Андрей Вольмарко - Жемчуг (СИ)

Они даже не повернулись в её стороны.

— Я готова! — чуть громче произнесла она. — Берите ваш грёбаный жемчуг и… Дайте что-нибудь одеть!

— Ты не выбросила что-то, — седой указал на стилет, журнал и амулет.

— Эти вещи уже были моими, когда я пришла в мир!

— Ну, тогда ладно, — проклятье, они согласились слишком легко! Надо было сказать то же самое об одежде.

Дура, дура, дура! Почему хорошие идеи всегда приходят после принятия решения?!

Все четверо одновременно повернулись к ней.

Всё это не внушало ей доверия. Потому Пёрышко сделала быстрый шаг и, будто бы наклонившись за жемчужиной, быстро схватила стилет.

На всякий, демоны раздери, случай, подумала она, пытаясь хоть как-то прикрыться.

Когда маги — или же шарлатаны, которым очень не поздоровиться — подошли к ней, она дрожала от холода. Или от испуга.

— Жемчужину, — потребовал седой.

— Вон она лежит — возьми, если надо, — буркнула она.

— Ты должна отдать мне её. И положи кинжал. Он тебе не понадобится, ручаюсь.

Ага, положи. Ещё чего. Конечно, лезвие болезненно кололо внутреннюю сторону бедра, но она потерпит это. Чтобы, в случае чего, иметь возможность дать отпор.

— Жемчужину, дитя, — нетерпеливо дёрнул рукой седой.

Резко выдохнув, она протянула жемчужину левой рукой.

Когда седой трясущимися руками принимал зелёную жемчужину, его глаза смотрели вовсе не на зелёную, матовую сферу.

«Паскудство», — стиснув зубы, подумала Пёрышко. Как только жемчуг скатился с её руки в ладонь старика, она быстро прикрыла грудь.

— Всё?! Я могу одеться во что-нибудь?! — прошипела она. — Здесь демонски холодно!

— Здесь всегда холодно, — задумчиво проговорил седой, разглядывая жемчужину. — Это место должно было быть домом для другого бога. Которого принесли с собой люди издалека. Но селяне не приняли его. Жреца прогнали. А храм отдали нам. И только их верность старым богам согревает это место, дитя. Слышишь?

Пёрышко прислушалась.

Снаружи доносился гул. Будто бы кто-то затянул громкую, ритмичную песню.

— А можно… — её била крупная дрожь. — Можно б-быстрее?

— Побольше почтительности, дитя, — суроволицый принял жемчужину из рук седого и поднёс к глазам. — Да. Настоящая. Без сомнения. Чего ты желаешь?

Негодование разорвалось яркой вспышкой в голове.

— Я вам, драть вашу мать, сто раз говорила уже! — прорычала она. Наверное, надломленный из-за холода и страха голос слегка ослабил пугающий элемент. — Учите меня вашей грёбаной магии!

— Чужеземцы, — сокрушающейся покачал головой пухлый.

— Никакого уважения, — поддакнул худой.

Суроволицый быстро перекатил жемчужину между пальцев. Раздался хрустальный звон, что-то блеснуло — и вместо жемчуга на руках суроволицого появилась маслянистая, разноцветно-блестящая жидкость. Он вытянул ладонь вперёд, и каждый из магов набрал её немного на кончики пальцев.

— А теперь, дитя, убери руки. Нам нужно провести обряд, — суроволицый протянул к ней руку.

Пёрышко в ужасе отшатнулась.

— Эй! Не надо меня трогать!

Вместо ответа он молча потянул за ворот балахона, являя аккуратные, ровные узоры шрамов. Затем так же молча притронулся к нетронутому участку кожи пальцем, вымазанным раздавленной жемчужиной. Зелёный зашипел, стиснув зубы.

Кожа покраснела, затем почернела — а затем на месте прикосновения появился шрам.

