Мари Бреннан - Чтоб никогда не наступала полночь [litres]

Но, опять-таки, чего этим добьешься? Что ни скажи, Марию не спасешь. Участия королевы Шотландской в заговоре против Англии и Елизаветы уже не утаить. Инвидиана об этом позаботилась. Советники, парламент, подданные Елизаветы – все вокруг желают видеть Марию на плахе. Даже сам Яков Шотландский склонился перед обстоятельствами. Последнее его письмо, лежавшее на столе неподалеку, содержало всего лишь вялый протест: дескать, если оставить казнь матери без отповеди, подданные не одобрят…

– А что, если я не пойду на это? – процедила Елизавета. – Ведь ясно, как день: ты хочешь ее смерти ради собственной выгоды. Что, если я откажу? Что, если на этот раз не пожелаю играть роль послушной марионетки?

Инвидиана с ледяным недовольством поджала губы.

– Может, тебе угодно, чтоб я устранилась от твоих дел? Тогда твой конец наверняка будет быстр.

«Проваливай и будь проклята», – едва не ответила Елизавета. Да, английскому государству угрожало многое – и война с Испанией, и позорно проваленная Лестером кампания в Нижних Землях, однако она отказывалась верить, будто сама ее жизнь целиком зависит от королевы эльфов и фей. Она – Божией милостью королева Англии, и тайный кукловод, дергающий ее за ниточки, ей ни к чему.

Вот только существования ниточек отрицать было невозможно. Некоторые из просьб Инвидианы выглядели вполне безобидно, некоторые – наоборот. Эльфийка не требовала от Елизаветы ни демонических ритуалов, ни документов, подписанных кровью. Цена ее помощи была хоть и неочевидна, однако весьма ощутима. Определенная строгость, жестокосердие в некоторых вопросах, к которым сама Елизавета отнеслась бы куда снисходительнее. Непрестанные напоминания о бренности ее жизни, особенно невыносимой в сравнении с вечной юностью Инвидианы. И, наконец, одиночество, порожденное отчасти политическими резонами, отчасти – причинами личного свойства.

Когда-то ее руки домогались немало женихов – и Лестер, и Алансон, и даже король Швеции. Да, брак с любым из них не обошелся бы без затруднений религиозных или политических, не говоря уж о риске утратить независимость правящей королевы… но с кем-то из них она вполне могла обрести счастье. Каждый из них являл собою надежду.

Однако все надежды ни к чему не привели. И в этом, без всяких сомнений, следовало винить ее темную сестру – не знающую любви, бессердечную, вечно одинокую королеву дивных.

Нет, о том, чего стоила незыблемость ее трона, Елизавета никогда не жалела. Возмущало другое – вот это создание, эта тварь, которой она вынуждена была платить.

– Ты должна казнить ее, – повторила Инвидиана. – Что бы к этому ни привело, другого пути перед тобой нет.

Верно. Другого пути действительно нет. За эту правоту Елизавета возненавидела эльфийку сильнее прежнего.

– Оставь меня, – прорычала она.

Инвидиана улыбнулась – ослепительно, с едва уловимой насмешкой – и растворилась во мраке, вернувшись туда, откуда явилась.

Оставшись одна, Елизавета смежила веки и принялась горячо молиться. Наутро она подпишет этот указ и предаст казни свою кузину, королеву сопредельной страны.

Пивная в Саутуарке,

5 мая 1590 г.

– Вы, главное, помните, – сказала Розамунда, – она не всеведуща и не всесильна.

Может, и так, но Луну это не слишком-то обнадеживало. Пивная вокруг гудела от разговоров на полудюжине языков: река кишмя кишела путешественниками, купцами и мореплавателями со всей Европы, и заведение на ее южном берегу гости стороной отнюдь не обходили. Шум не позволял подслушать беседы, однако внушал нешуточную тревогу. Мало ли, кто подкрадется – да так, что и не заметишь?

Розамунда досадливо цокнула языком.

– Миледи, не может она иметь глаз и ушей повсюду! Если ей и удалось изловить его дух… – Сия перспектива заставила брауни помрачнеть лицом. – Да, знаю, здесь нас не защищает роза, но место все равно неплохое. Уж тут-то ей не придет в голову нас искать!

Скорее всего, брауни была права. Величайшей опасностью здесь могли быть разве что неотесанные мужланы, отпускавшие в их адрес скабрезные шутки. По пути Луна и сестры Медовар убедились, что за ними никто не следит, и, скрыв истинный облик под масками чар, никак не могли привлечь внимания Инвидианы к этому заведению.

Встречаясь, они не рисковали ничем: если Фрэнсис угодил в лапы Инвидианы, Луне оставалось только одно – продолжать и завершить задуманное как можно скорее. Ничто иное надежд на спасение не сулило.

При виде знакомого лица, мелькнувшего в полуденной толпе, нервы натянулись еще чуточку туже. Сегодня Девен надел простой шерстяной берет и платье, более подходящее почтенному клерку, чем джентльмену, Гертруда же, появившаяся незадолго до него, ничем не отличалась от большинства лондонских хозяек и матерей семейств. Брауни втиснулась на скамью рядом с сестрой, не оставив Девену иного места, кроме как рядом с Луной. Розамунда придвинула обоим по смоленой кожаной кружке с элем.

Девен огляделся вокруг и негромким, едва различимым в общем гвалте голосом сказал:

– Говорите с осторожностью. Уолсингем часто добывал сведения здесь, в доках.

Луна бросила на Розамунду многозначительный взгляд.

Отметив это, Девен иронически улыбнулся. В эту минуту меж ними установилось пусть недолгое, но согласие; Гертруда же, чтоб ей лопнуть, лишь самодовольно задрала нос.

– Пожалуй, чтоб избежать внимания обеих разведок, этим не обойдешься. Минуту…

С этими словами он скрылся в толпе, оставив после себя лишь нетронутый эль на столе да быстро остывающее тепло тела, согревшего плечо Луны.

Вскоре Девен вернулся и поманил всех за собой. Поднявшись наверх, они оказались в отдельной комнате – тесной, едва вмещавшей кровать и стол, но здесь, по крайней мере, было заметно тише.

– Конечно, нас могут попытаться подслушать из-за дверей или сквозь стену, – пояснил Девен, – и все же так оно надежнее.

– Этому горю я могу помочь, – сказала Гертруда.

Присев в углу на корточки, она снова поднялась на ноги. Холеная, упитанная крыса, усевшаяся на задние лапки в ее горсти, вопросительно склонила голову набок, слушая, что требуется брауни. Потрясенный, Девен следил за их переговорами во все глаза, однако не проронил ни слова.

После того как крыса отправилась оберегать их от шпионов, Девен жестом пригласил дам присесть. Стараясь не думать, для чего предназначена эта комната и что подумает о них четверых хозяин пивной, Луна примостилась на краешке кровати, а сестры Медовар заняли два табурета.

Девен в общих чертах передал им все, сказанное Елизаветой о Лондонском камне.

– Однако по пути сюда я проезжал мимо, – добавил он, – и никакого меча не видал.