Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том второй. Новый курс – на Руян [litres]

– Следуем прежним курсом, – со сдержанным морским хладнокровием ответил князь-воевода…

Весь последующий путь прошел без происшествий. Плыли до конца дня, плыли ночь, плыли весь следующий день. И только однажды где-то вдали показались паруса чужих лодок, но расстояние не позволило определить, что это были за лодки. Сами же чужие лодки тоже заметили большой руянский флот, и поторопились сменить курс.

– Это купцы, – каким-то невообразимым способом определив принадлежность лодок, сообщил сотник Оскол.

– Откуда знаешь?

Определить осадку, которую дает загруженность, с такого расстояния было невозможно. Сам князь-воевода даже национальность судна не смог бы понять.

– Как-то идут так… Стараются волну резать. Военные лодки на волну не смотрят, и качки не боятся. Это у купцов товар может с места сдвинуться. И парус не зарифленный. Под полным ветром идут. Значит, домой торопятся. Скорее всего, свеи из земли Сконе…

– Я тоже так думаю, – согласился кормчий Аскель, оказавшийся рядом. На корме с веслом в руках стоял его помощник. – В добрые времена они к нам часто приплывали. Торговать. Сейчас редко, кто осмелится. Хотя свеи чаще других нас навещают. За зерном в Ральсвик плавают.

Дражко ничего не сказал, но про себя подумал, что теперь, после победы над флотом данов, купеческие суда будут посещать Руян чаще.

К нужным берегам приблизились глубокой ночью. Но определить, куда конкретно приплыли, было сложно. Небо было покрыто низкими тучами, грозилось непогодой, и видимость была весьма даже скверной.

– Как в такую ночь определить, где мы находимся? – спросил Дражко своего кормчего.

– Там, куда плыли, княже… – коротко сказал Аскель.

– А как определяешь? Звезд-то не разглядеть…

Много раз плавал в этих местах. Сам, княже, объяснить не могу, но как-то чувствую. Это, словно у себя дома, где ночью в дверь постучат, и идешь к двери с закрытыми глазами. Как рассветет, увидим бухту с лодками и у причала, и на берегу тоже, и за ними город. Обычно все морские города пахнут тухлой рыбой. Рыбаки ту рыбу, что не нравится, на берегу бросают. А в Обенро всегда цветами пахнет. Здесь цветов много выращивают. Специальные зимние огороды [90] Зимние огороды – теплицы, оранжереи. Начали строиться в эпоху Древнего Рима. В Северной Европе появились с изобретением промышленного производства стекла. стоят.

Дражко потянул носом, но запаха не уловил. Наверное, у Аскеля нос был не только более крупным, но и более чувствительным, хотя и сломанным почти точно так, как у самого Дражко. Тогда, когда князю-воеводе сломали нос, его голову спасло только накрестье шлема, закрывающее переносицу. В общей сече Дражко тогда нанес удар мечом, обернулся, и получил от рослого лютича удар кистенем в голову. Если бы не выдержало накрестье, составляющее часть полумаски, нос мог бы через затылок вылезти. Но удар был нанесет не силовой, не с размахом, а отмашистый, не из-за плеча идущий, а то груди, когда рука за плечо возвращается. И, пока рука возвращалась за это плечо, сам князь-воевода, несмотря на частичную потерю сознания, успел нанести мощный удар мечом, разрубивший и наплечник, и кольчугу, и само плечо, за которое тяжелый кистень сразу и упал. Накрестье же шлема Дражко прогнулось, вдавилось в нос, из которого сразу потекла кровь, но Дражко тогда из боя не вышел, и в запале даже боли не почувствовал. При каких обстоятельствах сломали нос кормчему Аскелю, спрашивать не хотелось. Но его нос сохранил способность остро чувствовать запахи, тогда как нос Дражко эта способность во многом потерял.

Теперь осталось дождаться рассвета, который должен был прийти из-за спины, то есть, из-за кормы. Сотник Оскол, как опытный пират, поделился своими опасениями:

– Обычно в таких городах первыми поднимаются рыбаки. Они еще до рассвета в море выходят, чтобы с рассветом начать лов. Вот-вот выходить начнут. С берега они нас еще не увидят – темно. Но мимо нас пройти никак не могут. Обязательно наткнутся. Нам, главное, не упустить их, не дать возможность тревогу поднять, иначе задача наша станет намного сложнее.

– А что нам, собственно говоря, их тревога? – не согласился Дражко. – Нам, главное, суда сжечь. И сразу с рассветом мы это сделаем. Вход в бухту мы перекрыли. Убежать лодки не смогут.

– Сейчас, пока они у причала, одну подожги, все остальные загорятся. А иначе лови их потом по бухте… Время терять не хочется.

С этим трудно было не согласиться. И Дражко стал прислушиваться.

