Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том второй. Новый курс – на Руян [litres]

– В Аркону гонца боярин Пламен отправил. Напрямую верховному волхву храма Свентовита. Вандалу там никто противиться не посмеет. Порт закроют до отбытия из него лодок с князем-воеводой.

– Молодец, бургграф, обо всем позаботился, – похвалил Славера князь-воевода.

– Это не я. Это князь Войномир приказал. Сам все в подробностях, как обычно, продумал. Я только выполнил приказ. У нас так еще в Бьярмии было заведено. Князь все высчитает, скажет мне, а я делаю. Никогда промахов не было. Там, в Бьярмии, тоже ненадежных людей хватало. Зыряне служить готовы были всем, кто платит. И сразу на две стороны могли сведения давать. Приходилось пресекать.

Дражко улыбнулся Войномиру.

– А у меня вот никогда так не получается. Одно надумываю, а потом десять раз передумываю. А когда время до дела доходит, совсем другое предпринимаю. Все спонтанно, все на одном наитии.

– Судя по тому, что ты уже сделал, княже, у тебя прекрасное наитие… – не остался в долгу князь Руянский…

Князь-воевода Дражко попрощался с князем Войномиром в коридоре дворцового крыла. Мужчины не любят долгих проводов, и при расставании обходятся одним рукопожатием, и парой слов с пожеланием удачи. Так два князя и расстались, пожелав один другому удачи в предстоящем походе. Князь-воевода выпил на дорогу очередной жбан меда, чтобы не мерзнуть на ветру, встряхнул усами, и направился к выходу. Возле крыльца дворовый человек уже держал под уздцы его коня, а рядом выстроилась сотня сопровождения – та самая, что сопровождала до Коренице двух князей. Теперь должна была сопровождать только одного. Дражко ударил коня пятками, и тот резво взял с места, но уже на ближайшем углу пришлось повод натянуть. Там к сотне князя-воеводы присоединилась сотня дружинников боярина Пламена. Сам боярин был здесь же, и дожидался Дражко. Так, конь-о-конь [51] Конь-о-конь – близко, рядом, когда кони идут бок о бок, не опережая один другого. , они и доехали до городских ворот, ненадолго задерживаясь только около рогаток, перегораживающих улицу, но вся стража узнавала Дражко по единственным и неповторимым усам, и пропускала его без расспросов. Но в этот раз Кореницу князь с боярином покидали не через те ворота, через которые князья в столицу острова въезжали. Князь-воевода, как человек, на плечах которого лежит забота о безопасности всего княжества, и здесь придержал коня, чтобы присмотреться к привратным укреплениям. И нашел их, видимо, надежными, иначе обязательно что-то высказал бы сотнику привратной стражи.

Миновав захаб, а потом и барбикан [52] Захаб и барбикан – крепостные оборонительные сооружения. , резко, но не гоня коней во всю прыть, двинулись по подмерзшей и жесткой дороге. До начала весны оставалось немного. Зима в этом году была необычайно теплой, но это вовсе не говорило, что и весна будет теплее обычной весны. Казалось, чем ближе весна, тем больше серчала уходящая зима, и грозилась заморозками. Но такая дорога для езды была удобнее раскисшей и скользко-грязной. И дорогу ни князь-воевода, ни боярин не ругали. Утренняя темнота, особенно густая перед рассветом, когда уже не видно звезд и луну на небе, не располагала к разговорам, и потому скакали молча.

