Андрей Вольмарко - Жемчуг (СИ)

Когда кто-то пытался подать жалобу в квартальный муниципалитет по поводу мостовой, ему отвечали «завтра же с утра проинспектируем и примем решение».

Завтра, похоже, до сих пор не настало.

Приятно найти что-то постоянное.

Синг спешно прошёл мимо «Склянок», через витрину которых на него сверкали алхимические инструменты, которые ему не по…

Ах, да. Он внезапной мысли он сбился с шага.

Теперь ему по карману вся грёбаная лавка.

Только вот ему это не надо. И сам факт этого совершенно не радует.

Так же равнодушно он прошёл мимо «Книжные Раритеты По Доступным Ценам», от витрины и хранилища которых раньше не мог оторваться.

А город вокруг бурлил и кричал, как обычно. Стайки пьяных или готовых к пьянству студиозов кружили тут и там, горожане тащились по своим делам, приезжие торговцы или рабочие пытались найти нужные дома. Откуда-то со стороны Мыльной улицы прозвенел колокол — наверняка храма святого Натана, подумал Синг.

Всё так знакомо. Но… Синг чувствовал, будто что-то не так. Ему было неуютно здесь. Он не мог расслабиться с тех пор, как в его каюту — прервав его очередной приступ морской болезни — втащился капитан и сообщил, что Мёнхен виден на горизонте.

Ничего в Мёнхене, похоже, не менялось.

«Значит, — вздохнул Синг, срезая через грязный переулок, — изменился я.»

Ну, ничего. Он разберётся с этим. Главное сейчас — семья. А потом — Лесте.

И где-то в этом промежутке узнать, не тут ли эти дурни. Варг и Пёрышко.

Старая улица — или же Уныние, как именовали её не-живущие на этой улице, — встретила Синга своими обычными дневными запахами. Мыльная вода, дым, стряпня и тоска.

Когда он шёл по пыльной дороге — которую, надо же, до сих пор не замостили —, он чувствовал, как на него со всех сторон таращатся.

— Это что, Дегнаре-то? — услышал он неуверенный голос старика Таруотера, старого пьяницы.

— Синголо, что ли? — спросил кто-то.

Синг криво ухмыльнулся.

Ну хоть тут-то его узнают.

Поудобнее перебросив через плечо сумку, Синг со вздохом остановился перед родным — и ненавистным — домом.

Штукатурка осыпалась ещё больше, а сам дом стал будто бы ещё меньше.

Синг искренне не хотел стучать в эту старую, обшарпанную дверь. Но…

Но его ноги сами сделали два шага, а его рука сама несколько раз осторожно, едва ли не любовно, стукнула в дверь.

— По голове себе постучи! — раздался сзади прерывающийся, слабый голос. — Зачем так колотить?! Дверь хочешь расшибить?!

Синг улыбнулся с холодной улыбкой.

Рябая старуха, высунувшись по пояс, бешено смотрела на него из окна второго этажа.

— Когда ты уже сдохнешь, старая карга? — ласково спросил Синг, всё ещё улыбаясь.

Старуха от возмущения затряслась и уже готовилась ответить что-то. По улице прошло движение — все удивлённо смотрели на Синга.

А затем мир сузился до одной маленькой двери, замок которой загрохотал.

Синголо почувствовал, как внутри нарастают и сплетаются паника и восторг.

А затем на пороге показался Вердео.

— О. Наконец-то, — пробормотал он, делая знак входить.

Паника и восторг умерли одновременно, оставляя обиду и разочарование.

Синг как-то опустошённо вошёл внутрь.

Дом пах… Домом. И затхлостью.

— Я давно уже ждал тебя, — меланхолично проговорил Вердео, принимая у Синга сумку. — Ты должен был добраться вчера, если мои сведения верны.

— Не хочешь сказать «привет» или что-то вроде?

