Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

Работа для вирника почти завершилась. Он кивнул Кубе, получил тычок в плечо от Бодагора и собрался было дать подручным палача последние наставления.

— Эй, приятель, не составишь мне компанию? Айда в корчму, — услышал он голос наместника Смолянки.

С кем пить меньше всего хотелось, так это с сей лизоблюдской рожей, потому Мстислав уклончиво ответил:

– Прости, Михайло, служба не отпускает. Как-нибудь в другой раз.

— Ну, тогда ладно, если что, найдешь меня там.

Впрочем, выпить все же следовало. И выпить крепко.

***

Жилая часть была протоплена плохо. Слуг в тюрьме не было, всю работу делали стражи, а этот брат, как известно, категорически ленив. В печи еще тлело, но жар давно ушел. Мстислав, правда, и не планировал надолго задерживаться, потому распекать никого не стал. Вместо этого споро переоделся в одежку попроще, нацепил собачью шапку, прихватил кастет и направился в одну из забегаловок кузнечной слободы. Сегодня не хотелось быть узнанным. Задуманное требовало особой осторожности.

Вроде бы казни провели быстро и решительно, да больно напоказ. Многое рассказала Жужана, еще больше прояснилось после обыска в жилище знахарки, вернее, того, что от него осталось. Настоящая ведьма, подменившая ее, прошла сквозь отряд наемников, как нож сквозь масло: хорошо хоть его ребятушки в стороне оказались. Ту же избу, в коей ее обнаружили, разметала по бревнышку, а призванный демон заставил старика кудесника попотеть…

Теперь вирник не сомневался, кто приложил руку к смерти Вольги. Как пить дать, Багера его отравила, а потом сама попала под чужое колдовство. Опять же то ли ведьма постаралась, то ли тот же Яростень.

Еще этот Ингвар. Брат ли он князя, тот еще вопрос. Похож, но не более. Мстислав-то знал Ингвара ранее, до пленения того реями, до злополучного похода. В теперешнем много ли от прошлого?! Словно другой человек. Или память совсем другая…

Шел Мстислав и голову в плечи вжимал все больше и больше. Обстановка на улицах была еще та. То тут, то там попадались патрули наемников. Они ходили задиристыми петухами: руки держали на широких палашах, их нагрудники сверкали начищенными бляхами, на поясах выпячивались калиты, набухшие от монет. Если лехи и любичи смотрели друг на друга исподлобья, то островитян чурались и те, и другие. Женщин без особой нужды из дома не выпускали. Попасть на ночь в казармы стало очень уж просто. Ингвар на словах обещал прекратить безобразие, но время шло, а ничего не менялось.

Вирник свернул на лучевую, что бежала от детинца к внешним стенам, пересек площадь Старого дуба, затем Поперечную улицу, оставил за спиной посадскую школу и углубился в бедную часть города. Наконец, найдя нужное заведение, осторожно в него вошел. Внутри выбрал самое темное место, сел и огляделся. Они были здесь – подпевалы Коржей, те, из кого братья набирали свою армию. Неудачники, неумехи, считающие, что им все должны, отличающиеся от остальных, может быть, только более или менее крепкими кулаками да раздутым самомнением.

Подносчик шустро принес кисловатой кленовой браги, поставил поднос с пирогами, дождался расчета и тут же умчался, испуганно косясь через плечо. Ну да, ну да, по лицу вирник выглядел как заправский стоковский мордоворот. Спасибо родителям, наделили квадратного сына правильными чертами.

Мужчина поднял баклагу. За Марфу! Кем бы она ни была: вдовой коробейника, знахаркой, ведьмой или помеченной тьмой. Какая теперь разница. Что мог он сделать? Кто бы посмел оспорить приказ власть держащего? Он вот не решился…

Между тем опьянение пробрало. Подробности кровавого дня – дня многих казней – смазались в памяти, а желания наоборот вернулись. И стояла она перед ним с распущенными черными космами, и стреляла подведенными глазками, и звенела украшениями на запястьях, и снимала наряды шелковые…

Однако разговор, к которому он не забывал прислушиваться, заставил резко отрезветь. Те, ради кого он, собственно, пришел, уже хорошенько распалились и громко обсуждали не кого-нибудь, а самих Коржей!

– Да я самим Тугариным понукаю, как объезженной кобылой. Нужно — повернул он на запад; возникла потребность — осадил городок на востоке.

— Щербатый, не заливай. Мы еще можем поверить, что это ты отправил Палого к купчихе, но чтобы сам царевич принимал от тебя указания, это перебор. Выпей, кончай трепаться.

– Дубень, ты во мне сомневаешься? – вскочил на ноги кривоносый мордоворот. — Коржи мне верят, а ты, значит, нет? Может, выйдем во двор, и ты еще раз повторишь про трёп.

– Остынь, герой, верю тебе, честно слово. Просто не понимаю, зачем Тугарина приплетаешь!

-- Зачем приплел, сказать не могу, – разбойник позволил себя усадить обратно. – Уважаемые затеяли большую игру, а на раздачу поставили меня. Так что не надо меня задевать, обкостылю. Давайте-ка лучше еще по одной.

– Ну, давай. Приятно с тобой иметь дело, сам себя значимым чувствовать начинаешь. За Щербатого!

Компания разразилась хохотом, на этот раз кривоносый не обиделся. В Мстиславе же взыграл азарт. Не зря он здесь! Ой, не зря. Узнать, что задумали братья Коржи, дорогого стоило. Особенно, когда на тебе висит немалый должок. К тому же когда до мармендука никак не дотянуться. Пить вирнику окончательно расхотелось, а вот проследить за Щербатым, как кликали бугая, другое дело.

– Так ты теперь у Коржей вроде воеводы? – поинтересовался один из застольников.

– Так оно и есть, – надулся от важности кривоносый. – Был у меня один конкурент, рыцарь из лехов, ему вначале предложили мое место. Я, как узнал об этом, на разговор его пригласил. На следующий день после нашей беседы он деру дал. Сам не ожидал, что так напугаю.

– Ай да молодец. Только почему лех к своим не подался, сейчас же они всем в Граде заправляют?

– Этого я выяснить не успел. Больно быстро бегает, не догнать. Но ты, если время не жмет, найди его и спроси, потом нам и расскажешь.

Компания снова рассмеялась.

– А мармендук? Ты его видел? Правду говорят, что он доверху забит богатствами? И если вынуть одно, тут же наполнится другим? – От сказанного Мстислав поперхнулся, едва не выронив из рук баклагу. Нет, ничего себе, это отребье смеет упоминать волшебный сундук Коржей, его усладу! Вирник тяжело задышал, его нос налился краснотой; он с трудом усидел на месте.

– Каждый день! – уверенно продолжил заливать хвастливый болтун. – Мне верят, так что от меня ничего не скрывают. Правда, мармендук хорош не столь златом, его-то унести не дадут, сколь иными радостями.

– Это ты о чем? Объясни по-простому.

– Может, тебе и кашицей в рот посрать? Если бы мог, объяснил, – неожиданно взорвался рассказчик. – Когда рядом с ним находишься, будто в Ирий попадаешь, так сладостно, как ни с одной девкой. Сидишь подле, стеночки поглаживаешь, в нем копаешься и ничего больше не надобно. Артефакт из Лукоморья, это тебе не просто сундучок, наполненный камушками, он живой и открывает мир, где все позволено, в котором так хорошо, что и возвращаться не хочется.