Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том второй. Новый курс – на Руян [litres]

– Кого сжигали? – в напряжении спросил Дражко, хорошо знающий волхва Ставра, и помнящий, что обычно малоразговорчивый Ставр иногда тоже бывает многословным. Но становится таким, когда припасает напоследок какое-то важное сообщение. Значит, и сейчас Ставр узнал что-то интересное, что припас, как самое важное сообщение.

– Женщину, чьи носилки стояли в нише в храме в почетном окружении младших волхвов, которые сутки напролет в несколько смен непрестанно пели над ней погребальные молитвы. Во время торжественной службы в присутствии князя и боярского совета ритуал не прерывался. Я узнал носилки. Видел их во время службы в той нише, что была против нас. Их последними и вознесли на костер. И костер был отдельным. В общем костре сжигали только тела безвестных умерших. А с отдельного кострища пепел собрали в глиняный горшок, чтобы развеять над морем. Так я полагаю, хотя могу и ошибаться, поскольку мне этого никто не сообщал. А теперь и сообщить будет, я опасаюсь, некому.

– То есть? – переспросил Славер.

– Старый волхв Духослав ничего не скажет. Просто не захочет сказать, что это была за женщина… Но меня кто-то спрашивал про нее. Честно говоря, не очень помню кто, но под описание она вполне подходит…

Ставр откровенно хитрил, строя из себя простачка, закатывал взгляд к потолку, словно вспоминая, и это чувствовали оба князя.

Дражко уже начал понимать.

– Женщина стройная, с длинными распущенными черными волосами [49] Распущенные волосы у славянских женщин вообще не принято было носить. Это считалось неприличным. На Руяне, где перемешались обычаи многих народов, такое, видимо, допускалось. Но не покрывать волосы могла только незамужняя женщина. Замужнюю законы приличия заставляли волосы закрывать. Современные древним славянам западные писатели рассказывали об этом обычае так: жених набрасывал на голову невесты покрывало, и с этого момента делался ее мужем и господином. Если женщина выходила с непокрытой головой, она показывала, что у нее нет мужа или муж изгнал ее. Платок на голову у славян назывался «повой» или «убрус». В русском просторечье до сих пор сохранилось выражение «до повоя», то есть, «до замужества». , в длинной кольчуге с разрезом спереди, руки тонкие, едва ли смогут меч удержать…

– В кольчуге на погребальный костер возносят только мужчин-воев, погибших в бою, – возразил Ставр. – А руки прикрываются погребальным саваном. Сжигать ее в кольчуге даже верховный волхв храма Яровита не решится. Это грубое нарушение обычаев. Но щитами носилки были украшены. Теми самыми щитами, надо полагать, на которых ее и несли. Это все похоронные атрибуты, и против этого возражений быть не может.

– Кто же она? – коротко и зло спросил князь Войномир. – На похоронах присутствовали родственники?

– Нет. Только волхв Духослав стоял перед кострищем на коленях.

– На колени перед кострищем становятся только самые близкие родственники, – сказал князь-воевода Дражко. – Остальные стоят в стороне.

Ставр на это ничего не ответил. Ему негде было взять такие данные.

– А откуда пришла весть, что Ведана – дочь, а не воспитанница Вандала? – спросил вдруг Войномир. – Может, кто-то специально такой слух пустил, чтобы свой грех прикрыть? Вор обычно громче всех кричит: «Держи вора!».

– И такое может быть, – согласился Ставр. – Весть о Ведане пришла с острова. Это я точно знаю. Но чей язык первым эту весть пустил, определить сейчас невозможно. Этой вести лет, пожалуй, пятнадцать, если не больше.

– Надо захватить парочку младших волхвов, и допросить, – решился бургграф Славер. – В конце-то концов, мы ищем преступницу, которая устроила засаду на князя Руянского и на соправителя всего княжества бодричей. Это значимая причина. И мы имеем право допросить волхвов. Я сам буду допрашивать, и заставлю их рассказать.

