Лорд Дансейни - Рассказы сновидца

— Почему бы нет? — сказал Линли, — Но, возможно, то же самое мог провернуть и простой сапожник. Ведь высокие каблуки можно до известной степени скрыть, прикрыв их кожей. В общем, если его рост был изменен на пару дюймов в ту или иную сторону, а это в целом четыре дюйма, это уже не может служить основанием для идентификации. Эти четыре дюйма расширяют круг поиска еще до пары миллионов людей.

— И вы полагаете, лицо он тоже изменил? — спросил инспектор.

— Обязательно, — говорит Линли, — иначе вы уже бы его нашли. А мог он незаметно покинуть страну?

— Нет, — отвечает инспектор. — За последнюю неделю не выезжал никто, о ком у нас вовсе нет сведений или кого мы не могли бы проследить.

— Так я и думал, — говорит Линли. — А он может где-то прятаться?

— Не думаю, — говорит инспектор. — Мы довольно тщательно все проверили.

— Ну, понятно, — говорит Линли.

— Но кто мог помочь ему изменить внешность? — спрашивает инспектор Алтон.

— Медицина вполне на это способна, да даже и на большее, — говорит Линли.

— Да, но это для порядочных людей, — возражает инспектор Алтон, — для солдат, раненных в лицо, и все в таком роде.

— Однако даже закон защищает преступника, — говорит Линли.

— Вы имеете в виду того, кто ошибочно обвинен в преступлении, — говорит инспектор.

— Вот именно, — говорит Линли. — Тогда доктора, конечно же, окажут посильную помощь. К тому же порядочные люди, конечно, способны оплатить такие услуги, но это не идет ни в какое сравнение с суммами, которые бы за это отвалили люди, ошибочно обвиненные в преступлении. Тут имеется большой соблазн им помочь.

— Ясное дело, — говорит инспектор.

— Изложите детали, — просит Линли.

— Что ж, — говорит инспектор, — у нас имеется женщина, которая куда-то делась, ну, в общем, исчезла. Помните, у нас уже был таком случай. И мужчина…

— Не хотите ли вы сказать… — начал Линли.

— Именно это я и хочу сказать, — отвечает инспектор Алтон.

И тут я вдруг соображаю, о чем это они, хотя толком они ничего не сказали. И у меня вырывается:

— Неужто снова Стиджер кого-то укокошил?!

— А мы пока, — говорит инспектор, — ни словом не обмолвились об убийстве, и никто Стиджера ни в чем не обвинял, и никого другого тоже, и очень вам советую быть поаккуратнее с подобными высказываниями.

— Ладно, — говорю. — Ни слова больше не скажу, пока не повесите Стиджера. И, честно говоря, думаю, пора бы вам это сделать.

Я все никак не мог выбросить из головы ту кошмарную историю в Андже.

И знаете, что сделал инспектор Алтон? Он притворился, что вообще меня не слышал. Короче, после этого они о чем-то пошушукались, по крайней мере, инспектор Алтон старался говорить как можно тише, а мистер Линли постепенно тоже понизил голос, так что я особо ничего больше и не услышал. Но вот что я все-таки успел понять. Этот тип, Стиджер, под другим именем (теперь он назвался Олнатом), женился на одной даме. Понятное дело, у нее водились денежки, это его всегда привлекало. Они поселились вдвоем в маленьком домике, она готовила, и к ним время от времени наведывалась домработница. И однажды, я не расслышал, когда конкретно, миссис Олнат вдруг исчезла, точно так же, как когда-то Нэнси Элт. А у Стиджера, то бишь, Олната, была большая восточноевропейская овчарка. Инспектор Алтон избегал говорить, будто Стиджер совершил убийство, так же как он избегал говорить, зачем тот держал эту собаку, он только сказал, что они хотели бы допросить мистера Олната, поскольку он мог пролить свет на нынешнее местонахождение миссис Олнат, и больше ни слова о собаке. И потом слышу, мистер Линли говорит — не мне, а ему:

«Речная птица»

— А каким образом он на этот раз избавился от тела?

А инспектор Алтон отвечает:

— Ну, на то у него и собака!

Но это не предназначалось для моих ушей. Мне бы вам про догадку мистера Линли надо было в самом конце рассказа сказать, чтобы вы поломали голову над тем, как Стиджеру удалось улизнуть, и вообще, Стиджер ли это или не Стиджер, но я вам рассказываю ровно то, что услышал, и именно так, как я это понял. Должен признаться, я был восхищен мудростью мистера Линли, и как он разгадал, что Стиджер изменил свою внешность, мистер Линли всегда проявляет недюжинный ум, что бы он ни делал, однако в поиске Стиджера этот ум пока не слишком помог, ибо недостаточно было сказать, что он сделался не похожим на самого себя, нужно было сказать, на кого же, собственно, он сделался похож. И мне кажется, то же самое подумал инспектор Алтон, судя по его виду, потому что я не очень расслышал, что именно он сказал. Он вовсе не стал восторгаться мудростью мистера Линли, в отличие от меня, пока она никак не могла ему подсобить. Он только и желал что узнать, где у нас мистер Олнат и когда они смогут допросить его в Скотланд-Ярде о нынешнем местонахождении миссис Олнат. А этого Линли как раз и не мог ему сказать. И сам он этого не мог выяснить, я это сразу понял по его виду. Он выглядел очень расстроенным.

