Джек Вэнс - Сказания умирающей Земли. Том II [publisher: Издательские решения]

«Любопытно! – заметил Гарстанг. – Лодермульх, что скажете?»

«Ха! – проворчал Лодермульх. – Обратите внимание – в моих штанах прореха. Никак не могу объяснить ее появление! Существование Вселенной озадачивает меня еще больше».

Со своими гипотезами выступали и другие. Кудесник Войнод определял известный человеку космос как тень другого мира, населенного призраками, существование которых, в свою очередь, зависит от потребления ими психической энергии людей. Благочестивый Субукьюль отверг эту теорию как противоречащую «Протоколам Гильфига».

Споры продолжались без конца. Они наскучили Кугелю и паре других паломников, в том числе Лодермульху; втроем они принялись коротать время, азартно играя в кости, в карты и в шашки. Ставки, поначалу условные, мало-помалу стали расти. Сперва Лодермульх понемногу выигрывал, но затем проиграл больше, чем выиграл, тогда как Кугель присваивал ставку за ставкой. В конце концов Лодермульх отшвырнул кости и, схватив Кугеля за локоть, встряхнул манжету его рукава, из-под которой высыпались несколько дополнительных игральных костей.

«Ага! – взревел Лодермульх. – Это у нас что такое? Я подозревал мошенничество – и вот доказательство! Сейчас же отдавайте мои деньги!»

«Как вы можете предъявлять такие требования? – возмутился Кугель. – В чем, по-вашему, состоит мошенничество? Да, я ношу с собой игральные кости – что с того? Почему бы я должен был выбросить в реку все свое имущество перед тем, как приступить к игре? Вы порочите мою репутацию!»

«Плевать я хотел на ваши оправдания! – заявил Лодермульх. – Отдавайте мои деньги!»

«Не отдам! – отказался Кугель. – Вы много кричите и ругаетесь, но у вас нет никаких доказательств какого-либо нарушения правил с моей стороны».

«Доказательства? – ревел Лодермульх. – Какие еще нужны доказательства? Взгляните на эти кости – подпиленные, крапленые, у одних одинаковые метки на разных гранях, другие перевернуть почти невозможно, настолько у них одна сторона тяжелее остальных!»

«Любопытные сувениры, не более того», – объяснил Кугель. Указав на кудесника Войнода, следившего за происходящим, он сказал: «Вот человек наблюдательный и проницательный! Спросите его, заметил ли он какие-нибудь признаки обмана!»

«Ничего подобного я не заметил, – подтвердил Войнод. – Насколько я понимаю, Лодермульх поторопился с обвинениями».

Подошел Гарстанг; ему объяснили сущность конфликта. Предводитель пилигримов произнес тоном одновременно рассудительным и успокаивающим: «В такой компании, как наша, необходимость взаимного доверия невозможно переоценить. Все мы – товарищи, набожные гильфигиты. О каком-либо злонамеренном обмане не может быть и речи! Право, Лодермульх, вы составили предвзятое мнение о нашем добром попутчике Кугеле!»

Лодермульх издевательски рассмеялся: «Если его поступки свидетельствуют о благочестии, мне поистине повезло в том, что я родился не таким, как другие!» С этими словами он уединился на углу плота, стремив на Кугеля ненавидящий и угрожающий взгляд.

Гарстанг огорченно покачал головой: «Боюсь, что Лодермульх обиделся. Может быть, если во имя восстановления мира и спокойствия Кугель вернул бы ему выигранное золото…»

Кугель решительно отказался: «Это принципиальный вопрос. Лодермульх покусился на самое драгоценное, что у меня есть – на мою честь».

«Ваши сантименты достойны похвалы, – сказал Гарстанг, – и Лодермульх повел себя бестактно. Тем не менее, во имя дружбы и товарищества… Нет? Что ж, в данном случае требования неуместны, я мог только попросить. Хм! Без мелких неприятностей дело никогда не обходится». Покачивая головой, предводитель пилигримов удалился.

Кугель собрал выигрыш и не забыл спрятать крапленые кости, которые Лодермульх вытряхнул у него из манжеты. «Неприятная вышла история, нечего сказать, – заметил Кугель, обращаясь к Войноду. – Лодермульх – какой грубиян! Оскорбил всех и каждого – ведь прекратить игру пришлось всем!»

«Возможно, не в меньшей степени по той причине, что вы прикарманили все деньги», – предположил Войнод.

Кугель взглянул на свой выигрыш с притворным удивлением: «И не подумал бы, что мне так повезет! Надеюсь, вы примете небольшую сумму, чтобы мне не пришлось таскать с собой все это тяжкое золото?»

Кудесник согласился, и несколько монет перешли из рук в руки.

Плот продолжал спокойно скользить по течению – через несколько минут, однако, Солнце потемнело самым угрожающим образом. Поверхность дневного светила подернулась лиловой пленкой, вскоре растворившейся. Самые впечатлительные паломники стали лихорадочно бегать из одного угла плота в другой с криками: «Солнце гаснет! Наступает вечный холод!»

Гарстанг, однако, поднял обе руки успокоительным жестом: «Не бойтесь! Солнце только подмигнуло и теперь светит, как прежде!»

«Подумайте сами! – энергично и серьезно поддержал предводителя Субукьюль. – Неужели Гильфиг допустил бы такую катастрофу, пока мы совершаем паломничество к Черному обелиску?»

Пилигримы притихли, хотя у каждого нашлось свое объяснение случившемуся. Толкователь Витц увидел в солнечном припадке аналогию замутнения зрения, от которого можно избавиться, часто моргая. Кудесник Войнод объявил: «Если в Эрзе-Дамате все пойдет хорошо, я посвящу следующие четыре года изобретению способа обновления жизнеспособности Солнца!» Лодермульх ограничился оскорбительным замечанием: по его мнению, Солнцу следовало погаснуть хотя бы для того, чтобы пилигримы пробирались наобум в темноте к месту проведения обрядов очищения.

Но Солнце светило по-прежнему. Плот дрейфовал по просторному Скамандеру; теперь берега были настолько низкими и лишенными растительности, что казались не более чем далекими темными линиями. Вечером Солнце будто тонуло в реке, разливая по воде красновато-коричневое зарево, постепенно тускневшее и темневшее по мере исчезновения светила.

В сумерках пилигримы развели костер и собрались вокруг него, чтобы поужинать. Они все еще обсуждали тревожное потемнение Солнца, но теперь занимались главным образом эсхатологическими разглагольствованиями. Субукьюль возлагал всю ответственность за жизнь, смерть, будущее и прошлое на Гильфига. Гакст, однако, заявил, что он чувствовал бы себя спокойнее, если бы Гильфиг впредь демонстрировал способность более эффективно управлять делами этого мира. После этого спор стал принимать напряженный характер. Субукьюль обвинил Гакста в поверхностном понимании всемогущества, а Гакст позволил себе такие выражения, как «легковерие» и «слепое поклонение». Гарстанг вмешался, указывая на то обстоятельство, что им еще не были известны все факты, и что ритуал очищения у Черного обелиска мог бы прояснить ситуацию.