Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

– На подозрении есть уже кто?

– Тех, кто рядом пробегал, и схватил. Теперь в холодном сидят, буду огнем проверять, вдруг как-то причастны.

– Сам что думаешь? – осторожно спросил рыцарь.

– Видишь ли, какое дело, – задумчиво проговорил Мстислав, прекратив жевать и рассматривая свои толстые пальцы, – головник вряд ли так просто попался бы. Но… наша княгиня в то время со служанкой ходила к местной знахарке-травнице, причем охрану в детинце оставила, а знахарка та живет через пару дворов от места кровавого. Чуешь, как могло нехорошо получиться? Князь в страшном гневе, требует немедленной поимки виновного. Со служанкой бы поговорить, да пропала она, как и вои, что должны были княгиню сопровождать. Но что самое подозрительное, в тот вечер и волхва в детинце не было, как и не было его на Капище. То ли по воде научился ходить, то ли птицей оборачиваться, то ли невидимым сделался – неведомо мне. А где был, как его спросишь?

– Мне трудно представить между всем этим связь, – сказал рыцарь, с отвращением вспоминая пережитый ужас в лесах Порубежья, – но одно скажу: когда возвращался в Княжий град, то столкнулся с невероятной жутью – мерзким хмырем. Он появлялся из тумана, напоминал сгустки тьмы, мог как разорвать жертву, так и сделать из нее упыря. Правда, он на одной жертве не останавливался, где объявлялся, погибало все живое, оставались лишь разрушенные избы и злобные мертвяки. Может, он в Град пробрался? И не живые виновны в учинённом?

Мстислав дернул плечами, с какой-то злобой посмотрел на рыцаря и ответил:

– Нет, друг мой, не будем о хмыре. Ни о тьме из тумана, ни об упырях, спаси нас Род, мне не докладывали. Я вот все больше на своих думаю. Кто-то из любичей приколдовывает, хочет по-тихому, а получается с кровиночкой. Ну а про волхва и менялу… что тут скажешь? Все когда-то друг с дружкой пересекались: кто гневным словом прикладывал, кто ладошкой приглаживал. Не знал или знать не хотел? Умеет Марфа мужиков подбирать. Тебя вот только почему выбрала, понять не могу: ни лошади, ни милости от князя. Заступник твой за сотни верст кашу тамошнюю разгребает. Герб рода лишь с рукояти меча просматривается. Что от рыцаря в тебе осталось? Какая ей от тебя польза-то?

– Не по одежке судить надо, мое умение от калиты не зависит, – Дементий напрягся. Вирник его не услышал, по пьяни или по умыслу провоцируя на мордобой.

– Не серчай, – сдал назад Мстислав. – Прости слова дерзкие. Просто хочу, чтобы ты ко мне пошел. А если ближе к делу, помощь твоя нужна. Надо убивца словить, два похожих черных дела сотворены. Все бы ничего, и разговоры людские пресёк бы, и страхи развеял, да княже больно взбеленился, расправы скорой требует. Сколько невиновных загублю, пока гонение не приведет к нужному следу, подумать страшно! А без таких следопытов, как ты, выбора у меня нет.

– Нанять меня хочешь?

– Платить буду хорошо, гривны лишними не бывают, – утвердительно кивнул вирник. – Подумай, кому ты тут нужен, а так славному делу послужишь. Пора от бабского подола отрываться. Хватить пня гонять. И… есть еще одно. Под Градом банда разбойничья обосновалась. Накопали себе туннелей, набезобразничают, а потом скрываются в них. Давно хочу выжечь эту заразу, да товарищей надежных нет. У ребятушек моих кость не та.

– Обещаю крепко подумать.

– И это… за Марфой приглядывай. Разное люди поговаривают. Странные звуки исходят от ее избы ночью. Понимаю, с такой девкой не поспишь, но не только о любовных стонах гикают.

На Дементия накатило раздражение. Ежина мать! Еще одно слово про Марфу, и он зарядит по этой квадратной харе. И зарядит сильно! Вирнику и так зубов не хватало, а нет, прет и прет. Сохнет что ли по Марфе? И этот тоже! Не о том коротыш думает. Ой, не о том. Ему же голову скоро снимут, если убивцу не найдет.

В этот момент к столу подошел косоглазый паренек. Помял в руках шапку и, заикаясь, проговорил:

– Дядька Мстислав, вас посадник Никула к себе требует.

– Требует?! А иди ты, Станька, ко всем дальним, ослеп что ли, не видишь, с товарищем за дело беседую. Чтобы тебя больше сегодня не видывал. Требует… – Мстислав тяжело развернулся и попытался лягнуть паренька. Тот шустро отскочил и спешно покинул корчму, боязливо оглядываясь.

Когда Дементий вышел наружу, то не сразу понял, куда ему идти. Поэтому пошел не спеша, разгребая ногами палые листья. Громадная Луна заливала дорогу тусклым светом. Невидимая птица надрывно кричала: киу, ууух, киу, ууух... Редкие прохожие напоминали бестелесные тени. Запали в душу слова Мстислава. Что и говорить, даже пиво пил за гроши, от вдовы полученные. А как быть дальше, не понимал. Как идти без четкой цели, без осознания, с кем и кто он, что хочет: мести, славы, любви или забвения? Всю жизнь махать мечом, выполнять чужие приказы? Или спрятаться от всех в глуши бездорожной?

И в этот момент внутри рыцаря словно кто-то проснулся. И этот кто-то широко зевнул и потянулся наружу. Маленький, очень злой, но который еще окончательно не определился: просыпаться или нет. Когда же показалось, что вот-вот произойдет особенное, Дементий отвлекся. В тот же миг этот внутренний кто-то свернулся и исчез в глубинах его сознания.

Птица перестала кричать. Вместо нее на перекрестке при свете множества факелов перед толпой рвал глотку княжеский крикун.

– Люди добрые, любичи любимые, ждет нас радость большая. Брат князя нашелся, домой спешит и подарки везет. Радуйтесь, скоро пир закатим, праздник устроим. Князь погреба откроет. Медовухи будет столько, что рыбами плавать будем. Ингвара ждем, Ингвара встретим, с Ингваром выпьем!

Толпа пришла в возбуждение, в воздух полетели шапки, мужики начали целовать баб, а те не особо противились. Дементий протиснулся, закутался в плащ и поспешил к Марфе. Луна предательски покачнулась в небе, как и земля под ногами. Молоко звезд отразилось от поверхности мостовой, меняя верх с низом. Однако изба была уже близка, с трудом, но он дошел до ее порога.

Внутри горела лучина. Марфа ждала его, сидела в нижнем на кровати и теребила локон. Ее лицо казалось необычно белым, и на этом белом пятне выступали черные брови, под которыми спрятались такие же черные глаза. Отгороженный занавеской, похрапывал пастух. Под пристальным взглядом вдовы Дементий скинул сапоги с одежкой, отставил в сторону ножны и хотел было лечь рядом, но пошатнулся и присел прямо на овчину, брошенную на земляной пол.

– Хорошо провел время? – одеяло сползло, и он различил голые лодыжки женщины. От нее веяло теплом и уютом. Хотелось уткнуться в ее коленки, почувствовать ее кожу; только не спорить, только не кричать.

Неожиданно Марфа погрузила свои пальцы в его власы и прошептала:

– Вроде и ласков, и умел как никто, но… голем големом. Души не чувствую, холод в твоем сердце. Не люба я тебе, верно?