Мари Бреннан - Чтоб никогда не наступала полночь [litres]

Дивные переглянулись.

– А ты его когда-нибудь видела? – спросила Гертруда.

В ответ Розамунда только покачала головой.

Ход их мыслей был вполне ясен.

– Но кто может знать Халцедоновый Чертог до последнего уголка? Он вполне может оказаться там, – сказала Луна и, сжалившись над недоумением Девена, пояснила: – Лондонский камень уходит в землю, не так ли? Возможно, его нижняя часть – во дворце. Но если так, то где ее искать, я не знаю.

– Так, может, она его прячет от всех? – предположила Розамунда.

Но Девена все это заинтересовало куда меньше, чем можно было ожидать. Лицо его неожиданно помрачнело.

– Есть и еще одна загвоздка.

Разговор разом стих.

Девен смерил взглядом сестер Медовар.

– В прошлый раз вы рассказали мне красивую сказку о проклятиях и утраченной любви. А вот моя королева рассказывает иное. Она познакомилась с Инвидианой почти за пять лет до их общей коронации и говорит, что в то время та была ничуть не добрее, чем сейчас, и никаких других имен не носила. Можете вы это как-либо объяснить?

Новость удивила Луну не меньше, чем брауни. Неужели сестры солгали? Нет, в это невозможно было поверить. Разумеется, врать они мастерицы, однако сейчас смятение на их лицах казалось вполне чистосердечным. Может, все это – какая-то хитрость, игра со стороны Девена? Или Елизаветы?

– Нет, – прошептала Гертруда, покачав головой. – Я… это…

Неожиданная враждебность в голосе Девена сбила Луну с толку, но теперь она призадумалась над его словами. Пять лет… Историю смертных она знала плоховато, но настолько-то, по крайней мере, помнила.

– В то время престол занимала Мария. Не тогда ли Суспирия сумела избавиться от проклятия?

Розамунда еще сильнее наморщила лоб.

– По-моему, да, где-то около. Но не могу понять…

Луна поднялась на ноги. Девен внимательно наблюдал за ней. С тех пор, как Луна узнала, кем был когда-то Фрэнсис, синева Девеновых глаз еще сильнее напоминала ей глаза провидца.

– «Он знает, что она сделала…» Так это же не об Инвидиане, а о Суспирии! Вот что он знал. Вот о чем он пытался сказать!

– Что?

Теперь все изумленно смотрели на Луну.

Чувствуя внезапную слабость, Луна прижала руку к жесткому лифу платья.

– Он умирал, едва мог говорить, но все же пытался сказать… и не успел закончить… – Казалось, пальцы до сих пор помнят неудержимую дрожь его тела и что-то горячее, брызнувшее на ладонь. – Последнее, что он сказал: «Она все еще п…»

Луна окинула взглядом бледные лица сестер Медовар.

– «Она все еще проклята».

– Но этого не может быть! – выдохнула Розамунда. – Ведь все, что мы видим, не чары: она такова, какой выглядит. Молода и прекрасна. Значит, проклятие снято, иначе никак.

– Снято? – переспросил Девен с той стороны стола. – А может, изменено? Может, ей удалось выторговать какие-нибудь другие условия взамен прежних?

Луна перевела взгляд на него, но Девен лишь пожал плечами.

– Я в подобных вещах не знаток. Если это невозможно, так и скажите.

– Но когда это произошло? – От возбуждения Розамунда заерзала на табурете. – До встречи с Елизаветой, или после?

– Думаю, до… но незадолго. Елизавета считает, что в день их первой встречи она назвалась Инвидианой впервые.

Гертруда крепко ухватила сестру за руку.

– Рози, подумай! Это же было после того, как она начала собирать двор, верно? Нет, в то время она была не такой, как сейчас…

– Но это могло быть притворством! – В лице Розамунды не осталось ни кровинки; казалось, ей вот-вот станет дурно. – Она могла лишь делать вид, будто остается прежней… Ясень и Терн! Да ведь в то самое время Фрэнсис начал терять имя, помнишь? После этого она его иначе, как Тиресием, и не называла. И он говорил: между ними-де многое изменилось…

– Значит, дело не в Елизавете, – проговорила Луна. Все, что минуту назад казалось ясным и очевидным, помутилось, смешалось, оставив в голове непроглядный туман. – Но он говорил, что их договор…

Последовавшую за сим тишину нарушил Девен.

– Возможно, это глупый вопрос, но отчего мы уверены, будто этот договор – единственный?

Все затаили дух. Да, они сразу пришли к мысли о Елизавете и дворе смертных, и отнюдь не ошиблись – такой договор действительно существует. Но его ли имел в виду Фрэнсис? Возможно, он знал такое, о чем они даже не подозревают?

– С чего же начать? – прошептала Луна.

– С проклятия, – сказал Девен. – Похоже, все уходит корнями к тому, что она сделала, дабы избавиться от него. Вы говорите, сотворение Халцедонового Чертога в этом не помогло. А что помогло?

– Мы думаем, что-то из видений Фрэнсиса, – отвечала Гертруда.

Луна медленно опустилась на край кровати и наскоро помолилась о том, чтоб крысы справились со своим делом и этого безумного, изменнического разговора никто не подслушал.

– Фрэнсис сказал: она не поняла его видения. Но нам не узнать, что она сделала, не выяснив, чего ей хотелось избежать. Какое же преступление она совершила? За какой грех ее этаким образом прокляли?

– Мы так и не узнали, – ответила Розамунда, с досадой стиснув кулачки. – Она, когда доискалась, нам не рассказала. И никому другому, думаю, тоже. Даже Фрэнсису.

– Но где, от кого она могла это узнать? – спросил Девен.

– От Батюшки Темзы, – куда обыденнее и невозмутимее, чем заслуживала суть этих слов, откликнулась Гертруда.

Девен вздрогнул всем телом.

– От кого?!

– От нашей реки, – пояснила брауни.

– От нашей реки…

В устах Девена эти слова, очевидно, выражали сомнение. В поисках более разумного ответа он обратил взгляд к Луне, будто к союзнице в недоверии.

– От духа реки, – уточнила Луна.

Челюсть Девена слегка отвисла, да и ее собственный рот приоткрылся от удивления. Луна повернулась к брауни.

– Так она говорила с ним? Вправду?

Розамунда пожала плечами.

– Должно быть, да. Когда ее прокляли, нас в Лондоне не было: давненько это случилось, мы в те времена еще с севера не пришли. Вот Гертруда ей и посоветовала: нужно-де спросить у того, кто живет здесь с давних пор. И к кому ей было обратиться, как не к самому Старику, самому Батюшке Темзе?

Действительно, к кому же еще… Еще немного, и голова пойдет кругом! Батюшка Темза разговаривал исключительно редко, и то лишь с другими водяными созданиями. Что могло подвигнуть его к разговору с жительницей суши? Об этом Луна даже не подозревала.

Однако придется выяснить: больше расспрашивать некого.

– Сегодня ночью попробую, – сказала она.

Сестры Медовар закивали, точно не ожидали ничего иного. На миг Луна встретилась взглядом с Девеном, но сразу же отвела глаза. Все это – дела дивных; Девен небось и слышать о них не захочет.

– Нам нужно договориться о следующей встрече, – сказал он в тишине. – Ваш голубь, мистрис Медовар, оказался весьма кстати, но я, вы уж меня извините, нахожу этот способ сообщения несколько… обескураживающим.