Тарас Витковский - Самозванец. Повести и рассказы

Они чокнулись. Глаза Пятачка ласково запотели.

— Ты понимаешь, — молвил он задумчиво, — в этой Химкинской системе вечно творится какая-то чертовщина. Говорят, время там течет вспять... Мертвец этот — его, наверное, даже еще не убили...

— Что это у тебя на столе? — спросил Виталик, рассматривая нечто металлическое, с рычажком, скользкое от смазки.

— Деталь от винтовки М-16, США, — отвечал Петя, загарпунив лезвием ножа верткую шпротину.

— А где остальное? Под кроватью?

— В разных местах. Эту винтовку поделили между собой пятнадцать человек. Когда придет время и мы соединимся вместе, у нас будет оружие.

Виталик попытался вообразить этот странный и торжественный обряд: пятнадцать избранных, повинуясь ЗОВУ, собираются на кухне у Пятачка, и по мере их прибывания буквально из ничего вырастает на «дачном» облезлом столике влажно блестящая красавица-винтовка...

Петя сбегал в комнату и принес на ходу оживающую ручную рацию.

— Ух ты! — сказал Виталик.

— Это что! У меня в тумбочке — целая станция. И выход в частоту для общения. И куча других частот — таксисты там, «скорая помощь»... Это что-то вроде «Фидо», только в эфире. Эту станцию я привез из... в общем, она очень мощная. Я тут как-то ее к батарее отопления подсоединил — вот антенна так антенна! Жаль, соседи разбушевались — у них телевизоры перегорели.

Рация шипела и булькала. Петя нашел какую-то кнопку и заговорил:

— Зеленый, Зеленый, ты здесь? Это Кабан, это Кабан...

— Здесь я, — раздался чей-то крепкий бас в сопровождении гула и щелканья. — Рад слышать тебя.

— Рад слышать тебя, — отозвался Пятачок.

— Кто это у тебя там чавкает? Опять бабу привел? — осведомился бас.

— Нет, это у меня один журналист. Ну, насчет того случая.

— Это ты правильно. Это ты молодец. Вино трескаете?

— Помаленьку. — Петя, сияя, посмотрел на Виталика.

— Ну, трескайте. В случае чего — я с девяти часов на частоте один и восемь.

— Один и восемь. Принял. До связи.

— Кх-экх, — отзвучало в эфире, и Зеленый покинул кухню.

В этот момент в дверь позвонили.

Мрачно улыбаясь, Петя отворил. В светлом дверном проеме щерила зубы Анастасия.

— Где Виталик? Где он? — верещал знакомый голос.

Пятачок удивленно застыл.

— Лучше бы это была милиция, — не удержался Виталик.

— Какая еще... на... милиция!

Петя переборол столбняк. Он галантно предложил Дикой Женщине войти и вытряхнул ее из дубленки.

— Ну ты прохвост! — шипела Настя, наступив на кучку строительного мусора.

— Как ты меня нашла?

— Агасфер сказал, что ты уехал к Пете. А сонный человек на кухне объяснил, как сюда добраться. Ну я тебя сейчас...

— Спокойно, — произнес Пятачок. С Анастасией он был знаком, но не близко. Во всяком случае, он ее не боялся. — Спокойно. Виталик здесь для того, чтобы мне помочь. С минуты на минуту тут будет милиция. Меня должны арестовать. А Виталик нужен, чтобы отследить их противоправные действия.

— Ненавижу ментов! — немедленно сообщила Настя. Уперев руки в боки, она прошла на кухню. — Все менты — сволочи. Я в одном троллейбусе с ментом не поеду — вонь от него что от козла!

Она оглядела обстановочку. Потом схватила бутылку и сделала огромных четыре глотка.

— Все мужики — козлы, — проговорила она уже более сдержанно. — А ты герой, значит. Ну-ну. Сбежал от меня...

Виталик приблизился к ней. Настя прижалась к нему и сказала:

— Мяу.

