальнейший путь Робартон предпочёл не болтать — просто молча вёл. Синга такое положение дел вполне устраивало. Он ведь шёл не ради болтовни Робартона, верно?

Голдуол навевал на Синга… Нет, не тоску. Какое-то похожее чувство, которое он никак не мог описать. У него всегда было плохо с описанием того, что он чувствует. Как и вообще с описаниями.

Наверное, поэтому он и был таким плохим поэтом. По крайней мере, Варг его стихи охарактеризовал как «бездушные и холодные».

Ну и пошёл он, этот Варг. Стихи — для неудачников и нытиков. Так тогда решил Синг. Хоть всё равно тайком почитывал и писал.

Суть была в другом. Улицы Голдуола, пустынные и тихие, были особым местом. Лужи, слежавшаяся листва, голые деревья в садиках поместий — это всё было слишком картинно, чтобы быть правдой.

И, тем не менее, Синг шёл среди этого всего. Шёл к, надо надеяться, последнему, что он сделает в Голдуоле.

— Ирвин, — негромко позвал он, косясь на высокий дом с заколоченными дверями. — Ты уверен, что они никуда не денутся?

— Вряд ли, — Робартон ухмыльнулся и положил руку на эфес меча. — Тот, кто меня навёл, говорил чистосердечно и совершенно открыто. Я бы сказал, он пылал желанием помочь.

— Пытать людей — это не особо этично.

— Да-да, поучи контрабандиста-революционера этике, парень, — фыркнул Робартон. — Он был моим помощником? Был. Он пользовался моим доверием? Пользовался. Он предал его? Предал. И что же, неужели я должен позволить ему такое без платы? Я уважаю трудовые законы рабочих — Веспрем меня научил относиться к ним трепетно. Вот смотри, — он тронул за плечо одного из молчаливых сопровождающих. — Рони, вот скажи мне — я когда-нибудь заставлял вас выйти на работу в выходные?

— Нет, господин Робартон, — устало произнёс Рони, явно привыкший к подобным вопросам-выходкам.