Томас Баррон - Потерянные годы

— Я только что поделился с тобой своими соображениями.

— Но это безумие! Ты говоришь, что он светится в присутствии человека, который чувствует любовь. А вот я тебе расскажу, что уже видел, как он светился здесь, на Финкайре. В присутствии кровожадного паука!

Каирпре оцепенел.

— Неужели… Великой Элузы?

— Да.

Он улыбнулся уголками губ.

— Но это еще раз подтверждает мою теорию! Пусть тебя не обманывает зловещий вид Великой Элузы. На самом деле любовь в ней так же велика, как ее аппетит.

Я содрогнулся всем телом.

— Но даже если твоя теория верна, какая мне польза от этого? Это никак не может помочь мне спасти Рию.

— А ты твердо намерен отправиться за ней?

— Твердо.

Он сердито сдвинул брови.

— Ты понимаешь, что у тебя нет никаких шансов?

— У меня есть одна мысль.

— Это невозможно!

Каирпре поднялся и принялся ходить взад-вперед по узкой тропинке, проложенной среди книжных холмов. Он задел какой-то большой иллюстрированный том, и книга упала на пол, подняв тучу пыли. Наклонившись, чтобы подобрать ее, и запихивая внутрь вывалившиеся страницы, Каирпре взглянул на меня.

— Ты напоминаешь мне Прометея, уверенного в том, что он сможет похитить у богов огонь.

— Я не настолько уверен в себе. Я знаю одно — я должен попытаться. А кроме того, Прометею удался его замысел, разве не так?

— Да! — воскликнул поэт. — Но он заплатил за это вечной пыткой, его приковали к скале, и каждый день орел прилетал клевать его печень.

— До тех пор, пока Геракл не спас его.

Каирпре покраснел от негодования.

— Вижу, что научил твою мать даже слишком многому! Ты прав — в конце концов Прометей освободился. Но ты ошибаешься, если хоть на минуту подумаешь, что тебе точно так же повезет. Там, на земле, которой правит Стангмар, человек рискует своей жизнью, просто высунувшись из хижины! Ты должен меня понять. Все жертвы твоей матери окажутся напрасными, если ты отправишься в Черный замок.

Я скрестил руки на груди. Я, разумеется, не чувствовал никакой храбрости, зато был полон решимости.

— Я обязан попытаться спасти Рию.

Поэт прекратил шагать по комнате.

— Ты такой же упрямый, как твоя мать!

— Звучит как комплимент.

Он покачал головой, словно признавая свое поражение.

— Ну хорошо. Ты не слушаешь моих предостережений. В обитель страха должен ты идти, но знай — увидишь Смерть в конце пути . Полагаю, в таком случае мне следует дать тебе один совет, который, возможно, поможет тебе.

Я поднялся со своего табурета.

— И что это за совет?

— Однако, скорее всего, этот совет лишь ускорит твою смерть.

— Скажи, прошу тебя.

— Есть лишь одно существо на всей Финкайре, которое сумеет помочь тебе войти в замок, однако уверен, что даже она не способна на большее. Могущество ее древнее, очень древнее, оно дано ей тем же неведомым божеством, что породило первых великанов на этом острове. Вот почему Стангмар боится трогать ее. Даже сам Рита Гавр предпочитает оставить ее в покое.

Каирпре шагнул ближе ко мне — со стороны казалось, будто он плывет по морю книг.

— Не могу сказать, согласится ли она тебе помочь. Никто не может этого знать! Поступки ее загадочны и непредсказуемы. Она не добра и не зла, она не враг и не друг. Она просто есть . Легенда говорит, что ее называют Домну, что означает Злая Судьба. Если кто-нибудь когда-нибудь и знал ее настоящее имя, оно давно забыто.

Поэт покосился на Шима, крепко уснувшего на полке, причем рука малыша так и осталась в пустом горшке из-под меда.

— Однако вряд ли ты и твой маленький друг будете иметь удовольствие познакомиться с ней. Путь в ее логово очень опасен. — И он добавил вполголоса: — Хотя и менее опасен, чем путь наружу.

Я вздрогнул.

— Чтобы найти ее, вы должны отправиться в дорогу до рассвета. Хотя свет утреннего солнца из-за распространяющегося Мрака сейчас превратился лишь в призрачное свечение, он поможет тебе. Идя прямо на север, ты увидишь Ущелье, врезающееся глубоко в самые высокие скалы.

— И мне нужно будет идти в это ущелье?

Каирпре кивнул в знак согласия.

— И смотри не пропусти его, иначе тебе угрожает большая опасность. Если ты пересечешь хребет к северу от Ущелья, то окажешься прямо в самом крупном лагере гоблинов Стангмара.

Я даже охнул.

— Только не это.

— А если пойдешь к югу от этого Ущелья, будет еще хуже — ты попадешь на болото Призраков.

— Нет, такого мне тоже не надо.

В этот момент Шим издал долгий, оглушительный храп. Казалось, даже книги на полках подскочили от изумления, не говоря уже о нас с Каирпре.

Поэт нахмурился, но продолжал.

— Но и пройти по самой расщелине будет нелегко. Она охраняется боевыми гоблинами. Сколько их там, я не знаю. Но даже один для тебя — слишком много. Ты можешь надеяться лишь на то, что в наши дни гоблины не привыкли видеть на дороге путников, по понятным тебе причинам. Возможно, они не будут слишком пристально следить за перевалом. Есть маленький шанс на то, что тебе удастся проскользнуть мимо них.

— А что потом?

— Ты должен спускаться прямо вниз, стараясь не отклоняться в сторону, пока не достигнешь каньона с отвесными стенками. Когда-то там, над этими скалами, парили орлы, но их больше нет, а каньон погружен во тьму, более глубокую, чем ночная. Поверни на юг и иди вдоль каньона до края болота Призраков. Если ты сможешь туда добраться, то найдешь логово Домну. Но прежде тебе придется столкнуться с другими существами, не менее странными, чем она.

У меня подкосились ноги, и я вынужден был опереться на табурет.

— И как выглядит ее логово?

— Понятия не имею. Понимаешь ли, ни один из тех, кто осмелился отправиться туда, еще не вернулся назад, чтобы рассказать о нем. Я могу сообщить тебе лишь одно: если верить преданию, Домну обожает играть в азартные игры и биться об заклад, причем терпеть не может проигрывать.

Каирпре наклонился, отодвинул в сторону стопку книг. Бросив на освободившееся место овчину, он с глубокой печалью в голосе сказал:

— Если ты еще не отказался от своей затеи, сейчас тебе нужно постараться поспать. Скоро рассвет.

Он вгляделся в мое лицо.

— Я вижу по шрамам на твоих щеках и странному выражению твоих глаз, что ты не в первый раз проявляешь храбрость. Возможно, я тебя недооценил. Возможно, в тебе скрыто могущество твоих предков, и еще нечто большее.

Я отмахнулся от этих слов.

— Если бы ты меня лучше знал, то понял бы, что я не делаю чести своим предкам! У меня нет никакого особенного могущества, по крайней мере, такого, которое я мог бы использовать. Все, что у меня есть — это упрямство и Галатор.

Поэт задумчиво поскреб подбородок.

— Время покажет. Но я тебе вот что скажу. Когда ты вошел в мой дом, я как раз искал ответ в одной забытой книге. Теперь я думаю, что, наверное, мне нужно было искать ответ у одного забытого человека.