Томас Баррон - Потерянные годы

— А Дагда во время битвы превратился в…

— Огромного оленя, — закончил я. — Со шкурой бронзового цвета, белыми пятнами над копытами. Каждый рог его оканчивался семью остриями. И глаза у него были бездонными, словно звездное небо.

Бранвен удивленно кивнула.

— Значит, ты слышал эту легенду?

— Нет, — признался я.

— Тогда откуда тебе это известно?

Я испустил долгий, медленный вздох.

— Я видел эти глаза.

Она замерла.

— Ты видел ?

— Я видел оленя. И кабана — тоже.

— Когда?

— В тот день, когда нас выбросило на берег.

Она пристально взглянула мне в глаза.

— Они сражались?

— Да! Кабан хотел убить нас с тобой. Скорее даже, тебя, думал я — если это действительно был какой-то злой дух.

— Почему ты так решил?

— Ну, потому, что ты — это… ты! А тогда я был просто маленьким костлявым мальчишкой. — Я окинул взглядом свое тело и усмехнулся. — А вот теперь превратился в большого костлявого мальчишку. Но неважно — этот кабан наверняка прикончил бы нас. Но вдруг появился олень и прогнал его. — Я прикоснулся к шраму под глазом. — Так я получил эту отметину.

— Ты никогда мне об этом не рассказывал.

Я бросил на женщину укоризненный взгляд.

— Ты тоже ни о чем не рассказываешь мне.

— Ты прав, — с горечью произнесла она. — Мы рассказываем друг другу истории о других людях, но почти никогда — о себе. На самом деле, это моя вина.

Я промолчал.

— Но кое-что я все-таки могу поведать тебе. Если бы этот кабан — Рита Гавр — смог добраться до одного из нас, он убил бы не меня. Он растерзал бы тебя .

— Что? Но это же смешно! Из нас двоих ты обладаешь такими знаниями, искусством врачевания.

— А ты наделен великим могуществом! — Взгляды наши встретились. — Ведь ты уже начинаешь это осознавать! Твой дед сказал мне однажды, что сила пришла к нему, когда ему шел двенадцатый год. — Она спохватилась и замолчала. — Я не должна была упоминать о нем при тебе.

— Но ты все-таки упомянула! Так что теперь ты можешь рассказать мне больше!

Она сурово покачала головой.

— Не будем говорить об этом.

— Прошу тебя, ну пожалуйста! Расскажи мне хоть что-нибудь. Каким он был, как выглядел?

— Я не могу.

Я покраснел от негодования.

— Но ты обязана! Зачем тогда ты вообще заговорила о нем — ведь наверняка есть что-то такое, что я должен знать о своем предке?

Бранвен провела рукой по золотым волосам.

— Он был магом, могущественным волшебником. Но я передам только то, что он сказал однажды о тебе. Еще до твоего рождения. Он сказал, что могущество, подобное тому, которым обладал он сам, часто передается через поколение. И что у меня родится сын, который…

— Который что?

— Который будет наделен могуществом, намного превосходящим его собственное. Что его магические способности будут происходить из глубоких, неведомых источников. И если ты научишься управлять ими, то сможешь навсегда изменить будущее этого мира.

Я даже рот открыл от изумления.

— Это неправда. И ты это сама понимаешь. Стоит только посмотреть на меня!

— Я и смотрю, — спокойно ответила она. — Пока что ты, конечно, не таков, каким описывал тебя дед, но возможно, когда-нибудь обретешь могущество.

— Нет, — возразил я. — Мне это не нужно. Я хочу только одного — чтобы ко мне вернулась память! Я хочу знать, кто я такой на самом деле.

— А вдруг окажется, что ты действительно наделен сверхъестественным могуществом?

— Но как это возможно? — рассмеялся я. — Я же не волшебник.

Она наклонила голову.

— Я думаю, однажды с тобой случится нечто такое, что удивит тебя.

Внезапно я вспомнил происшествие с палкой Луда.