В общем, насколько я понимаю, загадка была вот какая: Стиджер изменил имя, женился на даме с деньжатами, пожил с ней несколько месяцев в небольшом домике в пригороде, потом он ее убивает и тело скармливает псу. И пока он всем этим занимается, он еще и лицо себе переделывает. Надо думать, ходит в повязке, всем говорит, что попал в аварию, а тем временем у него все это заживает. Но это все лишь мои домыслы, потому что я не очень расслышал про даты.

Потом инспектор говорит:

— Как будем его искать?

А мистер Линли выглядывает из окна и говорит:

— Вот любой из тех прохожих, ростом от пяти футов десяти дюймов и до шести футов, может оказаться им.

— Печально, — говорит инспектор.

И вдруг мистера Линли осеняет. Я это сразу понял, потому что его лицо как бы засветилось.

— Мы его очень даже поймаем, — заявляет он.

— И как же мы это сделаем? — спрашивает инспектор Алтон.

— Мы поедем на вокзал Чаринг-Кросс, — объясняет Линли. — Говорят, на нем хоть раз в году бывают буквально все. И, если это необходимо, мы там будем ждать его в течение года.

— Но какой в этом прок, — говорит инспектор Алтон, — если даже он и появится, мы его все равно не узнаем!

— Не беспокойтесь об этом, — говорит Линли. — Узнаем.

Первый раз в моей жизни, с тех пор как я знаю мистера Линли, он проявил ко мне недоверие. Он говорил почти шепотом, и я понял, что он не собирается меня посвящать. Впоследствии он передо мной за это извинился. Однако он сказал, что если бы не сохранил всю эту информацию в секрете, кроме как для инспектора Алтона, она бы разошлась и дошла бы до Стиджера, как обычно и бывает с секретами, которые обязательно доходят до тех, кому знать о них не полагается, и тогда Стиджер ни за что бы не отыскался. Но он сказал, что при желании я тоже могу пойти на Чаринг-Кросс последить. Когда-нибудь Стиджер да заявится, и если мне повезет, я как раз там и окажусь. Это меня слегка озадачило. Зачем сообщать мне, где они собираются ловить Стиджера, если мне не доверяют, если боятся, что я выдам их секрет. Я потом спросил об этом мистера Линли. И он сказал, что тогда не важно было, знал или не знал Стиджер, где его будут ждать. Он в любом случае догадывался, что вокзал будет прочесывать детектив, но если Линли прав в том, что Стиджер изменил не только имя, но и внешность, Стиджер бы надеялся, что его все равно никто не узнает, и просто из озорства обязательно прошел бы прямо перед носом у сыщиков, как уже неоднократно делал. Но на этот раз его схватят. И поскольку я о Стиджере уже давно наслышан, я, само собой, хотел бы при этом присутствовать, и на Чаринг-Кросс это неизбежно. В общем, с того дня я наведывался на Чаринг-Кросс ежедневно и простаивал там часами, и уж насмотрелся я всякого люду, или, лучше сказать, обитателей вокзала. Очень скоро я довольно хорошо изучил наружность многих из них — постоянные пассажиры всегда ездили одним и тем же поездом, кроме, разумеется, как по субботам. И среди этого потока людей, к которым я уже присмотрелся, была тоненькая прослойка свежих лиц, которых я не видел до этого и больше никогда не увижу. Не скажу, конечно, что я их всех там, на вокзале, рассмотрел, но многих — это уж точно. Иногда я видел там Линли, хотя не слишком часто, и ни разу не видел инспектора Алтона, во всяком случае, если и видел, то точно его не узнал. Бродила там еще какая-то старая мохнатая собака с обрубленным хвостом, с привязанным к спине ящиком для сбора пожертвований. Понятия не имею, какой породы. Таких я раньше не видал. Я еще тогда подумал, на кой шут им собака — обычно такие ящики вешают на стену. Ну, наверное, на стене он не так заметен, что ли. Если я начну вам описывать всех людей, что я там повидал, это займет слишком много времени. А если я вам скажу, какое количество людей я видел в течение одного дня, вы мне ни за что не поверите. И я сказал себе: все посетители непременно останавливаются и глазеют на этого самого пса с обрубком вместо хвоста, так постою-ка и я возле него. Все равно пес крутится там, где народ. Ну, так уж получалось. Вот и я решил так поступить.