— Каждый из нас проходил через это, — процедил он сквозь зубы, часто дыша. — Это больно. Но это наша плата. Охотники ищут нас. Рыскают. И эти шрамы выдадут любого, кто попытается сбежать к ним. Это — залог нашей верности, — он развёл руками в стороны. — Нашего единства. Нашей силы.

— Выбирай, — зло проговорил худой. — Проявление глупого человеческого стыда или победа над собой и знания, которое ты получишь в награду?

Пёрышко, закусив губу, смотрела на них с испугом.

Кровь стучала во всём теле, виски будто бы сжало стальным обручем. Лишь ступни уже болели от ледяных прикосновений земляного пола.

Стоит ли ей идти на такое? Стоит ли…

Остальные трое чистыми от блестящей жидкости руками обнажили предплечья.

Ровные завитки шрамов, что расходились в странном порядке и прятались под балахонами.

Она прикрыла глаза на миг. Глубоко вздохнула. Затем ещё раз. Ну, она же не дура, верно?

И развела руки в стороны.

Главное — не думать об этом. Не думать. Не думать. Не думать.

Кто-то из магов затянул низкое, гортанное пение.

Прикосновения были действительно болезненными. Будто бы кожу что-то медленно, но демонски упорно жгло. Разъедало. Грудь, живот, плечи, спина, бёдра — вскоре всё жгло.

С каждым мигом — всё нестерпимее и нестерпимее.

Гортанное пение звучало всё громче и громче. Касания теперь почти не ощущались — лишь боль, которая следовала за ними.

Она чувствовала себя липкой, замерзающей и обманутой.

Боль стала невыносимой, и она тихо пискнула.

Из пения выбился один голос.

— Не бойся, дитя. Сейчас боль уйдёт. Позволь крови болот подействовать.

— Как, твою мать?! — кажется, из-под закрытых век катились крупные слёзы.

— Расслабься и иди на зов.

Она лишь сильнее стиснула зубы и мотнула головой в сторону, невнятно шипя.

Узоры, кажется, теперь покрывали всё тело — кроме лица. И всё тело было в огне. Мышцы напрягались, ногти рук царапали ладони. Пальцы до боли сжаты в кулаки

А затем, когда гортанное пение, боль и слёзы стали единственным, что осталось в мире, всё исчезло.

Боль куда-то исчезла, заставив её всхлипнуть от облегчения и упасть на колени. Сознание будто бы расплылось, стало мягким. Широко распахнув глаза, она громко выдохнула и часто задышала. Мир стал необъяснимо гладким и плавным. И будто бы отдалённым.

— Ты слышишь нас? — знакомый голос. Да какая ей разница? Ей так хорошо. Так спокойно. Кто она вообще такая?

— Кажется, подействовало.

— Всегда действовало. Почему бы в этот раз дать сбой?

— Погодите.

Она попыталась подняться, но с глупым хихиканьем оставила попытки. А зачем? И тут тоже хорошо. Холодный воздух так приятно тушит огоньки, что пляшут у неё по всему телу.

— Кажется, теперь всё.

— Можно начинать, да?

Что-то в её голове нехорошо щёлкнуло, и она с глухим ворчанием принялась подниматься.

— Я… Я… Готова? — заплетающимся языком произнесла она.

— Вполне, — цветные пятна вместо глаз одного из магов недовольно щурились на неё. — Кто ты? Ты можешь вспомнить?

— Пёрышко, — хихикнула она. Что за нелепость! — Тириарес де Минналуш, — но ведь это только имя! Разве имя делает тебя тобой? — Наследница Минналушей, дочь торгового патриция Хермедда. Коллегистка, — она вновь хихикнула. А ведь точно, она коллегистка! Коллегия… — Жена северного безумца, — так ей помнилось, хотя такое положение ей почему-то не нравилось. — Пустая и серая оболочка, — радость и лёгкость уходили стремительными прыжками. Она подобралась к тому, что пообещала больше не трогать. — Наблюдательница времени. Жертва времени и себя самой, — весёлый голос упал до почти шёпота.