Лиза Истомина - Семь печатей фейри

— Джен, прошу, не ходи! — взмолилась Тиль, но, предвидя правильный исход, решилась: — Тогда я с тобой. И это не обсуждается!

На встречу я в буквальном смысле вылетала, безбожно опаздывая. Фея вилась у головы, закрытая эльфийским заклинанием невидимости. Вся на нервах, она не вписалась в поворот и мячиком отскочила в Салли.

— Ой! Какого?.. — выругалась тётушка.

— После объясню! — выкрикнула я в ответ.

По эспланаде пришлось нестись на всех парах.

Парк Карсберга находился в юго-восточной части Хеймавитта, рядом с кварталами некромантов и стихийников. Так что вышеназванные, в большинстве своем аристократы, миллионеры да могильщики, провожая меня взорами, крутили пальцами у виска и взывали к небесам, мол, совсем механики с ума посходили. Мне было до фонаря их мнение: судорожно взглянув на часы и узрев страшное число одиннадцать, я помянула Верховную Богиню, отмахнулась от Тиль и рванула еще быстрее.

Арнда Грина я увидела сразу — пожилой, седой, уставший. Опираясь на трость, он сидел на скамье и чуть растягивал губы в улыбке.

Я остановилась как раз вовремя: один из мальчишек, катавшийся на роликах, не выдержал веса недавнего изобретения великих умов мира сего и шлепнулся рядом на зад, столкнув меня с ног.

— Осторожнее! — смеясь и поддерживая меня за локоть, подмигнул Арнд. — С пространственной координацией шутки плохи — вспомни свои синяки в школе.

Я неуклюжа, помню.

— Дети имеют свойство вырастать, мистер Грин. Я выросла еще до выпускного. — Правда, не до конца уверена в этом.

— Поверю на слово. А кто это прелестное создание? — Ясные карие глаза улыбнулись Тиль. Эльфийка глубоко вздохнула и присела в самом грациозном из самых грациозных реверансов, что я видела:

— Тиль. Подруга Дженнифер.

Не удержавшись, закатила глаза. Ой, подли-и-иза!

— Мистер Грин, ваша записка насторожила, — обратилась я к директору, напоминая о теме, по которой мы здесь собрались. — Уж извините, но так внезапно… — Подавила в себе желание назвать специализацию Инкерстона.

— Я всегда говорил: хочешь заругаться — ругайся, но так, чтобы вспоминаемые тобой тебя не слышали. — Директор шутливо погрозил кулаком. — Дженни, ты знаешь, как мы к тебе относимся. Есть предложение.

— Какое? — одновременно с эльфийкой спросила я.

— Нам в школу нужны хорошие лаборанты…

Неужели и он хочет, чтобы я не попала в Университет? Вот же ж…

Один раз — случайность. Два — уже закономерность. Три — судьба.

— Профессор, а пояснить?

И Грин взорвался:

— Сдался тебе этот Университет! Будто высшее образование с корочкой кандидата механических и технических наук — это главное для девушки нашего времени! Работа лаборанта станет прекрасной альтернативой.

— Главное? Главное? Эти… девушки нашего времени, — передразнила я Арнда, раздражаясь, — только и думают, что о розах, шипах, любви и свадьбе. И почему-то у их роз не только четыре шипа! А я хочу иметь цельное настоящее и хорошее будущее.

Фея предостерегающе коснулась моей щеки.

— Тогда осядь и не рвись в Айморет! Пертурбации в его педагогическом коллективе со стороны выглядят более, чем странными, а родство нового ректора с Бенедиктом Майе приводит к мысли, что все куплено. Тебе не будут там рады.

— А будут ли рады в школе? — в ответ поинтересовалась я. — Когда половина "хороших" лаборантов те самые ваши выпускницы, и учеба-работа в школе для них — попытка охомутать красивого преподавателя. Думаю, они ощутят сильное несчастье, только заметив мое лицо среди строя одинаковых огромных кринолинов. У них же лиц нет, мозгов нет, только натянутые оценки и эго на уровне "Ах, я в влюбилась в синеглазого!"

Тиль прыснула и тут же извинилась. А профессор начинал краснеть от злости.

— Я искренне верил, что ты послушаешься моего совета. Но ты, Дженнифер, как была вздорной девчонкой, так и осталась.

Я криво усмехнулась.

— Меньше месяца прошло с нашего окончательного прощания, мистер Грин. Я бы физически не успела стать кроткой овечкой, — едко сообщила.

Директор сощурил глаза… и глубоко вздохнул, успокаиваясь. Лицо вновь приобрело добродушное выражение и словно заискрилось радушием.

— Эх, молодежь! — засмеялся. — Всё спешите. Время считаете. А хоть на миг задержаться не хотите. Не забывай просто про нас, и дело с концом.

Мне пришлось согласиться — про себя. Вслух я не сказала ни слова, ни звука не издала. Арнд Грин воспринял обвинения на свой счет, и я была виновата в этом. Не стоило срываться, не стоило взрываться.

Почему спокойно не возразила?..

…Как вдруг рисковая мысль посетила голову. Ох, не дают мне покоя эти фейри.

— Ммм… Профессор, — я замялась в нерешительности, — я тут недавно краем уха услышала про Архив эльфов. Какие-то печати его сдерживают… Не поясните охочей до нового ученице?

Если Бенедикт соврет мне, я узнаю. Ибо мистер Грин лгать не станет.

— Охо-хо, и где ж до тебя дошел подобный слух?

— Да так…

Рассказывать или нет?

— Только не говорите никому, — предупредила я.

Мистер Грин выслушал, не задавая вопросов. А я говорила, говорила, говорила. О поступлении, о драконе, о новом ректоре. О библиотеке, инженере "Темпоре-Аппаратус", сделке. И не сводила глаз, ожидая реакции — хоть какой-нибудь. Подсознание вопило, что зря, все зря, не стоит так доверять, но опыт общения со старцем уверял в обратном.

Поможет. Он — поможет.

Наконец, директор школы пожал плечами, погладил темное дерево трости и стал отвечать на мой вопрос:

— Архив — не просто хранилище тайн, Дженни. Это врата в Лабораторию.

Еще одно Важное слово, особо ничего не выражающее. Эльфы, что с них взять. Пафосные создания.

Но если это лаборатория, то что там создают?

— Грехи, Дженни, — словно ментально услышав вопрос, тихо молвил мистер Грин. — Тщеславие, гнев, похоть, чревоугодие, алчность, гордость и зависть — они родились по ту сторону Архива. Все то, чем обладаем мы, — всего лишь капля в море. И если грехи вырвутся наружу… Представь только, что начнется!

— Мракобесие [14] Мракобесие, или обскурантизм — враждебное отношение к науке, прогрессу и просвещению. , — помрачнела я сразу. — Оргии. Вандализм. Анархия. Его величеству можно будет ложиться в гроб, забивать крышку и не вставать. А после брат пойдет на брата, дочь на мать, сын на отца, и война сгубит всех.

— В точку! Семь печатей закрывают Архив, а, чтобы снять их, надо приложить штампы к оттискам. Тогда магия откроет залатанные прорехи в пространстве, и грехи смогут выйти. Сбежать и воплотиться: в тебя, меня, Оливера. В любого, кто окажется поблизости. И, знаешь, что самое противное? — На лице Арнда дернулись уголки рта в попытке улыбки. Тиль, зависшая в изумлении над ухом, казалось, и не дышала вовсе.