Ольга Цветкова - Мю Цефея. Делу время / Потехе час

На этот случай у меня было припасено другое оружие. Я успел сделать углепластиковый арбалет, стреляющий обрезками арматуры. Не зря говорят, что каждый мужчина — чудом выживший мальчик. Я вспомнил игры в войнушку, в которые мы играли в детстве в наших сожженных джунглях, мне это помогло. Удалось вырубить троих, пока они не перегруппировались, сомкнув щиты и выставив дуло зловещей пушки. Шарпомет, стокиловаттник, раздраконил скорлупу моего бункера, глайдер загорелся, все заволокло дымом. Респиратор спасал, но нужно было бежать. Мне хватило ума сделать аварийный люк на крыше, я откинул тяжелую крышку, готовясь, что следующий выстрел придется на меня, но вместо этого услышал крик из-за спин атакующих. «Не стрелять, он безоружен!» Они правы, я был безоружен. Стало тихо. Мой взгляд упал на место, где рос мой Огурец. Все смотрели на меня, казалось, они просто не видят свечение, которое идет из глубины.

— Рэм, выходи, мы не будем тебя убивать, — услышал я голос бригадира. — Да, конечно, тебе светит ссылка и пожизненный строгач, но обещаю, они не станут тебя убивать. Тебя вылечат, я знаю, и ты…

Я не дослушал. Скинул пуховик, спрыгнул из бункера, нырнул в обжигающе ледяную воду. Пятнадцать метров. Казалось бы, всего пятнадцать. Термобелье спасало первые метров семь, потом грести стало все сложнее. Мимо меня пронеслись снаряды парализаторов — я успел нырнуть, к счастью, мимо. Плечи коченели, в респиратор попала вода. Вдруг я почувствовал, что стало намного теплее. Через воспаленные глаза я увидел, как бутон цветка раскрывается всего в метре от меня, излучая свет, но никто кроме меня не замечает этого, все кричат, показывая куда-то назад. Бутон пылал совсем близко от поверхности, пылал как будто только для меня одного, я перевалился через жесткие, словно наждачная бумага, лепестки и нырнул в пылающую звездами желанную глубину. Сразу стало тепло и хорошо, я познал свое естество, понял, что мое предназначение выполнено и что совсем не обязательно здесь торопиться, бежать и спасать кого-то.

Последнее, что увидело мое растворяющееся тело, когда толпа полицаев наверху разошлась, — это темно-зеленые фигуры трех Инспекторов Протокола, склонившихся над бутоном плотоядного цветка.

— Телепорт… опять вырос, — читаю я по губам, но уже не запоминаю это, потому что слепок моего сознания умчался вдаль, по мицелию четырехмерного лишая, прожравшего ткань Вселенной.

Моя Зеленая Женщина нашла меня. Теперь я лечу с ней в обнимку через галактику по невидимой нити подпространства на необыкновенной глубине, мимо нас мелькают планеты, звезды и косяки четырехмерных обитателей. Пролетают часы, дни, месяцы, возможно, года. Я не знаю, когда меня вынесет на поверхность мира и вынесет ли вообще, но пусть хоть кто-то попробует сказать, что я не счастлив.

В свой первый день на должности психотерапевта я волновался не меньше, чем пациенты, у которых это тоже было впервые. Мы с одинаковым волнением рассматривали стены кабинета и развешанные на них сертификаты, дипломы и рекомендации. Мы разговаривали с похожей дрожью в голосе, только моя была тише, почти незаметна — в конце концов, не я пришел сюда откровенничать. Я пришел слушать.

— Я никогда не чувствовал себя таким… ненужным, — говорил мой первый посетитель. — Это безумие, настоящее безумие! Проси что хочешь, только помоги избавиться от этого…

Он был маленьким, пухлым и при желании мог поместиться в моем органайзере. Он носил синие штанишки, красную курточку и колпак в тон, а также белую как мел бороду и усы. Первый вопрос, который я хотел задать своему посетителю, почему он решил выглядеть как классический зарубежный гном, но счел за лучшее промолчать. У каждого свои тараканы под колпаком.

— Я больше не отвечаю на зов, я боюсь снова встретить такую, как она. — Гном обнял себя за плечи и мелко задрожал. — Бывали случаи, когда меня вызывали в шутку, но это… это выше моих сил.

— Понимаю, — кивнул я. — Расскажите подробнее. Кто она? Как вы попали к ней?

Гном набрал побольше воздуха в легкие и уже открыл рот, чтобы заговорить, но в последний момент передумал и замкнулся. Я сдержал свое желание возвести глаза к потолку и напомнил себе, что это только первый день. Ни я, ни мои пациенты — никто из нас еще не знает, как это все должно происходить. Нужно время.

И, в конце концов, они не привыкли откровенничать, потому что чаще всего работали в одиночку.

— Я вообще не из этой страны, но услышала о клиентке на феечкином слете, — откровенничала другая пациентка. Она была высокой, чуть полноватой, носила пышное фиолетовое платье и босоножки, способные поразить воображение любого человеческого модельера. У нее были красивые золотистые волосы, рассыпавшиеся длинными локонами по плечам, ее ярко-зеленые блестящие крылья вздрагивали каждый раз, когда она шевелилась. — Девочки ее так обсуждали, так проклинали, что мне стало интересно. И я решила… решила…

Она смутилась и отвела взгляд в сторону. Нахмурилась, отчего милое лицо стало еще милее, а я ощутил, как сильно мой галстук-бабочка давит на горло, и немного ослабил его. Стало легче. Если весь их феечкин слет принесется сюда жаловаться на необычную клиентку, боюсь, мой брак рано или поздно закончится разводом.

— Пожалуйста, расскажите мне о ней, — снова предложил я. — Кто она? Откуда? Чем занимается?

Феечка надула губы и покачала головой. Демонстративно уставилась на диплом, полученный мной в университете в Хобарте. Мне просто нравился этот город, и я считал, что диплом из Старого Света — это слишком скучно. Феечки же любили Старый Свет и неодобрительно относились к Зеленому континенту.

Ах, точно. Проклятье. Ладно, запомнили… и диплом в стол убрали. На всякий случай.

— Я тут как толмач, — извиняющимся тоном проскрипел старик. На нем была старая, штопаная-перештопаная, бывшая когда-то белой рубаха с красным орнаментом по горловине и нижнему краю. Он носил высокие резиновые сапоги и безразмерную выцветшую куртку, во внутреннем кармане которой что-то старательно прятал. Слева, у сердца. Учтем. — Это старая знакомая моя, грит, не справилась. Грит, проплыла ажно от моря и до реки, чтобы, значитца, девицу эту увидеть и желание исполнить. А девица ни в какую…

Я выпрямился на стуле, мельком пробежался взглядом по своим записям. Вот оно что. Только не говорите мне, что остальные тоже…

— Грит, не могу я так, старый, плохо мне, — продолжал дед. — Своди меня, значитца, к врачу. Что хочешь проси…

— А я могу взглянуть на вашу подругу? — вмешался я.

Дед приложил палец к губам, наклонился к внутреннему карману и что-то шепнул. Оттуда послышался высокий звенящий голосок, очень красивый и приятный. Обладательница тоже, наверное, прекрасна.