Томас Баррон - Потерянные годы

Я вздрогнул, вспомнив голос, доносившийся из раковины.

— Человеку всегда следует быть настороже. Но тебе нечего бояться меня.

Мои слова, казалось, позабавили девочку.

— А разве похоже, что я боюсь?

— Нет, — вдруг я сообразил, что тоже улыбаюсь. — Думаю, я на вид не очень страшный.

— Не очень.

— Эти друзья, о которых ты говорила. Это… деревья?

— Да.

— И ты с ними беседуешь?

И снова по поляне разнесся смех, подобный звону колокольчика.

— Ну конечно! Точно так же, как разговариваю с птицами, животными и ручьями.

— И с раковинами тоже?

— А как же! Разве ты не знаешь, что все вокруг умеет говорить? Нужно только научиться слушать. — Она приподняла бровь. — А почему ты ничего этого не знаешь?

— Я приплыл… издалека.

— Так вот почему ты ничего не слышал о Лесе Друма и его обычаях. — Она нахмурила лоб. — Но все же тебе известно о Галаторе.

— Как я уже сказал, совсем немного. — И, криво усмехнувшись, я добавил: — Хотя, я бы сказал что угодно, чтобы избавиться от этих колючих веток.

Тсуга у меня над головой сердито зашуршала хвоей. Я отшатнулся.

— Ты знаешь о Галаторе не так уж мало, — уверенно заявила девочка. — Когда-нибудь ты мне о нем расскажешь. — Она двинулась вперед с таким видом, будто я обязан был покорно следовать за ней. — Но сначала назови мне свое имя.

Я осторожно переступил через упавший сук.

— Куда мы идем?

— Раздобыть себе что-нибудь поесть, куда же еще. — Она свернула налево, на тропу, которую только она могла различить в зарослях папоротника, доходивших чуть ли не до пояса. — Так ты скажешь мне свое имя?

— Эмрис.

Она покосилась на меня с таким видом, как будто не слишком мне поверила. Но ничего не сказала.

— А как твое имя?

Она остановилась под буком, старым и искривленным, но с корой гладкой, как у молодого деревца. Подняв руку к пушистым ветвям, она произнесла:

— Тебе ответит мой друг.

Листья старого бука зашуршали. Сначала я ничего не мог разобрать и озадаченно посмотрел на девочку. Постепенно я начал различать в шелесте ветвей какие-то слоги. «Рррриииииаааа. Рррриииииаааа. Рррриииииаааа» .

— Тебя зовут Риа?

Она пошла дальше, миновала группу сосен с длинными иглами, стройных и крепких.

— Полностью меня зовут Рианнон [27] Рианнон — в валлийской мифологии богиня лошадей, супруга Пуйла, князя Диведа. , хотя я и не знаю, что означает это имя. Деревья называют меня Риа.

Меня охватило любопытство, и я переспросил:

— Не знаешь, что это означает? А разве родители не говорили тебе?

Она перепрыгнула через неторопливый ручеек; среди зарослей тростника плавала толстая утка.

— Я потеряла родителей, когда была маленькой, очень маленькой. Как птенец, который вываливается из гнезда, прежде чем научится летать. — И не оборачиваясь, она добавила: — Или как ты.

Я резко остановился и схватил девочку за руку, но, заметив, что ветки ближайшего дерева угрожающе потянулись ко мне, я ее выпустил.

— Почему ты говоришь так?

Она взглянула мне в глаза.

— Потому что ты кажешься мне одиноким, вот и все.

Мы молча углубились в лес, миновали ярко-рыжую лисицу, которая при нашем появлении даже не пошевелилась и продолжала поедать только что пойманную куропатку. Местность начала повышаться, и вскоре мы уже взбирались вверх по склону крутого холма. Но несмотря на то, что идти становилось все труднее, Риа не замедляла шаг. Мне даже показалось, что она пошла быстрее. Отдуваясь, я с трудом поспевал за ней.

— Ты похожа… на Аталанту [28] Аталанта — беотийская девушка, знаменитая красотой и быстротой в беге. Каждому из искателей своей руки она предлагала состязаться в беге, причем он, безоружный, должен был бежать впереди, она же с копьем следовала за ним; если она его не настигала, то признавала своим женихом, в противном случае его ожидала неминуемая смерть. Много юношей пало от ее руки, пока Гиппомен не перехитрил ее с помощью Афродиты. Богиня дала ему золотые яблоки, которые он во время бега ронял поодиночке. Поднимая их, Аталанта отстала, и Гиппомен первым достиг цели. .

Риа приостановилась и с удивлением посмотрела на меня.

— Это еще кто?

— Аталанта, — тяжело дыша, заговорил я, — это героиня… одного греческого мифа… которая умела… бегать так быстро… что никто… не мог поймать ее… пока наконец один… человек… не обманул ее… с помощью золотых яблок.

— Мне это нравится. А где ты услышал такую историю?

— От… одного человека. — Я вытер пот со лба. — И сейчас… мне бы хотелось… чтобы у меня были такие… золотые яблоки.

Риа улыбнулась, но продолжала идти по-прежнему быстро.

По дороге нам то и дело попадались огромные валуны, потрескавшиеся, покрытые розовыми и пурпурными лишайниками; они вырастали из земли, подобно гигантским грибам. Деревья редели, и сквозь лесной балдахин проникало больше света. Часто встречались папоротники, лесные цветы распускались у мощных корней и вокруг поваленных деревьев.

Наконец, Риа остановилась и подождала меня у обрыва, под каким-то деревом с белой корой. Пока я с трудом пробирался среди корней, она приложила руки ко рту и издала странное уханье. Мгновение спустя из дупла, находившегося высоко над землей, высунулись три небольших совиных головы, плоских и пушистых, с огромными оранжевыми глазами. Совы внимательно рассмотрели нас. Затем дважды ухнули хором и снова исчезли в дупле.

Риа, обернувшись ко мне, улыбнулась. Затем двинулась дальше. Мне показалось, что прошло немало часов, прежде чем она, наконец, взобралась на гребень очередного холма и остановилась, подбоченившись, глядя вниз. Еще прежде, чем я поравнялся с ней, до меня донесся какой-то новый, сладкий аромат, разлитый в воздухе. Когда я догнал Рию и, тяжело дыша, остановился рядом, от открывшегося перед нами зрелища у меня снова перехватило дыхание.

Перед нами, на круглой поляне, росли деревья всевозможных пород, высокие, низкие, раскидистые и стройные; роща покрывала всю вершину холма. Ветви, отягощенные плодами, клонились к земле. И что это были за плоды! Ярко-оранжевые шары, тонкие зеленые полумесяцы, плотные гроздья желтых и синих ягод блестели, окруженные роями бабочек и пчел. Круглые плоды. Квадратные плоды. Тяжелые плоды. Маленькие плоды. Большинства из этих фруктов я никогда прежде не видел и даже представить себе не мог, что такое существует. Но тем не менее, рот у меня наполнился слюной.

— Это мой сад, — объявила Риа.

Несколько мгновений спустя мы уже набросились на еду. Фруктовый сок тек по моему подбородку, шее; пальцы, руки мои были липкими и сладкими. Семена налипли мне на волосы, недожеванная кожица плодов цеплялась за тунику. Наверное, издалека меня самого можно было принять за фруктовое дерево.