Андрей Вольмарко - Жемчуг (СИ)

— Не могу, — сказал Синг, стирая слезу с щеки.

— Ну и дурак.

Синг не нашёл, что ответить. Просто подался вперёд и обнял её.

Как она его тогда — нежно поглаживая по спине, успокаивая и убаюкивая. Так они какое-то время сидели. А затем она легонько пихнула его в грудь.

— Не увлекайся, — сдавленно проговорила она, быстро вытирая слёзы. — И нечего тебе здесь задерживаться.

— Я не хочу оставлять тебя, — твёрдо произнёс Синг.

— Это не для меня — это для тебя, дурак. Если ты будешь сидеть здесь, когда… Ну, ты понял, — она всхлипнула, — ты до конца жизни будешь расковыривать это воспоминание. Так что давай, — она указал ему на дверь. — Проваливай и сделай одолжение — будь счастлив.

— Без тебя это будет тяжело.

— Пошёл вон! — она шутливо замахнулась на него и улыбнулась сквозь слёзы. — Благодаря тебе это всё хотя бы будет не так больно.

— И всё равно — этого слишком мало, — тихо проговорил Синг, уже стоя у двери. — Бывай.

— Не хотела бы встретить твою рожу в ближайшее время, — улыбнулась Мэй.

И Синг закрыл дверь.

Какое-то время он стоял, просто глядя в темноту перед собой.

— Проклятье… — прошептал он. — Почему так?

Он устало выдохнул и сел, привалившись спиной к стене.

Если он победил — тогда почему ему так плохо?

Из-за дверей раздался первый, ещё несмелый всхлип. А затем — сдавленное рыдание.

Синголо сидел, сжавшись и сжимая в руке жемчужину.

А затем неловко встал и решительно потянул руку к дверной ручке…

— Не стоит, — Робартон перехватил его руку, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Поверь — не стоит. Идём.

Схватив Синга за плечо, он повёл его прочь.

Вслед им летел отчаянный плач навзрыд.

— Её больше не стоит беспокоить, Дегнаре, — хрипловато проговорил Робартон, хмуро вглядываясь в темноту. — Так будет лучше вам обоим.

— И она должна умирать одна? В тёмной комнате, совершенно одинокая?

Робартон остановился и посмотрел ему в глаза.

— Да.

— Это бред!

— Иначе последней её мыслью будет сожаление о том, что она навредила тебе.

— Какая разница! — Синга прошило войной решительности, и он дёрнулся обратно в сторону комнаты.

И едва не упал, когда Робартон крепко — пожалуй, даже чересчур — схватил его за руку.

— Даже не думай, — прохрипел он. — Соберись. И идём. Я хочу с тобой поговорить. Серьёзно.

— А если не вернуться туда — это ошибка?

— Ты об этом никогда не узнаешь, и это огромная милость с её стороны. Идём.

Синг тоскливо взглянул назад.

Прости, Мэй. Прости.

И пошёл вслед за Робартоном.

Огромный выставочный зал с витринами переливался в тусклом свете луны. Когда Синг и Робартон шли к балкону, под ногами громко — ужасно громко — хрустело стекло.

— Ты выглядишь слишком подавленным в последнее время, — тяжело проговорил Ирвин, резким жестом распахивая двери на балкон. Сингу в лицо ударил поток освежающе холодного воздуха.

— А с чего бы мне радоваться? — на балконе было полно листьев. Ещё тут стоял прогнивший давно столик с двумя стульями. — Я спас твой город. А мне почему-то плохо.

— Знаешь, что самое тяжёлое в бою?

— Не умереть? — недовольно-язвительно выплюнул Синг, опираясь на парапет и поднимая взгляд на звёзды на небе.

— А ты всё язвишь. Нет, — Робартон стал рядом. — Самое тяжёлое — жить дальше.

— Да буду жить я, буду, — отмахнулся Синг. — Просто… Пусто так. И обидно. Будто бился и не за это вовсе.

— Так всегда и бывает. Тогда, в Веспреме, всё получилось. Но не так, как я хотел. Совершенно не так. Справедливость и прочие глупости восторжествовали — только сделал это не я. Так, помог, подтолкнул.

— Ну, тогда знаешь, как я себя чувствую.

— Знаю, — Робартон достал откуда-то трубку. — И хочу сказать, что тогда, после Веспрема, никто горечь поражения не подсластил. Разве что факт того, что я жив, — он окинул себя свободной от трубки рукой, приглашая оценить живость. — Мне идёт почти пятый десяток, я занимаюсь общественно полезным делом. Моя… — он замер с трубкой у рта. — Моя жена гордилась бы мной. Вот и всё моё утешение.

Синг неловко смотрел, как Робартон пытается разжечь трубку. И что ему полагается сказать? «Соболезную»? «Понимаю»? Что это изменит?

— В общем, — Робартон затянулся и выдохнул колечко дыма в ночное небо, — я подслащу тебе горечь. Хоть как-то. Кто-то же должен? — он покопался во внутреннем кармане — чуть неловко, на взгляд Синга, — и протянул ему бумажку.

— Это, дорогой Дегнаре, то, что я называю прогресс!

— Бумага?

— Не совсем, — Робартон усмехнулся, сжимая трубку зубами. Получилась, на взгляд Синга, хищная улыбочка. — Понимаешь ли, банковская система…

Синг опустил взгляд на бумажку — такую приятную на ощупь.

— … Весьма сложное дело — заставить кого-то платить тебе за бумагу золотом! Но банки умудряются делать это! И при этом все деньги, находящиеся в это время в банке…

Синг изумлённо уставился на цифры, открыв рот.

— … Постоянно в обороте! Ты отдал им деньги в Белом Городе, получишь их лишь в Селкрите. Ты думаешь, деньги перемещаются! Ты болван! Ха! Банк уже пустил сданные тобой деньги в оборот, и они крутятся, делая другие деньги! Не это ли прогресс?

— Прогресс? — бессмысленно спросил Синг, чувствуя, как во рту у него пересохло.

— Ну да. Прогресс. Всякие штуки, которые позволяют тебя обирать людей. Оставляя их уверенными, что это они обманули и обобрали систему.

— Ирвин, — Синг, наконец, с трудом оторвался от красивой вязи букв. — Это что?

— Это — чек. На твоё имя. Обналичь в любом цивилизованном городе или подотри задницу при необходимости — мне без разницы, — пожал плечами Робартон. — И это — малейшее, что ты можешь получить, работая на меня.

— Работать на тебя?.. — Синг ошалело уставился в чек. А такие числа вообще существуют?..

— Да. Бросай свою Коллегию. Вы все всё равно там только пьёте, трахаетесь и издеваетесь над несчастными лекторами. А тут ты будешь при делах. Привози семью, я найду, где их поселить. Будешь уважаемым человеком, — Робартон дохнул табаком в сторону Синга — однако от изумления тот лишь едва отмахнулся от едкого облака. — Отдам тебе твою лечебницу. Назовём… Лечебница мастера Дегнаре!

— Лечебница святой Мэй, — будто очнувшись ото сна, резко бросил Синг.

Робартон, к его удивлению, согласно кивнул.

— Под кураторством мастера Дегнаре, разумеется. Что думаешь?

Синг опять опустил взгляд на чек.

— Это огромная сумма. Я её не заслужил за такое…

— Так что, мне забрать эту бумажку?

Ужас и разочарование обожгли больнее калёного железа, и Синг, против воли, сделал шаг назад, прижимая в груди заветный чек.

— Нет!

— Вот то-то и оно, — Робартон усмехнулся. — Так что? Каков будет твой ответ?