Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 22

Но что он сейчас почуял? Нет, не почуял, это ощущение пришло иначе, изнутри. Смесь страха, невыразимой тоски и неодолимого желания. Сердце Тауно застучало, он зашагал быстрее.

Тропа свернула в обход зарослей камыша, и они встретились.

На несколько секунд, словно выпавших из потока времени, они замерли. Человек в такой темноте оказался бы почти слеп, но каждый из них видел другого в виде белого силуэта на фоне многослойных теней, словно поднявшегося из клубящегося вокруг ног тумана. Она, в отличие от Тауно, казалась гораздо бледнее, словно робкий лунный свет, пронизывающий тонкий алебастр; ее движения напоминали пробегающую по воде рябь. Обнаженная, она была очень красива — узкая талия, стройные бедра и маленькая грудь, тонкие черты лица и огромные лучистые глаза. Голову облаком окутывали волосы. Ее тело было совсем белым, если не считать еле заметных переливов розового и голубого, напоминающих игру света на предзакатном снегу.

— Ах! — выдохнула она, охваченная ужасом. — Но я не должна!

Тауно же, вспомнив некогда услышанные рассказы, а еще раньше — слова отца, воскликнул «Русалка!» и выхватил кинжал. Он не осмелился повернуться к ней спиной.

Девушка скрылась за кустами. Тауно стоял, напрягшись и оскалив зубы, пока не решил, что она ушла, и сунул кинжал в ножны. Ее образ чудился ему повсюду — ее сводящая с ума нежность и девичья свежесть, но он мало знал о подобных существах...

Мало ли?

У него же есть талисман! Нужно лишь расслабиться, подумать на хорватском о том, что он видел, и нужное знание само появится у него в голове. Он заставил себя успокоиться, медленно расслабляя мускул за мускулом, и вскоре узнал, что хотел.

— Вилия! — позвал он. — Не уходи. Прошу тебя.

Она выглянула из-за камышей. Тауно успел заметить глаз, изгиб щеки, тонкую согнутую руку.

— Ты христианин? — робко пропела она. — Мне запрещено приближаться к христианам.

Выходит, никакая она не угроза ему; она просто красавица.

— Я даже не могу назвать себя смертным, — рассмеялся Тауно.

Она робко приблизилась на расстояние вытянутой руки.

— Кажется, я сама это чувствую, — выдохнула она. — Ты и в самом деле хочешь поговорить со мной? — Она радостно затрепетала. — Ах как чудесно! Спасибо тебе, спасибо!

— Как тебя зовут? — Ему пришлось набраться мужества, чтобы сказать свое имя: — Я Тауно. Наполовину водяной, наполовину человек, но в целом из нашего, волшебного мира.

— А я... — Она колебалась дольше его. — Кажется, меня звали Нада. Я называю себя Нада.

Тауно протянул к ней руки. Нада приблизилась, они взялись за руки. Ее ладони оказались прохладными как ночь и на ощупь не совсем осязаемыми. Тауно подумал, что если сожмет ее руку, то попросту сомнет ей пальцы, и потому касался их как можно нежнее.

— Кто ты? — спросил он, желая услышать ответ из ее уст.

— Вилия. Существо из тумана, ветра и полузабытых снов... Как я рада твоей доброте, Тауно!

Давно неутоленное желание захлестнуло Тауно, и он попытался привлечь к себе Наду. Она выскользнула из его объятий как вода между пальцев и, дрожа, отбежала на несколько шагов. Страх и тоска отразились на ее лице, юном внешне, но познавшем опыт долгих лет.

— Нет, Тауно, умоляю, не делай этого — ради себя самого. Я не обитаю ныне в мире живых. И если ты попробуешь, то умрешь сам.

Вспомнив, как герр Ааге восстал из могилы, чтобы утешить свою возлюбленную, госпожу Элее, — просто утешить несчастную женщину, — и что из этого получилось, Тауно содрогнулся и попятился от Нады.

Она увидела это. Сперва привычное одиночество ненадолго овладело ею, но вскоре она расправила плечи (Тауно заметил трогательную ямочку под шеей между ключиц) и, робко улыбнувшись, спросила:

— Но зачем тебе убегать, Тауно? Разве не можем мы просто побыть вместе?

И они не расставались до утра.

Андрей Субич, капитан королевского флота Мадьярошзага и Хорватии — которого прежде звали Ванименом, королем Лири, — отвернулся от окна. Он находился в Шибенике, в комнате на верхнем этаже дворца мэра. Когда офицер такого ранга прибывал с войны, получив послание от самого жупана, он имел право выбирать для жилья любое место в городе. Андрей и Эйян провели за разговорами весь день. На фоне темно-синего вечернего неба темными силуэтами виднелись башни крепостных бастионов, возвышающиеся над городскими стенами. Колокола церквей звали на вечернюю молитву. Андрей перекрестился.

— Итак, теперь каждый из нас знает, что случилось с другими, — вздохнул он. — И все же, смогли ли мы узнать всю истину? — Высокий, в расшитом золотом кафтане, он расхаживал по ковру, и шаги его звучали тверже голоса. — Ну почему Тауно, одолев столь долгий путь сюда, не желает проехать еще совсем немного и встретиться со мной?

Сидящая Эйян опустила глаза на подол своего платья.

— Не знаю, — ответила она. — Могу лишь догадываться. Он сказал, что не видит смысла в вашей встрече, потому что ты уже не тот отец, которого он искал. Но в последнее время он вообще мало разговаривает и никому не открывает свои мысли.

— Даже тебе? — спросил Андрей, усаживаясь напротив.

— Нет. — Лежащие на коленях руки Эйян сжались в кулаки. — Могу лишь предположить, что он отравлен горьким чувством к христианам.

Андрей выпрямился в кресле.

— С вами кто-либо плохо обращался? — резко спросил он.

— Никогда. Даже ничего похожего не было. — Рыжая головка качнулась, серые глаза встретились с глазами Андрея. — Хотя мы быстро признались Ивану, что солгали ему — не могли же мы и дальше прикрываться вымыслами, раз соплеменники узнали нас, — он не стал возмущаться. Как раз наоборот, он стал еще приветливее к нам, несмотря на своего капеллана, который возмущался тем, что существа вроде нас получили приют под крышей его дома. И вообще Иван делает все возможное, чтобы наш секрет не вышел за пределы деревни и мы смогли бы, если пожелаем, без помех вернуться в Данию.

— Он, конечно, надеется обратить вас в христианство.

— Конечно. Но не навязывает его и не позволяет отцу Петару этого делать. — Эйян слегка улыбнулась. — Да, я с большей радостью встречаюсь с отцом Томиславом, когда у него выпадает немного свободного времени. Томислав очень добр, и даже Тауно относится к нему без пренебрежения. — Ее мысли отклонились в сторону. — Кстати, в их отношениях я заметила некую странность. Не знаю почему, но... Тауно очень мягок с Томиславом... почти как с человеком, которому предстоит вскоре умереть, но он об этом не знает...

— А как его обычная жизнь? И твоя, кстати?

Эйян пожала плечами:

— Всем известно, что я женщина из моря, поэтому я не столь ограничена в своих поступках, как хорватские женщины. Я могу плавать или бродить по лесам, лишь бы меня не видели мужчины. Однако, находясь среди смертных, я предпочитаю вести себя как знатная госпожа. Почти все свободное время я учу язык, ведь амулет-переводчик у Тауно. Частенько пою песни вместе со служанками; иногда к нам подсаживается жена Ивана или его сын. — Эйян поморщилась. — Боюсь, молодой Лука слишком привязался ко мне, а мне не хотелось бы принести горе в их дом.