Ольга Цветкова - Мю Цефея. Делу время / Потехе час

В Гагру приезжали в зимнее время, «под снег» — хорошенько катнуть на лыжах; а летом любили Пицунду — там и пляжи получше, и море поласковее.

— Брр! — Анатолий дернул плечом. — Так вроде жарко, чуть ли не двадцать пять, но вода чего-то не прогрелась еще.

— И глядим, горы белые, думаем, а чего ж не покататься? — улыбнулась Лида. — Когда еще так получится…

— Очень захотелось, да. Хоть и прокатное пришлось взять. — Анатолий скептически повертел ногой в арендованной, но дорогой и почти новой лыжине.

Стояли у подножия Арабики на поляне Бамбонаш среди кафешек и ресторанов. Сюда прямо от моря за двадцать минут вознесла Синицыных канатная дорога. Сама Арабика и соседняя Агепста были уставлены подъемниками покороче и исчерчены загогулинами трасс. Пансионаты, коттеджи и гостиницы заполонили края поляны. Сезон затянулся, но на склонах было безлюдно.

— Но все равно искупались? — Ваха спрашивал, а сам поглядывал на часы.

— А, — махнула горнолыжной палкой Лида, — где там…

— Да уж. Лед только в апреле сошел, — закивал Ваха. — А в мае некоторые донизу съезжали.

— Да ну? — удивился Анатолий.

Он обтянул свою стройную фигуру цветастым эластиком, ухоженную шевелюру обхватил пояском от модных очков. Жена от него не отставала, и Ваха нет-нет, а косил на Лидию Петровну восточным своим глазом.

— Ага, сейчас уже немного подрастаяло, — кивнул он. — Но все равно только на поляне пригревает, а на восточных и западных склонах и целый день не отпускает.

— Снега-то давно, гляжу, не было, — скептически постучал палкой по насту Анатолий.

Постучал с видом знатока. А вот кататься Синицыны толком так и не научились. Зато требовали себе самого лучшего инструктора. Лучшим считался Влад Дугин.

Дугин мог дать фору любому лыжнику. Особенно вне трасс. Молодцы-удальцы, которых он штопал, ворчали: «Просто он тут все строил, знает уклоны и рельеф». Дугин вообще тут был авторитетом. С чудинкой, но авторитетом. Сам директор Гедеван Александрович жал ему руку по утрам и спрашивал про состояние склонов. С начальником спасслужбы и главным метеорологом каждый день планерка, и решающее слово оставалось за Дугиным. А если снегопады, то Дугин на пульте перед картой склонов — где, в какой последовательности закрывать трассы и спускать снежные завалы «трясухами» — искусственными вибросклонами. А числился гидом и инструктором, хотя сто раз предлагали повыше перебраться. Но лишь головой качал, отказываясь.

— Так, ну и где он? — посмотрел на часы и Анатолий.

Ваха переступил с ноги на ногу, высматривая длинную фигуру на восточном склоне — где-то там, на границе леса располагался домик инструкторов.

— Здоров, — раздался голос с другой стороны. Дугин со здоровенными лыжами на плече, с темными подвивающимися вихрами и мохнатой бородой шагал к ним размашисто. Круглые альпинистские очки скрывали глаза.

— О, Влад, здравствуйте! — обрадовалась Лида.

И Анатолий не ревновал, он тоже рад был Дугину. Синицын любил бахвалиться в городе: вот он, уважаемый человек, а тут выполняет безропотно (преувеличивал) всякие дурацкие упражнения, не перечит и смотрит на учителя подобострастно (откровенно врал). Ведь здесь Горы. И поднимал Анатолий указательный палец, когда живописал друзьям свои горнолыжные подвиги.

— С днем рождения, — затряс руку он дугинскую руку.

Влад криво улыбнулся.

— Так поздно сюда еще ни разу не заглядывали, поэтому не знали, что у вас сегодня праздник, — засуетилась Лида.

Влад про себя чертыхнулся, а вслух сказал:

— Да ну… какой там праздник. Ну что, наверх, а там по Гегской? Разминочный?

И они поехали наверх на теплом и мягком кресле канатки номер семь. Синицыны крутили головой, разглядывая привычные пейзажи, все удивляясь, как долго лежит снег в этом году.

— Теперь с каждым годом все холоднее, — прокомментировал Влад.

Сегодня как раз он подметил, что четверть века прошло, как остановилась Плотина. И если первые десять лет еще тлело инерцией тепло, то потом холод попер изо всех щелей. Все заметнее, все быстрее.

— Думаете? — прервала его мысли Лида.

— Да ну, Влад! Случайные флуктуации! — махнул рукой Анатолий. — Сейчас прохладно, потом тепло.

— Если бы, — хмыкнул Влад, поглядывая на ядреной голубизны небо. — Как Плотину остановили, так и началось. Поначалу незаметно было, а потом в обратную сторону механизм раскачался. И эта ледяная мощь все нарастает.

Он говорил, покачивая широкой лыжей.

— Ой, Влад, скажите еще, жаль, что ракеты больше не запускают, — невпопад сказала Лида.

Дугин резко повернулся к ней, сверкнув черными очками. Лида осеклась. Тут подъемник подъехал к верхней точке, и все трое синхронно выползли из кресла.

— Разомнемся и начнем, — скомандовал Дугин и стал размахивать руками, ногам и вертеть корпусом.

А Синицыным хотелось просто постоять, поглазеть спокойно. Отсюда, с Арабики, виднелась холодная синева моря, и во все стороны было красиво.

— А Турции все равно не видать, — вздохнул затертой шуткой Анатолий. Лида послушно улыбнулась. — Влад, а на Агепсту когда? — кивнул он на север, где громоздилась многоверхая, самая высокая в округе гора.

Дугин пожал плечами.

— Посмотрим. Как пойдет.

— Влад, а к Рице скатимся? — Лида разминалась вяло. Ей хотелось скорее кататься, все эти потягивания она не любила.

Дугин скривился. Маршрут к озеру могли осилить только мастера. Мастера, а не Синицыны.

— Посмотрим, — вновь буркнул он. — Готовы? — Он встегнулся в лыжи.

— Готовы, готовы! — обрадовалась Лида.

А Анатолий с деловым видом присел на колено, вытягивая ногу.

— Еще минутку.

И через «минутку» они спускались по простой Гегской трассе. Дугин словно парил, на огромной скорости вздымая снежные шлейфы. Анатолий пылил старательными и кривоватыми поворотами, а Лида с девчачьим визгом ехала почти по прямой, подплуживая и размашисто вихляя корпусом.

После разминочного спуска Влад стал гонять клиентов всерьез, и вскоре Синицыны взмолились о пощаде. Он пожал плечами: хозяин барин.

— Влад, с нами пообедаете? — предложила Лида.

Она сняла горнолыжную маску, шапочку, распустила светлые волосы. Солнце наложило свой отпечаток — Лидины щеки горели приятным румянцем. Она вообще была хороша, отметил в очередной раз Дугин. Но не приударил бы он за ней, будь она даже свободна. За версту веяло от нее, от них обоих столичной пустотой и никчемностью.

Но терпел Влад, такая работа. Он прирос к курорту за двадцать с лишним лет, при нем тут все начиналось, и как ни горько ему было глядеть на то, во что превратилась горнолыжная Гагра, отлипнуть от этих гор он не мог. Здесь был его дом. Только в самую зимнюю стужу он выбирался в Москву к престарелым родителям. И не столько к ним, сколько на могилу к деду Егору.