— На самом деле… это уже случилось. Там, на площади, перед тем, как ты пришла. Случилось кое-что странное. Я даже не уверен в том, что именно я совершил это. Но и в обратном тоже не уверен.

Бранвен молча достала тряпицу и начала обвертывать ее вокруг моего тела. Мне показалось, что она смотрит на меня с каким-то новым почтением, даже страхом. Руки ее двигались проворнее, как будто тело мое было раскалено докрасна и ей больно было прикасаться к нему. Но, что бы ни чувствовала она, и что бы там ни казалось мне, мне стало очень неуютно. Я только-только ощутил хоть какую-то близость к ней, и внезапно она снова отдалилась от меня — еще сильнее, чем прежде.

Наконец, она заговорила.

— Что бы ты ни совершил, это проявление твоего могущества. Оно принадлежит тебе, и ты волен пользоваться им, это дар свыше. Дар самого великого из богов, того, кому я молюсь чаще всего, того, кому мы обязаны всем, что имеем. Я не знаю, велика ли твоя сила, сын мой. Но я знаю твердо: Бог дал ее тебе для того, чтобы ты ею воспользовался. Бог ждет от тебя взамен лишь одного — чтобы ты пользовался ею во имя добра . Но сначала ты должен, как сказал твой дед, научиться управлять этой силой. То есть узнать, как применять ее с мудростью и любовью.

— Но я не просил никакой силы!

— Я тоже не просила. И не просила, чтобы меня называли колдуньей. Но любой дар небес несет с собой опасность того, что другие могут не понять его.

— Значит, ты не боишься? В прошлом году в Ллене сожгли заживо одну женщину — говорили, что она колдунья.

Бранвен подняла взгляд к лучикам света, просачивавшимся в дыры у нас над головой.

— Всемогущему Господу известно, что я не колдунья. Я всего лишь стараюсь применить свои скромные дарования на благо людям.

— Ты пытаешься соединить древнюю мудрость с новой. И это пугает людей.

Взгляд сапфировых глаз смягчился.

— Ты видишь больше, чем я. Да, это пугает людей. Как почти все в наши дни.

Она осторожно закрепила повязку.

— Мир меняется, Эмрис. Я никогда не видела подобных смутных времен, даже… в другом месте. Вторжения из-за моря. Наемники, в одну ночь меняющие хозяина. Христиане воюют с приверженцами старой веры. Приверженцы старой веры воюют с христианами. Люди напуганы. Смертельно напуганы. Все неизвестное считается дьявольщиной.

Я с трудом приподнялся и сел.

— А у тебя никогда не появлялось желания… — Голос изменил мне, и я сглотнул. — Навсегда отказаться от этого дара? Желания стать такой, как все? Чтобы никто не называл тебя дьяволицей?

— Разумеется, появлялось. — Она в задумчивости покусала губу. — Однако мне помогает моя вера. Понимаешь ли, новая религия могущественна. Очень могущественна! Вспомни только, что Бог сделал для святой Бригитты [21] Св. Бригитта Ирландская (451–525) — католическая и православная святая, покровительница Ирландии. Бригитта прославляется не только своими чудесами, но и своей добротой и милосердием: она раздает еду бедным, исцеляет больных, никому не отказывая в помощи. В руках Бригитты мясо, масло, угощение для гостей не иссякает, еды и питья хватает на всех. Чтобы молока хватило всем гостям, ее коровы доятся три раза в день. и святого Колумбы [22] Колумба (521–597) — ирландский святой монах, проповедник христианства в Шотландии. ! И все же я знаю достаточно о древней вере, чтобы понимать: она тоже обладает большой силой. Разве нельзя питать надежду на то, что они — старое и новое — смогут существовать вместе? Что могут принести пользу друг другу? Несмотря на то, что учение Иисуса изменило мою душу, я не могу отказаться от веры в прежних богов. Еврейских. Греческих. Богов друидов. И других, более древних.