Виталика передернуло. В последнее время это «мяу» вызывало у него какое-то гнусное щекотание под мышкой. Когда Анастасия говорила «мяу», от нее пахло кошкой.

— Непослушный мальчик очень передо мною виноват, — мурлыкая, сказала Дикая Женщина. — Гадкий мальчик отведет меня в постельку и хоро-ошенечко удовлетворит.

Она утащила его в комнату и усадила на лежак, освобождаясь от тесного свитера, как будто линяла.

Пятачок невозмутимо наблюдал.

— Мы тут... того... — промямлил Виталик.

— Ты если хочешь — присоединяйся, — пригласила Настя.

Пятачок покачал головой.

— Не в настроении я, — сказал он. — Вы, кстати, тоже тут не очень. Когда они начнут в дверь ломиться — бегите в ванную. Туда взрыв не достанет...

— Какой это еще взрыв? — подпрыгнула Анастасия.

— Они могут через дверь стрелять, а у меня в прихожей — баллон с кислородом. Непременно рванет. Так что вы рты раскрытыми держите.

— Зачем это? — Настя сглотнула.

— Чтобы перепонки не вылетели. Барабанные. — И Петя ушел на кухню.

— У-у-у,— сказала Настя.

Виталику никогда еще не было так скверно с женщиной. От волнения Анастасия изнутри вся высохла и корябала его, как наждаком. Она прислушивалась, замирая, к каждому шороху. А потом, спохватившись, имитировала страсть при помощи зловещих скрипучих гортанных звуков.

«Как птеродактиль, честное слово», — подумал Виталик.

Белье на лежаке было сырое и тяжелое, пахнущее одинокой тоской. Между постелью и стеной, на новом, еще липковатом паркете, стояла банка из-под майонеза, полная окурков. Один из них был нагло украшен следами помады. Виталик старался не смотреть Насте в рот, чтобы не видеть ее страшных зеленоватых зубов, словно покрытых водорослями.

Наконец она насытилась. Или притворилась — сейчас это Виталика не волновало абсолютно. Он лежал на жесткой подушке, и ему представлялись женщины, любившие Пятачка на этом суровом ложе. Полные тайны, они обнимали израненную петину душу тонкими руками. Загадочно улыбаясь, курили и смотрели в окно на бодрые огоньки химкинских новостроек. А потом растворялись...

Настя оделась и ушла на кухню.

Пятачок трепался по рации с каким-то Оборотнем. Настя обнаружила пустую сигаретную пачку.

— У вас что, и сигарет нет? — спросила она.

— Кончились, — сказал Виталик, подтянувшийся следом.

Настя допивала вино.

— И вино кончается, — пробормотал Виталик.

— Ну так сделайте что-нибудь, мужчины. Я, что ли, побегу за вином?

— Мы сходим за вином, — бодро согласился Петя. Он сунул рацию за пояс джинсов. — И за куревом. Что предпочитаешь?

— «Мальборо лайте». Но я одна тут не останусь...

Пятачок поманил ее в комнату:

— Ты будешь не одна. Видишь — это станция. Она настроена на мою частоту. Нажимаешь вот эту кнопку, говоришь — и мы тебе ответим. Только, когда мы говорим, ты должна кнопку отпустить. В конце фразы нужно говорить «Прием!» — это значит, что ты сказала, а теперь слушаешь.

— Как это? — изумилась Настя. Ей и в голову не приходило, что можно говорить, не перебивая собеседника.

— Ну в общем — слушай. К двери не подходи — только после того, как я скажу, что мы пришли. Ясно?

— Я-асно, — прошептала Дикая Женщина. Глаза у нее были размером с блюдце.

Виталик и Петя вышли.

Легкий морозец сковал плавающее крошево, и под ногами уже не чавкало, а хрустело. От вина у Виталика ломило висок. Пятачок странно шевелил губой. Где-то вдали призывно мерцала палатка.