Джек Вэнс - Сказания умирающей Земли. Том III [publisher: Издательские решения]

Взобравшись на борт с мостков, Кугель ответил: «На палубе остался только дозорный – он храпит под фонарем».

«А ты? Почему не подтянул парус? Ты что, оглох?»

«Нет, сэр. Я находился под водой, промывая червя слабительной выжимкой Благина».

«Что же ты стоишь столбом? Возьмись за нок-гордень, навались хорошенько и привяжи конец ближе к корме, чтобы эти чертовы хлопки больше никому не мешали спать!»

Кугель поспешил подчиниться; тем временем капитан Бонт подошел к правобортному поручню. То, что он увидел, вызвало у него новый приступ раздражения: «Червячник, где приманка? Я же приказал спустить двойную порцию и залить в червя возбудитель!»

«Так точно, сэр. Но промывать червя невозможно, пока он рвется к приманке».

«Зачем же ты его промываешь? Я не приказывал давать ему слабительное!»

Кугель с достоинством выпрямился: «Сэр, я промываю червя потому, что мой профессиональный опыт и здравый смысл свидетельствуют о необходимости такой процедуры!»

Капитан Бонт выпучил глаза, всплеснул руками, развернулся на месте и вернулся в постель.

Спускаясь по небосклону, Солнце заслонилось низкой грядой облаков – сумерки сгустились рано. В неподвижном воздухе плоская поверхность океана напоминала глянцевую атласную ткань, точно отражавшую небо – казалось, судно парило в пространстве, наполненном чудесным сиреневым сиянием. Только клинообразно расходившиеся носовые волны, переливавшиеся черной и сиреневой рябью, позволяли найти взглядом поверхность моря.

За час до захода Солнца на горизонте появилась тень острова Лаусикая, почти потерянная в лиловом сумраке.

С наступлением темноты на набережной Помподуроса зажглась дюжина мерцающих огней, отражавшихся золотистыми дорожками вдоль гавани и тем самым упрощавших навигацию с точки зрения капитана Бонта.

Городская пристань выглядела как толстая черта, затушеванная чернее ночи и проведенная поперек отражений фонарей. Будучи в незнакомых водах и подходя к берегу в полной темноте, капитан предусмотрительно решил бросить якорь, а не пытаться пришвартоваться к причалу.

Стоя на квартердеке, Бонт приказал: «Дрофо! Поднять приманку!»

«Есть поднять приманку!» – отозвался Дрофо и прокричал другим тоном: «Кугель! Убрать приманку всех червей!»

Кугель быстро поднял корзины, висевшие перед двумя левобортными червями, пробежал поперек палубы, спрыгнул на правобортный спонсон и убрал приманку последнего червя. «Галанте» все еще двигалась вперед, но едва-едва, подчиняясь ленивым всплескам «прихвостней» трех червей.

Послышался следующий приказ капитана: «Дрофо, набросить шоры!»

«Есть набросить шоры!» – откликнулся Дрофо и повернулся к Кугелю: «Кугель, надеть наглазники на всех червей! Живо!»

Кугель натянул наглазник на правобортного червя, но при этом упал в воду и не сразу добрался до левобортных тварей, в связи с чем капитан Бонт пожаловался: «Дрофо! Кого вы там хороните? Судно вертится! Боцман! Приготовить якорь!»

«Кугель, где левые шоры? – закричал Дрофо. – Не волочи ноги!»

«Якорь готов, капитан!»

Наконец шоры были надеты на всех червей; «Галанте» почти остановилась.

«Бросай якорь!» – приказал Бонт.

«Якорь в воде! Дно в шести фатомах!»

«Галанте» мирно покачивалась посреди гавани. Кугель ослабил пояса червей и скормил каждой твари ее рацион.

После ужина капитан Бонт собрал команду на средней палубе. Наполовину спустившись по сходням квартердека, он соблаговолил сказать несколько слов об острове Лаусикае и о Помподуросе: «Каждый, кто уже побывал в этих местах, знает, почему я предупреждаю других. Короче говоря, некоторые обычаи островитян отличаются от общепринятых. Они могут показаться странными, причудливыми, смехотворными, постыдными, колоритными или похвальными, в зависимости от точки зрения. Как бы то ни было, мы должны принимать эти обычаи во внимание и соблюдать их, так как лаусикайцы не станут отдавать предпочтение нашим представлениям о приличиях».

Отметив вежливой улыбкой присутствие мадам Сольдинк и ее трех дочерей, капитан продолжал: «Мои замечания относятся почти исключительно к находящимся на борту мужчинам, причем мне придется затронуть вопросы, которые обычно не обсуждаются в благовоспитанном обществе, в связи с чем заранее прошу прощения у достопочтенных дам».

Сольдинк ворчливо прикрикнул: «Кончайте бить себя в грудь, Бонт! Говорите! И команда, и пассажиры – в том числе мадам Сольдинк – знают, откуда ноги растут!»

Моряки расхохотались; капитан Бонт подождал, пока не улеглось веселье, после чего сказал: «Очень хорошо! Взгляните на набережную: вы можете заметить, что под фонарем стоят трое мужчин. Лицо каждого из них закрыто чадрой. Для такой предосторожности есть основательная причина, а именно несдержанный энтузиазм лаусикайских женщин. Они настолько легко возбуждаются, что мужчины не осмеливаются открывать лица, опасаясь подвергнуться бесконтрольным домогательствам. Женщины доходят до того, что карабкаются по стенам и заглядывают в окна мужского клуба, где представители сильного пола собираются, чтобы спокойно выпить пива – и при этом иногда приподнимают чадру».

Слушая капитана, мадам Сольдинк и ее дочери нервно хихикали. «Невероятно! – воскликнула супруга мастера Сольдинка. – И таким образом ведут себя представительницы всех слоев общества?»

«Все, поголовно!»

Меадре смущенно спросила: «Юноши предлагают девушкам вступить в брак, не открывая лица?»

Капитан Бонт почесал в затылке: «Насколько мне известно, делать такого рода предложения здесь никому не приходит в голову».

«Как можно растить и воспитывать детей в таких условиях?» – удивилась мадам Сольдинк.

«По-видимому, обычаи Лаусикаи не оказывают практически никакого нежелательного влияния на детей, – ответил капитан. – Вплоть до десятилетнего возраста мальчики время от времени показываются с открытыми лицами, но даже в этом нежном возрасте их приходится защищать от настойчивых приставаний девочек. Но, как только мальчику исполняется десять лет, он надевает чадру».

«Как это скучно – для девушек, я имею в виду!» – вздохнула Салассера.

«И недостойно! – выразительно прибавила Табазинта. – Допустим, я замечу молодого человека привлекательной с первого взгляда наружности, побегу за ним, догоню его, повалю на землю и сорву с него чадру, а потом окажется, что у него торчащие желтые зубы, нос огурцом и узкий лоб. Что дальше? Придется встать и уйти, чувствуя себя последней дурой».

«Ты могла бы просто извиниться и объяснить, что хотела спросить, как пройти на набережную», – предположила Меадре.

«Так или иначе, – продолжал капитан Бонт, – лаусикайские женщины выработали методы, позволяющие им поддерживать равновесие во взаимоотношениях полов – в частности, следующим образом.