— Считай, я с тобой и не расставался, — вздохнул Вердео, глядя на Синга снизу-вверх. А затем степенно, важно протянул ему руку. — Добро пожаловать домой, Синг.

Синг крепко пожал руку с комичной серьёзностью.

— Похоже, ты теперь взрослый и серьёзный!

— Приходится, — Вердео посмотрел на него взглядом, от которого улыбка замерла на лице Синга, а все слова ухнули в какую-то бездну. — Не хочешь спросить, почему открыл я, а не мама? Почему никто не спрашивает, кто там пришёл?

Синг сглотнул.

— Почему? — испуганно прохрипел он.

Вердео вздохнул. А затем как-то устало сел на разваливающийся стул, на который обычно они ставили просушиться или проветриться обувь.

Синг с ужасом понял, что обуви больше нет.

— Отец — месяц после твоего отплытия. Пожар. Кто-то поджёг склад, а он как раз проверяли последнюю партию. Склад обрушился прямо на них, когда они пытались его потушить. Или вынести что-то оттуда. Не знаю, я не разбирался.

Синголо почувствовал, что мир уходит у него из-под ног и спешно опёрся на стену. Что… Как… Нет! Этого не может быть!

— Анзьяно — три дня спустя, — голос Вердео доносился будто бы издалека. — Кто-то зарезал его в подворотне. Оставили записку. «Вот что бывает с теми, кто не возвращает долги».

Синг судорожно вздохнул — воздуха не хватало.

— Мать — две недели спустя, — механически продолжал Вердео. — Всё время плакала и молилась. А затем… Ну. Ты же лекарь. Знаешь, как оно бывает.

Синг медленно сполз на пол и обхватил голову руками.

— Младшие… Что с младшими? — только и смог выдавить он.

— В приюте — пока я не смогу доказать, что могу содержать их. С ними всё в порядке. Так что, братец, остались лишь мы с тобой.

Синг взглянул на Вердео.

Брат ни капли не изменился с их последней встречи. Внешне.

Но вокруг него в воздухе витала… Серьёзность. Сосредоточенность.

— Как так получилось?.. — прошептал Синг, опуская блуждающий взгляд на грязный пол.

Который мать раньше подметала каждый день.

— Жизнь. Вот как получилось, — вздохнул Вердео, не глядя на Синга. — А у тебя, как меня заверяли, всё хорошо.

— Кто заверял? — бессмысленно спросил Синг.

— Мои информаторы, — развёл руками Вердео. Синг поднял на него взгляд.

— Я же говорил тебе — не лезь в это всё, — горестно произнёс он.

— А я полез. И теперь имею с этого приличные деньги, — Вердео криво, совсем не по-детски усмехнулся. — Кто-то же должен помогать семье.

— Я вернулся, я…

— Синг, — Вердео смотрел на него в упор. — Я всё это время, пока тебя не было, занимался делами семьи. И… Не обижайся, но нам без тебя будет лучше. Твоё обучение в Коллегии мы не потянем никак, прости. Работать ты не сможешь — ты ведь ничего не умеешь, а не-адепта никто не наймёт. А прокормить и тебя, и себя, и младших я не смогу. Да и… — он замялся. — Ты не живёшь дома уже столько времени, Синг.

Синг вздохнул, чувствуя глупое, совершенно необъяснимое облегчение.

Он мог бы возразить, мог бы сказать, что теперь обеспечит их деньгами…

Но вместо этого он вздохнул и сказал:

— Да, конечно.

Какое-то время был слышен лишь шум города из-за стены. А затем Синг, ещё раз вздохнув, полез во внутренний карман и достал конверт с заветным чеком.

И протянул его Вердео.

— Что это?

— Деньги. На всё, — Синг встал и принялся неловко отряхиваться. Проклятье. Почему он не чувствует ничего? Совершенно? Будто бы… Будто бы ожидал чего-то такого, и единственное, что адекватно сейчас чувствовать — удовлетворение от своей правоты?