Князь-воевода Дражко не опасался боярина Пламена. Он знал его давно, да и волхв Ставр многажды готовил, что Пламену следует верить. А Ставр никогда на памяти Дражко в людях не ошибался. И своим прямодушием Пламен был симпатичен князю-воеводе. Наверное, боярину следовало доверять. При этом сам Дражко хорошо понимал, что честные и прямодушные люди легко становятся управляемыми игрушками в руках людей хитрых. А именно так Дражко со всех сторон и характеризовали верховного волхва храма Свентовита в Арконе Вандала. Князь-воевода дважды или трижды до этого встречался с самим Вандалом, но так и не сумел составить о нем определенного мнения, потому что ни разу не удалось поговорить с ним один на один. А с боярами из боярского совета Вандал вел себя, как хозяин со слугами, не упуская случая сказать что-то недоброе, и подчеркнуть разницу между ними и собой. Да, выглядел Вандал суровым и властным, авторитетным и даже авторитарным человеком, но это был еще не повод, чтобы считать его врагом. Авторитарные люди тоже часто знают свое место, и волхв должен понимать разницу между собой и князем. Хотя бы разницу происхождения. Дражко допускал, что кто-то специально распускает слухи, на которых и держится слава Вандала, как человека алчного, хищного, мечтающего о полноте власти над островом. Тем не менее, когда у Годослава наступали самые тяжелые времена, именно Вандал несколько раз присылал и свои полки, и деньги, в которых Годослав постоянно нуждался. Отношения князя и Вандала несколько испортились, когда Годослав вынужден был принять христианство. Но и верховный волхв храма Свентовита должен был понимать, что это была вынужденная мера, спасшая тогда княжество от разорительного и даже уничтожающего похода франков против бодричей. Тогда шла война с королем Дании Готфридом. И выдержать одновременно вторую войну, да еще с покорителем почти всей Европы, княжество было не в состоянии. Принятие христианства – это была жертва Годослава ради своих людей. Он – принял христианство. Внешне это выглядело добровольным принятием. Но его подданные остались при этом в вере своих отцов. А если бы Годослав не сумел договориться с королем франков Карлом Каролингом, то и весь народ вынуждено, силой, обратили бы в христианство, как делали это с соседними саксами. Правда, саксы, как люди практичные, изображали смирение и покорность, соглашались ходит на службы в католические храмы, которые во множестве понастроили в их землях. Но после этих посещений храмов отправлялись в свои священные рощи, и там проводили языческие службы своим старым богам. Так саксы избегали гонений, и сохраняли своих богов…

Князь-воевода ехал в Аркону, не будучи еще полностью уверен в том, что с Вандалом ему удастся найти общий язык. И все при этом зависело вовсе не от Дражко, который, несмотря на внешнюю простоватость, был человеком достаточно хитрым и даже хитроумным. Умел притворяться, умел и говорить то, что от него желали услышать. Но всегда при этом преследовал свои цели. В данном случае, понимал князь-воевода, ему притворяться не придется, поскольку он едет в Аркону, как представитель князя Годослава и князя Руянского одновременно. Один, старший, князь бодричей, поморян, руян, вагров и нордальбингов. И верховный волхв храма Свентовита в Арконе тоже является его подданным. И сам город Аркона принадлежит Годославу, а не Вандалу, хотя влияние Вандала там, наверное, более мощное, чем влияние Годослава. Все это относится одинаково и к князю Войномиру, младшему князю, и даже родственнику Годослава. Все, кроме того, что в подданных у Войномира числятся только руяне и поморяне из Штржелово. Но и Аркона принадлежит, как дяде, так и племяннику, а не Вандалу, который привык уже за многие годы, когда на Руяне не было князя, чувствовать себя в Арконе главной величиной. И теперь князь-воевода при встрече с Вандалом должен как-то мягко, чтобы не вызвать противодействия, объяснить верховному волхву, что хозяин в городе вовсе не он. При этом следует выбрать какую-то золотую середину в поведении. Нельзя действовать грубой силой, как нельзя и показывать неуверенность в своем праве. По большому счету, как официальному соправителю княжества, Аркона принадлежала и Дражко тоже. И князь-воевода, понимая сложность задачи, которую ему предстоит решить, хотя изначально собирался сам возглавить поход на лютичей, а Войномира отправить в Аркону, решил переиграть ситуацию, и поменять роли. Войномир казался Дражко слишком молодым и прямолинейным, не способным на адекватное ситуации поведение. И самую сложную, на свой взгляд, часть работу по восстановлению на Руяне порядка, князь-воевода возложил на себя. И по дороге к переправе через залив обдумывал, как следует себя вести с Вандалом. При этом Дражко надеялся, что боярин Пламен сможет стать ему помощником, своеобразным мостом, который будет в состоянии удержать если не дружественные, то хотя бы деловые отношения. Но, чтобы так использовать боярина, следовало и его подготовить к этому.