Энтони Варенберг - Рыжая Соня и Врата Немедии

Плита дрогнула и сдвинулась с места сама собой, открыв каменный саркофаг, в коем покоился прах человека.

Он был похоронен в праздничном облачении, с браслетами на обеих руках и нефритовыми перстнями на каждом пальце, в ожерелье более чем из тысячи зернышек нефрита, нанизанных в девять рядов.

К диадеме, украшавшей голову, было подвешено нефритовое изображение летучей мыши, пластинки серег густо исписаны иероглифами. А лицо покрывала искусно выполненная мозаичная маска, сложенная из разноцветных кусочков того же нефрита. Только для глаз неведомый мастер использовал обсидиан и раковины.

Как это произошло, Соня не осознала, но миг спустя вокруг нее не было никаких стен душной полутемной подземной крипты: она стояла перед невиданной красоты прозрачными вратами, словно парившими в воздухе. Голубовато-золотистый свет струился от них, а вдали девушка различала очертания прекрасного города.

— Это и есть Элментейт, — произнес рядом с нею голос Ваофула — Соня совершенно точно знала, что это говорит именно он. — Не тот, на руинах которого Маргиад вручила тебе ключ, но истинный Город Сына Света.

Соня обернулась: теперь ей вполне открылось понятие «черта миров», ибо за спиной она увидела открытый саркофаг, и плиту, и застывших в полнейшем потрясении Муонга и Мельгара. Причем советник уже не стоял на ногах, а, преклонив колени, зачарованно наблюдал за происходящим.

Девушка вновь повесила талисман на шею. Сияние и прозрачные врата исчезли. Советник же все порывался подползти к ней и коснуться губами ее ступней, униженно бормоча извинения.

— Встань, — сказала Соня, — и выведи нас отсюда.

— Да, великая ах-кан, — часто закивал он, — я сделаю все, что бы ты ни повелела!..

— Ну, что, я тоже теперь должен называть тебя «великая ах-кан»? — несколько позже спросил Муонг. — Ведь ты действительно сумела преодолеть черту, разделяющую миры! Слушай, я даже не знал, что на свете может существовать такая красота! Истинный Элментейт… поверить не могу!

— Для тебя я как была другом, так и осталась, — ответила Соня. — И вообще я и сама не ожидала ничего подобного. Я же не знала, в чем именно сила талисмана.

— Зато Мельгара теперь просто трясет при одном твоем виде, — усмехнулся Муонг, — и он не то что думать забыл о своих угрозах, но, кажется, готов оказывать нам все возможные почести. По-моему, он считает тебя саму богиней. Удачно получилось, что он приволок нас именно в эту пирамиду.

— Ты… в это веришь? Ты действительно веришь, будто все произошло случайно? Это не Мельгар, а сам талисман привел нас в подземную крипту, точно живой ключ, тянущийся к замку, — девушку поразила наивность. Муонга. — А что касается советника, то не теряй осторожности: он не так-то прост, и после случившегося, будь уверен, возненавидел нас еще больше. Боится, заискивает… и ненавидит.

— Но за что?

— Муонг… У тебя что, мозги расплавились? Он же сам многие годы мечтал завладеть талисманом, проникнуть в город и найти его, а вместо этого ему приходилось, точно псу, стеречь алтарную плиту в гробнице Ваофула. И вот оказывается, что камея в моих руках, а он ее получить не может. Талисман Элгона нельзя отнять силой, он может быть передан одним человеком другому только как дар.

— Откуда ты знаешь?

— Да потому, что иначе Мельгар сделал бы все, чтобы отобрать его у меня!

— Бара, скажи… ты ведь владеешь колдовством?

— Не «Бара», — поправила она. — Соня. По-моему, простое имя, легко запоминается. И я даже считаю, что красивое. Нет, конечно, колдовством я не владею. Иногда я жалею об этом, но у меня, надеюсь, хватает и других достоинств.

— Да уж, кто бы стал спорить… Но ты, между прочим, тоже нечасто называешь меня Эльберрм. Просто нам обоим, наверное, трудно привыкнуть к тому, что мы уже не в лесу, — он развел руками. — И что мы, возможно, совсем ненадолго будем вместе…

— Да ладно тебе, рано прощаешься. Нам бы сначала живыми выбраться из Сухмета. Видимо, я совершила непростительную ошибку, пожелав добиться помощи Тулума. Надо было идти своей дорогой тихо и незаметно, а не привлекать к себе столько внимания.

Соня в очередной раз внимательно оглядела келью. Неужели здесь только один выход? Похоже на то, однако проверить не мешает.

Девушка опустилась на колени, простукивая пол в поисках скрытой полости. Возле самой стены ей показалось, что звук слегка изменился.

— Эльбер, — позвала она, — здесь повсюду стража, а нам следует унести ноги прежде, чем Мельгар надумает, как с нами расправиться, не навредив самому себе. Он боится гнева духа Ваофула, но, будучи магом, непременно попытается найти такое средство, под влиянием которого я сама отдам ему талисман. Он ведь полагает, что если пораскинуть мозгами, силы небесные столь же возможно обвести вокруг пальца, как и земные… Ты можешь приподнять вот эту плиту?

— Чем, руками? — усомнился мужчина. — Пожалуй, нет: за нее же никак не зацепиться, она слишком плотно прилажена.

— А… пробить?

— Ты себе как это представляешь, дорогая? Пробить?! Здесь толщина камня локтей пять, к тому же это монолит.

— И вовсе не монолит. А ты просто слабак, — разочарованно вздохнула Соня. — Ничего не можешь…

Красивое лицо Муонга пошло пятнами от мгновенно вспыхнувшей обиды.

— Я не знаю, почему Маргиад называла тебя дочерью Рыси там, на Побережье, — сказал он. — По мне, так ты настоящее крысиное отродье!

— Такому слабаку и возражать-то противно, — лениво парировала девушка, стараясь разозлить его еще больше. — Который день только и знаешь, что валяться в термах, пока рабы натирают тебе спину пальмовым маслом. От тебя за половину дневного перехода несет благовониями, как от женщины, да ты сейчас не только что в бою на арене Килвы не смог бы победить, но даже…

Ответом на ее недосказанную тираду был мощный удар Муонга ребром ладони по центру каменной плиты.

Если бы подобный удар был нанесен, например, по переносице человека, угадать, какой формы был прежде изуродованный череп несчастного, не смогли бы и десять лучших мудрецов.

Плита треснула ровно посередине, и когда мужчина, поднявшись, слегка пнул ее ногой, с грохотом обрушилась в образовавшийся провал.

— Ах, радость моя, — Соня повисла у него на шее раньше, нежели Муонг успел начать высказывать ей все, что думает по поводу ее язвительных реплик, — вижу, что я была не права! — она закрыла ему рот страстным поцелуем. — Беру свои слова обратно!

— Если бы ты была мужчиной, я бы тебе врезал от всей души, — сообщил Муонг, сбрасывая ее руки: он был слишком сильно оскорблен, чтобы купиться на обычную женскую уловку. — Никогда не смей унижать меня, даже если ты не человек, а результат прелюбодеяния богов.