Славер говорил зло и упрямо. Он готов был всех уничтожить, кто покусится на его воспитанника. А слова у воеводы с делом обычно не расходились. Он никогда не был болтуном, склонным к простым угрозам.

– Едва ли они уже смогут что-то сказать… – лениво возразил Ставр.

Дражко знал командира разведчиков лучше всех других в этой комнате, и понимал, что волхв что-то важное еще не сообщил. И потому просто потребовал:

– Говори! Не томи душу!

– Меня послали узнать насчет вина. Все остальное я увидел только попутно. Но я нашел отдельно стоящий бочонок. В закрытой комнате, ключ от которой был раньше только у старого Духослава. Настоящий ключ и сейчас, наверное, только у него. Но Духослав разрешил младшим волхвам, которые хоронили женщину, устроить тризну. И позволил им взять один из бочонков на общий стол. Они взяли, только временно оставили его в коридоре. А какой-то посторонний человек, что открыл комнату с другим, предположительно, отравленным вином, подменил бочонок.

– А как он открыл комнату? – спросил Дражко.

Ставр вытащил из-за пояса толстый кованый гвоздь, загнутой на конце крючком.

– Вот этой штукой. Это не сложно, если обладаешь умением. Таким образом…

– Таким образом… – повторил князь Войномир.

– Таким образом, если к утру, или, возможно, к обеду, все младшие волхвы храма Яровита будут живы, мы возводим напраслину на верховного волхва храма Яровита. Чему лично я буду только рад. Это будет значить, что вино не отравлено, просто Духослав переборщил со специями, желая угодить князю, вкус которого он не знает. Или просто старался угодить Яровиту, который так впечатляюще говорит в его храме…

Последние слова были произнесены с откровенным сарказмом. Ставр, сам волхв, знал, видимо, храмовые чудеса лучше других.

– Впечатляюще говорит не Яровит, – мрачно возразил князь-воевода Дражко, сарказм не разобравший. – Впечатляюще говорит княжеский глашатный Драган. И говорит не просто в воздух. Говорит, выучив сказанные ему слова, в морской рупор, через который кормчие обычно общаются в море. Но Драган сообщил не только это. позавчера, когда он вечером приходил в храм, какой-то человек в пыльной и мокрой, похоже, от пота и дождя, одежде передавал в руки Духослава некую склянку. Духослав отдал за это мешочек с золотом. Драган хорошо отличает звон золотых монет от звона серебряных, я сам проверял. И глашатный по звуку определил, что монеты были золотые. Вчера же утром глашатный застал, еще в темноте, волхва в той самой отдельной комнатенке, где и стоял бочонок с вином. Волхв переливал в мех содержимое склянки, которую получил вечером. А потом наливал в мех вино из бочонка. Но Драган у нас парень сообразительный. Он и вечером спрятался, поскольку знает, что за золото, бывает, людей убивают, спрятался и утром. Там, где золото присутствует, добра не жди. Там лучше меньше видеть и ничего не слышать. Я лично считаю, что это мудро. Драган удалился, и зашел к Духославу позже. Но вечером, когда он уходил, встретил у дверей храма стрельца на лошади. И вторая лошадь, тоже стрелецкая, стояла рядом – налучье приторочено к седлу сзади, а тул спереди. Но Драган у нас человек с острым взглядом, и заметил, что налучье приторочено с правой стороны, а тул с левой. А это бывает, когда стрелец левша. Драган говорит, что сам не понимая зачем, он спрятался за дверью, и видел, как вышел из храма тот человек, что обменял склянку на мешочек с золотом, сел на коня, и стрельцы ускакали не в сторону городских ворот, а по улице в глубину города. Видимо, в какой-то из боярских домов. Определить дом Драган не мог. Во-первых, у него не было коня, чтобы успеть за чужими конями, во-вторых, его могли бы заметить, в-третьих, его ждал Духослав.