Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том второй. Новый курс – на Руян [litres]

Князь-воевода Дражко, не знавший в своей жизни ни одного морского сражения, но слепо верящий в ударную мощь стрельцов, жаждал битвы, как жаждал ее, видимо, и командир данского флота, специально вышедший на перехват руян, как того и опасался верховный волхв храма Свентовита Вандал.

Сам князь-воевода Дражко нашел себе место на носу лодьи. Он увидел, как некоторые вои, что поднялись из трюма на палубу, перевешивают меч с пояса себе за плечо, откуда его обычно легко выхватить. Тот же сотник Оскол постоянно носил меч за плечом [87] Об обычае викингов, которых она знала по гвардии норманов своего отца, носить меч за плечом, писала византийская писательница Анна Комнина, дочь императора Алексея Комнина. За другим плечом они обычно носили бродакс – свой большой боевой двуручный топор, иногда называемый «Боевой ведьмой» или «Волком раны». . И князь-воевода тоже перевесил свой меч. Попробовал, как тот выхватывается, и остался доволен, Хотя подумывал о том, что пользоваться мечом ему сегодня не придется. По крайней мере, надеялся на это. Дражко надеялся, что исход сражения, как часто бывало в его практике, решат стрельцы, имеющие самое мощное оружие в современном им мире, и потому не имеющие себе равных при бое на дистанции.

Первые лодки стремительно сближались. Даны приподнялись над вывешенными на борта щитами, рассматривая противника, и готовили луки. Но у них были простые луки, а славянский лук стреляет на дистанцию почти в два раза более дальнюю. И даны не успели сообразить, какую оплошность они допустили, относясь к противнику, как к равному себе – а с передовой славянской лодьи со свистом полетели стрелы. Ни одна стрела не пробила борт или щит на борту. Все или нашли себе цели над бортом, или пролетели к борту противоположному, где гребцы встали на свои скамьи, чтобы тоже увидеть противника. Не обошла стороной общая участь и кормчего, стоящего с веслом в руках на кормовой надстройке. В него попало сразу несколько стрел, просто выбив его за корму, и драккар, потеряв управление, сразу свернул в сторону, угодив в середину корабельного строя руян, где ему на борт моментально были наброшены абордажные крюки, и притянули к ближайшей лодке. Несколько человек не подставившихся сразу под стрелы стрельцов, были тут же добиты мечами и топорами.

Второй драккар еще не успел понять, что произошло с первым, и продолжал быстрое движение, как и все идущие за ним в три стройных ряда. И все три передовых драккара повторили участь первого. И только после этого следующие драккары стали тормозить веслами. Но гребцы-воины были прикрыты только навешанными на борт щитами, которые в состоянии спасти от стрелы простого лука, но сложный славянский лук пробивает их насквозь, как тонкую бумагу, и стрела пролетает дальше. Что тут же и было доказано. При этом сами даны еще не имели возможности ответить стрельбой из своих луков. То есть, они попытались ответить, но ни одна из стрел не долетела до передовых лодей. Однако даны всегда отличались упорством, граничащим с упрямством. Они только что чувствовали себя силой, которой должны бояться эти руяне, плывущие в их сторону. Хотя бы численности их лодок должны бояться. А тут стало происходить что-то непонятное. И даны попытались «сломать» непонятное. Однако перестроиться, и придумать что-то новое они не могли. Они только и умели, что вклиниться в среду чужих лодок, и идти на абордаж, устраивая схватки на чужих бортах. Это была обычная тактика и всех викингов вообще, и данов в частности. Однако, в данной ситуации, тактика не срабатывала как раз за счет идущих первыми лодей со стрельцами. Когда данские драккары и снеккары прорывались между рядами славянских лодок, на них уже не оставалось, практически, бойцов, способных поднять меч, не говоря уже о том, чтобы организовать абордажную атаку.

Однако кораблей у данов оставалось все еще больше. И они не могли поверить, что все будет так же происходить и дальше. Встречное движение продолжалось с тем же результатом. К противодействию лодок, несущих такое больше количество стрельцов, даны не привыкли, и не умели с этим бороться. Они, конечно, встречались со славянскими стрельцами, но обычно, как и хотел сделать сотник Оскол, на каждой лодке было не больше десяти стрельцов. Десять стрельцов, естественно, тоже в состоянии нанести большой урон, но не катастрофический. А здесь урон наносился именно катастрофический. Но, скорее всего, командующий флотом данов находился на одном из первых драккаров, и погиб раньше других. И потому некому было дать команду к изменению тактики. Да и изменять ее даны не умели. И морское сражение превратилось в скучное морское побоище. И только дважды руяне воспользовались рупором, когда стрельцы с передовых лодей сообщали, что у них кончаются стрелы. Тут же добавили хода две другие лодьи со стрельцами, и сменили две ведущие. Однако стрел хватило на всех, поскольку стрельцы не любили стрелять наугад, просто в ту сторону, куда следовало стрелять. Но тут и Дражко пришло время воспользоваться тем же рупором, и он дал команду идущим в строю своим лодкам, тем, что захватывали и топили оставшиеся без команд лодки данов, собирать стрелы. Конечно, восполнить запас основательно таким образом было невозможно. Практика показывала, что только около четверти всех потраченных стрел удается потом восстановить. Чаще всего, не удается восстановить наконечники, и их следует специально заказывать кузнецам. Но даже сохранившиеся древки тоже имели ценность. Стрельцы всегда возят с собой и запас оперения для стрел, и запас наконечников. Их можно насадить и на старые древки [88] Если создание сложных славянских луков считалось искусством – лук делался опытным мастером сразу для нескольких поколений стрельцов, часто, как меч, имел имя собственное, и передавался, как боевая реликвия, то изготовление стрелочниками стрел было у славян целой большой и доходной отраслью ремесленничества, поскольку стрелы, как правило, в большинстве своем, отстреливались безвозвратно. . Тем не менее, около десяти последних драккаров, уже понимающих свое поражение, сумело избежать губительного обстрела – на них, видимо, стрел не хватило. Но эти драккары разделились. Шесть из них сменили курс, и резко двинулись в сторону недалекого берега, надеясь успеть уйти от погони, бросить свои лодки на берегу, и спастись, спрятавшись где-то на твердой земле. Но четыре драккара отважно решили погибнуть, и вошли в строй славянских лодок, где были тут же зажаты с двух сторон, и захвачены с боем, в котором князь-воевода участия не принял, поскольку абордаж был произведен за кормой его лодьи.

– Да, много стрельцов – это сила… – сказал сотник Оскол, стоя рядом с князем-воеводой на носу, откуда все хорошо просматривалось. – Беру свои слова назад, княже. А недовольством своим я даже поперхнулся. Честное слово воина! Прими мое восхищение. Для моря твоя тактика боя нова, но ты доказал, что полководец на земле на море становится флотоводцем [89] Спустя несколько веков эту истину доказал сухопутный офицер граф Алексей Орлов, поставленный указом Екатерины Второй командующим русским флотом. Не зная тактики морских сражений, Алексей Орлов малыми силами полностью уничтожил в Чесменской бухте мощный турецкий флот под командованием капудан-паши Хасан-бея. . Такой большой и безоговорочной победы, да еще, практически, без людских потерь, и без потери лодок мы не видели давно.