Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том второй. Новый курс – на Руян [litres]

– Да, княже, я благодарен тебе за ответ, – Мнислав приложил руку к груди и поклонился. – Но тогда получается, что у меня и у боярина Тишислава забираются наши должности ответственных за таможенные сборы?

– А зачем острову такие должности? – спросил Войномир прямо. – Чтобы сборы оседали в еще одном кармане? Все служилые дьяки переходят под начало тысяцкого Волынца. И будут перед ним отчитываться, а он только передо бургграфом Славером, который, в свою очередь, будет держать ответ передо мной.

– Как сможет один человек отвечать за все, за что раньше боярский совет отвечал, – стоял на своем Мнислав. – Да разве один человек со всем этим справится?

– Волынец справится. Надо будет, наберет себе грамотных помощников. Но ты хотел, боярин, два вопроса задать… Я слушаю тебя. Вопрос слушаю, а не возражения против своих действий. Есть тебе, что спросить?

– Есть именно вопрос. Ты, княже, что-то сказал про нехватку времени. С чем это связано? Мне кажется, что такие резкие перемены в жизни острова, которые ты задумал, плохо отразятся на делах жителей. Может быть, торопиться не стоит. Может, следует все это внедрять постепенно, с толком, с разумом.

– Ты, боярин, обвиняешь своего князя в отсутствии разума? – прямо спросил Дражко.

– Что ты, князь-воевода, чтобы я… Я просто призываю не торопиться…

– Если не торопиться, и разбираться отдельно с каждой службой, – сказал князь Войномир, то придется повесить почти всех служилых дьяков, и кое-кого из бояр. Иначе порядка не будет. Но на такой разбор у меня времени не отпущено. Над нами висит сразу две войны, и мы должны быстро действовать во всем…

– Две войны? – переспросил боярин Берест, голосом показывая свое удивление. – Я слышал, что лютичи собирают свои дружины в Венедине. Но кто сказал, что эти дружины желают напасть на нас!

– Они собираются уже через одну Поладеницу захватить Штржелово, – жестко сообщил князь-воевода Дражко. – Но и это не все…

– И еще, – встав в полный свой немалый рост, сказал боярин Пламен, – свейские и норвегские лодки большой флотилией собрались в Оренбо, и ждут, когда с ними соединится данский флот, чтобы вместе напасть на Руян. До этого, правда, король Готфрид планирует отобрать у нашего князя Годослава город и бухту Хедебю. И я не думаю, что Годослав даже с помощью франков сможет защитить город. Данам есть, за что драться. Без этого города они будут отрезаны от материка. А Годославу Хедебю нужен не больше, чем франкам, которые его и подарили нашему княжеству за ненадобностью. К тому же там живет подлый и предательский народ – нордальбинги, предавшие в свое время всех, с кем вступали в союз, и самого Готфрида, и Бравлина, и Карла Каролинга. Предадут они и Годослава. А это значит, что большой флот викингов будет готов ударить по Руяну всей своей мощью…

– У тебя, боярин, откуда такие данные? – спросил Дражко. – Данные верные. Я только спрашиваю, откуда?

– От погибшей Веданы. Давно уже пришли эти данные. Она намеревалась сжечь весь флот, пока он там стоит, пока даны не объединились со свеями и норвегами. Так ей приказал верховный жрец храма Свентовита Вандал. И Ведана готовила свой флот. И даже план разработала. Но не успела. Стрела неизвестно предателя оборвала ее жизнь. И теперь нужно найти человека, который ее заменит.

– Найдем… – князь Войномир резко встал, но пошатнулся, и не сел обратно в кресло, а упал в него. Лицо князя исказилось гримасой боли. Бояре зашептались.

– Что с тобой, княже? – спросил Дражко.

– Наверное, просто устал… – ответил Войномир. Я не спал уже две ночи. Разбирался с отчетами бояр, и думал, как поступить. – Что-то меня ноги совсем не держат. Но я отосплюсь, и все будет в порядке. Наверное, пора совет завершать. Только напоследок, в свете того, что только что было сказано об опасности, которая острову угрожает, я хочу сказать несколько важных вещей. Самое главное. Данной мне моим дядей князем Годославом властью, и поддерживаемый властью соправителя моего дяди князя-воеводы Дражко, я объявляю на острове осадное положение. А это значит, что все боярские дружины острова поступают в мое распоряжение уже к завтрашнему утру. С полным снаряжением и запасом провианта, как и полагается. Этот указ касается не только боярских дружин, но и дружин храмовых. Сбор объявляется на площади у храма Яровита с первыми лучами рассвета. Или даже до этого… Кто из бояр воспротивится моему указу, будет считаться предателем, и место такому на виселице. А теперь я не спрашиваю согласия боярского совета. Осадное положение я уже объявил. Я только спрашиваю, кто не согласен? Кто противится?

Боярский совет, сначала вроде бы загудевший, словно улей, вдруг стих.

– Решение принято! – громогласно провозгласил князь-воевода Дражко… Молока князю Войномиру! Побольше… Большую кринку… Парного…

Князя Войномира выводили из зала заседаний боярского совета бургграф Славер и тысяцкий Волынец. У самого Войномира даже глаза не открывались. Последние его заявления, видимо, потребовали больших эмоций, и отняли у молодого князя слишком много сил. Князь-воевода Дражко шел сбоку, и обеспокоенно поглядывал на молодого князя острова. Настолько обеспокоенно, что у Дражко даже усы смотрели концами не в потолок, как обычно, а в пол. И все бояре заметили эту обеспокоенность, как заметили, куда смотрят кончики усов князя-воеводы.

Так, вчетвером, и перешли в другое крыло. Стражник у двери, повинуясь кивку Дражко, плотно прикрыл дверь. И только после этого Войномир встал прочнее на ноги, и отодвинул движением рук Славера и Волынца, не знающих о разговоре Войномира и Дражко, и не понимающих, что с князем случилось. Но оба знали историю с ядом, и могли предположить, что отравление произошло.

– Так, с тобой все нормально, брат? – спросил Дражко.

– Слава богам. Их заботами и старанием жалтонеса Рунальда, я, кажется, могу на ногах стоять твердо, да и руки, думается, силы не потеряли, – князь улыбнулся.

– Но вид ты сделал хороший, – признал князь-воевода. – Даже я слегка испугался.

Так дошли они до двери рабочей горницы князя, вошли внутрь, и Войномир уселся в свое привычное кресло. Остальные расселись по скамьям.

– Правда, некоторая слабость в теле все же есть, – пожаловался таки князь. – Наверное, яд я все же принял, и теперь противоядие в моем теле борется с ним. И оттого есть слабость. И словно бы жар небольшой. Ты следил за боярами и жрецом?

– Конечно. Впечатление такое, что все бояре были бы довольны, случись отравление. Кроме нескольких. Как ни странно, беспокойство было только на лицах Пламена и Мнислава. Хотя Мнислав, я думаю, от твоих перемен пострадает больше всех.

– А Духослав?