Дмитрий Манасыпов - 13 участок. Чужак [AT]

Тоже мне, Мэри Поппинс в перьях, мать твою…

— Приехали. — Абак аккуртано подъехал к тротуару и остановился. — Кроу, мне деревенскую лазанью, тортеллини и кофейник. Большой.

Действительно, кто еше должен платить за древне-благородного Ворона, как не отстраненный детектив, так?

Я сам начал закипать в такт капитану, но тут мы оказались внутри. В тепле, запахе хлеба, сыра и вина, в мягком гомоне сидевших за столиком и скрипке, поющей в углу. У Джекко.

— Вон тому, черному, что он скажет! — рявкнул капитан и кровожадно оглядел зальчик.

Зальчик, поднявший на него глаза двух дворфов-коммивояжеров, парочки девчонок-альв, какого-то бледного типа с красными зенками и пятерки людей из Ночного города, замолчал. Капитан фыркнул и потопал в сторону кабинета. У Джекко такой имелся, в самом дальнем углу и с дверью.

— Мне, наверное, нужно оставить вам меню? — поинтересовался самый настоящий сильван, забавно тряхнув кустыми бараньими кудряшками вокруг рожек. — И зайти попозже?

— Да. — капитан сел и придвинул пепельницу. — Из-за тебя, Кроу, я начал курить.

Конечно из-за меня, а вовсе не из-за собственной слабости и любви к табаку. Я предложил кэпу «лаки», он задымил и начал выстукивать свой обычный непонятным ритм пальцами. Мне оставалось ждать и стараться не смотреть на его лапищи.

Лапами нашего капитана можно делать много разных дел. К нему охотно шли бы ковать лошадей и выдирать зубы, делать массаж и просить открыть плотно закрытую банку с вареньем. Я даже завидовал его огромным клешням, легко превращающимся в самые настоящие кувалды. И совершенно не хотел оказаться на месте кого-то, выведшего кэпа из себя на самом деле.

— Африт — повод, Кроу… — капитан подмигнул, превращаясь в себя.

Он на самом деле вылитый медведь, эдакий, знаете, гризли, огромная штуковина на вроде неповоротливых лапах, тугодумная и медленная. Только, вот ведь, гризли может догнать лошаль на скаку, пусть и на небольшом расстоянии, продумывает кучу важных вещей и бьет лапой куда там вашей кошке. Так и наш кэп — поверь в его недалекие взгляды, интеллект парня с фермы и даже некоторую труосость в решениях и ты попал в его хитро расставленные силки.

— Не знаю, что вы там зацепили с Роецки, но СиКей явно на ушах. Сама Роецки тоже отстранена, сидит под замком у себя в гнездышке на озере Онтарио.

— Где?!

Дело принимало дрянной оборот. В гнездышке на озере Онтарио я не сомневался, у Роейки, вернее, ее семьи, денег точно немало. Один ее костюм стоит как половина этой забегаловки, если уж честно. Другое дело, что если Роецки сейчас за сотни миль отсюда, то явноне по своей воле. А раз так…

— Шеф, вы не знаете, что такое…

Он приложил палец к губам и кивнул на свой блокнот, уже лежащий на столе.

«Институт», написал я и повернул к нему. Капитан пожал плечами и почесал в затылке.

— Никогда не слышал про такого парня, — громко сказал он, — но, думаю, тебе сейчас им точно не стоит заниматься. Разве что посидеть дома, взяв бумаги из архива и покопаться в них. Иногда среди всяких завалов, совсем как в лесу, можно отыскать что-то интересное. Тем более, если речь о таком хитром подонке. Предметы искусства воровать — нужно много ума.

Ну, вот, и благословение получено. Какое? Кэп знал о моем польском дружке, и благословил мою к нему поездку. Мне так и так нужно это сделать, ведь…

— Держите, шеф.

Поживите в Ночном городе и без ствола станете как раздетые. «Кольт» и «астра» сиротливо лежали в компании жетона детектива, ожидая, пока шеф уберет их в свои карманы.

— Молодец, — громко крякнул он, — молодец, Кроу. А теперь вали домой и скажу Ворону, чтобы вернулся за мной. Поешь домашнего, сколько можно тратить деньги на всякие забегаловки. Иди.

Он меня выгонял. Вот ведь… Хорошо.

Абак, не удивив меня, уже покончил со своей лазаньей и тоскливо оглядел крохотные пельмешки с мясом и пармезаном, уже принесенные на его стол.

— Кроу! — каркнуло древне-благородное и оскорбленное создание. — Ты сволочь, истинно тебе говорю.

— Ты за это не платишь, вот и не возмущайся.

В дверях мы столкнулись с пожилой и мило одетой миз, закрывавшей зонтик. Я извинился и подал ей сумку, слетевшую с локтя.

На улице моросило, и мне хотелось две вещей. Одной язанялся сразу, закурив и смотря на Абака, не желавшего подъехать ближе и не дать мне промокнуть. Вторая вещь? Хм…

Вторая вещь занимала меня больше, ведь она касалась моей наблюдательности. Не ошибся ли я, считая, что вместе с услышанной благодарностью увидел совершенно молодые, умные и очень знакомые глаза ведьмы Майан, а вовсе не какой-то там милой красотки поздне-бальзаковского возраста?

Старые, они же Другие, вовсе необязательно отличаются от обычных людей. Говорят, что ведьмы с ведьмаками прячут настоящих себя, искореженных темной стороной магии, говорят…

Если бы кому-то потребовалась настоящая ведьма, сидящая на метле, как модель — миссис Ковальски подошла бы просто идеально, с её прозрачно-зелеными глазищами, хитро-полными губами, густо-рыжими патлами, крепко-тонкой талией и выпуклостями, достойными кистей Рубенса.

— Бывай, Кроу! — каркнул Ворон, отъезжая. Само собой, плевать он хотел на мое прощание.

Моросило. Я поднял воротник пальто, поглубже натянул шляпу и встал на лестницу, опираясь о чугунные плетения перил. Дом, милый дом, мой обожаемый крохотный кусок Лонг-Айленда, с двумя кварталами разномастных домов, домишек и просто монстров, прячущих в себе самые обычные события и совершенно странные дела.

Краснокирпичный фасад, темный от времени, вытянувшийся в пять этажей с затейливыми зубцами под острой кровлей. Темная тяжелая дверь с истинно английской колотушкой-кольцом и почти незаметным звонком сбоку. Два темных высоких вяза по бокам от крыльца, удивительно держащие на себя еще золотые листья. Закрытые ставни нижних окон, высоких и стрельчатых.

Соседние дома казались другими, почему-то резко отличаясь от того, где мне жилось.

— Надо же… — медово потекло с крыльца, — кто к нам вернулся.

Ядвига Ковальска, моя домовладелица и, порой, личный шеф-повар, собственной персоной. Не иначе как вышла подымить в свое удовольствие, уже начав раскуривать старую бабушкину трубку с чубуком в два, не меньше, фута.

— Доброго вечера, пани Ковальска.

— А добрый ли он, Кроу?

Она никогда не обращалась ко мне «мистер», «детектив» или еще как-то относительно вежливо. Кроу и Кроу, более никак. Она не из Старых, она Другая, самая настоящая ведьма. Одри, девчушка-помощница пани Ковальски, полукровка, как-то сболтнула, что её хозяйка на полном серьёзе видела первый «Молот ведьм», черновик, написанный от руки. Аккурат в то время, когда её растягивали на дыбе, выбивая признания в ведовстве, некромантии, демонолатрии и прочих непотребствах.