Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

– Пойдем-ка отсюда, пока эти отвлеклись, – шепнула девушка Митяю, – мы же обещали батюшке…

И молодые люди побежали.

Мог ли он в ней узнать ту Любаву, что держала оторванную голову Чеслава или вела за собой камнеградцев по льду Ра-реки? Чувствовал ли он в ней стужу и безумие ледяных пустошей? Или в ней проснулась та озорная дивчина, что просила вызвать из небытия примус?

Красавица щелкнула по обледенелой ветке смородины, чему-то засмеялась, потом потянула его за руку и крикнула:

– Давай с горки. За мной!

Как раз за обрывом закончились стены детинца, и открылся вид на широкую долину Ра-реки.

И они скатились вниз, попав в самую кучу малу из малышни. Долго возились, опрокидывались, почти преодолели подъем на посадский вал, но поскользнулись и опять очутились в том же месте, откуда начали. Само собой получилось, что Любава оказалась сверху, в его объятиях. Его тепло растопило снежинки на лице девушки, их глаза закрылись, и губы одного нашли губы другого.

Ее рот оказался мягким, немного соленым. Его – обветренным и жадным.

Вначале они едва дотрагивались друг до друга, словно чего-то боялись. Так робкая лань делает первый глоток из заводи. Так зарянка заглядывается на подснежник. Но совсем скоро их движения наполнились страстной яростью, пока он не впился в нее, пока она не ответила ему тем же!

Их губы не могли напиться, языки – наиграться. Оба словно выпали из реальности. Под конец у обоих перехватило дыхание, застучало в висках, а от тяги друг к другу стало больно. Потому, когда все же оторвались друг от друга, они некоторое время с недоумением смотрели вокруг, вновь привыкая жить и дышать раздельно. Хихиканье малышни звучало далеким эхом.

– Это было… – задохнулся пастух и не смог продолжить.

– Ты хотел сказать – восхитительно?! – закончила за него девушка и улыбнулась. – Так зачем, непутевый, меня в пещерах оттолкнул?

Она кинула в него снегом. В небе промелькнули жаворонки.

***

– Заходи, не стесняйся.

Избенка у двоюродной тетки Адели располагалась в южном посаде, недалече от корчмы «У дяди Сома» и небольшого незамерзающего озера волхвов, посреди которого на заросшем бурьяном острове среди корявых деревьев пряталось их урочище. Была избенка не мала, не велика, утопала на треть в земле. Аделя жила одна, по ряду следила за хозяйством одного из местных купцов. Вроде даже что-то у них там было, но съезжаться не съезжались.

– Тетя, принимай гостей, – крикнула Любава, когда молодые люди переступили порог.

Загремело плошками, кто-то витиевато выругался, и из-за печи выглянуло чумазое лицо дородной женщины. Только по характерному длинному носу девушка, хоть и с трудом, признала в ней Аделю.

– Кого там брадобрей принес? – с хрипотцой спросила хозяйка. – О, мать моя – женщина, Любавушка, сто лет как не виделись. Да ты выросла! А это еще кто с тобой? Больно у него рожа простоватая. С такой наш брат не ходит.

Дочь купца засмеялась. Тетка нисколько не изменилась: грубая, но добрая. Затем девушка поклонилась и сказала:

– Позволь представить моего друга – Митяя из Порубежья. Помогает батюшке в делах. Будущий волхв.

На этих словах она толкнула «будущего волхва» в бок. Паренек опомнился и тоже поклонился. Бедный так и не пришел в себя после столь многообещающего поцелуя! Забавный! Тянется к ней, но смущается от своих желаний. Сама она их совсем не стесняется и уже продумала, как все будет дальше. Вот Петро с Гаврилой удивятся, когда вернутся из своей экспедиции! Как будут смотреть на нее голубые глаза Петро! Девушка прикусила губу, сожаление об упущенном невольно кольнуло в сердце.

– Волхв? – выделила последнее слово Аделя.

Женщина приблизилась, вытерла руки о передник, накинутый на светло-синий сарафан, и внимательно осмотрела гостя. На ее носу и под глазом чернела печная зола. Пахло от нее кашакскими пряностями и сладкой пудрой.

– Молод он, даже усы не выросли. Точно волхв? А то их ко мне и гривнами не заманишь. Последнее время все такие занятые!

– Нет, он будущий волхв, но многое умеет. Правда, Мить?

– Да, я многое умею, – послушно повторил за ней пастух.

– Ну, раз так, ему рады в этом доме. Проходите, не теряйтесь, перед уходом сами за собой приберетесь, – предупредила Аделя и сделала приглашающий жест.

Любава пожала плечами на немой вопрос Митяя и ступила на циновку пола. Порой не поймешь, когда тетка шутит, а когда говорит серьезно. В избе, мягко говоря, было не прибрано. Гнутые деревянные ложки разбросаны, табуреты словно обкусаны, занавеси порезаны, из-за печной заслонки просачивались струйки дыма. На столе стояли колотая миска и кувшин, последний, судя по запаху, с кислым молоком.

– Значит, Косма явился на зов Святополка и решил пойти против княжеской власти? – между тем спросила тетка. – Вот всегда лезет в замуты, не сидится ему на месте. Эх, братик!

– Князя нет, значит, и власти тоже нет. А еще батюшка передавал… – начала было Любава.

– Понятно, что он мог передать, – прервала ее отцова сестра, ее явно мучила какая-то мысль. – Вы вот что мне скажите… Есть у меня маленькая проблемка.

Аделя затеребила передник, явно пребывая в нерешительности. Наконец, сделала над собой усилие и пояснила:

– Беда у меня в доме завелась. Не могу упросить нежить успокоиться: пакостничает не переставая. Ничего не могу сделать, вон и Чур глаза прикрыл. Такое безобразие! Будто проклята. Может, будущий волхв поможет? А то хоть переезжай…

В подтверждение ее слов одна из табуреток передвинулась на ладонь вбок. Кто-то протопал под лавками в сторону дальней стены. Чудно как! Домовенок, что ли?!

Любава обернулась и взглянула на Митяя. Тот был спокоен, словно просьба так себе, ни о чем. Скромно стоит себе при входе. Такой милый! Ей захотелось, чтобы он взял ее за ладошку. Тепло, которое исходило от него, не только теребило душу, но и приглушало безумный шепот белесой нимфы. Та не отпускала. Лишь когда пастух приближался, пряталась в окружающих тенях. Рядом с ним было тихо. Рядом с ним хотелось испытывать чувства, а не их замороженные отблески.

– Решим, уважаемая, решим, – успокоил тетку парень и прошел ближе к печи.

Там поднял обе руки и зашевелил пальцами. Затем что-то быстро зашептал, но по-особенному, не слышно. Вдруг у него власы встали дыбом, глаза засветились, и сам он чуть ли не воспарил, будто кто-то потянул его вверх. Женщина побледнела, схватилась за сердце и заохала. Пастух не обратил на нее внимания, продолжал шевелить пальцами и шептать губами незнакомые слова.

Любава до конца не понимала, что происходит, но почему-то нисколечко не беспокоилась. Лишь казалось, что друг немного перегибает палку с представлением, мог бы все сделать попроще. Сапфировые змейки выглянули из ворсинок ее шубы и тут же спрятались. Не подглядывать! Для нее стараются!