Шум пришел сначала с одной стороны, потом с другой. Потом эти звуки несколько раз повторялись. Оскол слушал так же внимательно, как и князь-воевода, и одобрительно кивал при этом, показывая удовлетворение.

– Хорошо работают. По звукам и не поймешь, что происходит. Но я слышал по звукам, что уже девять лодок захватили. А там все просто делается…

– Как делается? – поинтересовался Дражко, пытаясь воспринять новую для него науку военных действий на море.

– Рыбаки не знают о нашем присутствии. Они не таятся. Плывут, и разговаривают. Показывают, где находятся. Потом из темноты выплывает драккар или лодья, пару раз, как я слышал, рыбацкие лодки просто надвое переламывали, а рыбаков баграми вылавливали. А в остальных случаях пробивали дно сразу несколькими копьями. Рыбаки сами на борот лезут. Вода холодная, в ней долго не поплаваешь…

– А на нас что же никто не выплыл? – поинтересовался Дражко. – Или рыбаки видят, где их ждут? – пошутил Дражко. – Услужливые?

– Все лодки по плану Веданы работают. Она тогда еще назначила пятнадцать лодок, которые выход из бухты перекроют. Они и перекрыли. А нам задача встать дальше. Чтоб с рассветом быстро к причалу выйти. На кноррах уже все должны были приготовить.

– Что подготовить?

– Паклю в земляной смоле… И глиняные горшки с самой смолой.

– А это зачем?

– А их бросают на драккары, горшки бьются, смола растекается. А потом факел бросают. Вот и нет лодки…

– Смолы-то хватит?

– Две больших бочки с собой взяли.

Дражко внезапно пришла в голову интересная мысль.

– А как бросаете горшки? Руками?

– А как еще их бросишь? Тут у нас был один здоровенный кормчий. Так он умудрялся такие горшки с помощью пращи бросать. Специальную пращу себе сделал с широкой лентой, и бросал. Потом бросил это дело.

– Почему?

– Факел издалека бросать трудно. Все равно подплывать надо.

– Можно что-то придумать… – сказал Дражко, сам не зная, что предрекает пути развития артиллерии. Но князь-воевода не обладал инженерным складом ума, и потому не мог придумать вариант бросания горящих факелов. Горящая стрела – это другое дело. Но горящая стрела и сама поджигает лодку, причем, на большом расстоянии. Конечно, земляная смола, разлитая из разбитого горшка, обещает большой огонь, который будет невозможно сразу потушить, и в этом плюс. Но вообще-то это дело требовалось бы обдумать. Как опытный военный, князь-воевода видел здесь перспективу создания нового оружия. Сам он о таком оружии пока не слышал, хотя оно давно уже существовало [91] Речь идет о «греческом огне». Появлением «греческого огня» считается 424 год дол н. э., когда в сухопутном сражении у Делии, когда древнегреческими воинами из полого бревна под давлением сжатого воздуха вылетала струя пламени. Позже использование «греческого огня» было зарегистрировано при обороне острова Родос в 190 году до н. э. Собственно, тот «греческий огонь», который мы знаем, был изобретен греческим инженерам Каллиником в ливанском городе Баальбеке в 673 году. Заслуга инженера состояла в том, что он придумал медную трубу, стреляющую горящим составом из сырой нефти, серы и масла, которую изобретатель назвал «сифоном». Сжатый воздух в трубу нагнетался приспособлением наподобие кузнечных мехов. Каллиник предложил свое изобретение византийскому императору Константину Четвертому, ведущему войну с арабами. И уже через год изобретение инженера было опробовано в действии во время морского сражения при Киликии. Сифоны с «греческим огнем были установлены на судах византийского флота – дромонах, и сожгли арабский флот.» Некоторые исследователи русских летописей говорят, что «греческий огонь» использовался русичами и половцами при осаде и защите крепостей, имел на вооружении и использовал его и Тамерлан. Рецепт изготовления «греческого огня» был утерян только в шестнадцатом веке в связи с широким употреблением более мощного оружия и боеприпасов на основе пороха. В середине девятнадцатого века стало известно, что аналоги «греческого огня» широко применялись в Древнем Китае еще в начале первого тысячелетия до н. э. , и думал, где бы найти человека, который сумеет его мысли воплотить в дела. Такой человек среди знакомых Дражко был – это ученый аббат Алкуин, близкий сподвижник Карла Каролинга, короля франков. Но делиться своими мыслями с Алкуином – это, значит, дополнительно вооружать короля Карла, с которым, возможно, придется через какое-то время воевать. Был еще один человек – временами друг, временами противник, но человек, всегда уважаемый князем-воеводой – князь вагров Бравлин Второй. Но сейчас Бравлин вместе со своими ваграми был далеко, и обратиться к нему возможности не было. А те из вагров, что остались на месте, а это примерно десятая часть всего народа, стали подданными Годослава. Но они, в отличие от своего князя, ничем помочь Дражко не смогут…