Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 22

— Да, они оказались верными друзьями.

— Более чем друзьями. Они отдали нам столько от себя... где еще мы смогли бы отыскать подобное?

— Среди таких, как мы сами.

— Если они остались такими, какими мы их помним. И даже если остались... — Эйян смолкла, задумалась. Корабль уходил все дальше в море, и, когда последний шпиль Копенгагена утонул за горизонтом, она добавила: — Это будет долгое плавание, брат мой.

По мере того как дни плавания постепенно складывались в недели, команда «Брунгильды» все более убеждалась в том, что везет каких-то весьма странных пассажиров. Мало того, что господин Каролус и госпожа Сигрид постоянно пребывали не в духе и почти не разговаривали, а сами долгими часами стояли на корме, разглядывая то волны, то звезды. Они могли и надолго запираться в своих каютах, сообщив перед этим, что не желают, чтобы им приносили еду или напитки. Более того, некоторые из моряков могли поклясться, что видели, как то один, то другой по ночам тайком отправляется в море. Никто, однако, не видел, как они возвращаются обратно, но капитан почему-то строго-настрого приказал, чтобы на корме была всегда спущена за борт веревочная лестница — якобы для спасения тех, кто нечаянно свалится в море. Словно кто-то из моряков умел плавать! Слухам этим можно было верить или не верить (а капитан Асберн Риболдсен частенько упрекал команду в чрезмерной суеверности и подозрительности, что, впрочем, свойственно всем морякам), зато все знали наверняка, что странная парочка никогда не участвовала в совместных молитвах, утверждая, будто они предпочитают совершать святые обряды в уединении. Но обряды перед кем? По кораблю даже ходил слух, что он везет колдуна и колдунью.

Впрочем, уверенности в этом не было ни у кого. Каролус и Сигрид не вели себя вызывающе, да и серьезные неприятности обошли корабль стороной. Обычное для любого плавания количество шквалов и штилей доказывало, что никто не пытается повлиять на погоду. К тому же Нильс Йонсен и его партнер имели хорошую репутацию и уж наверняка не обрекли бы несчастных моряков на общение с дьявольскими силами. Перед отплытием Нильс предупредил моряков, что корабль поплывет в одиночку — это среди купеческих кораблей почти не практиковалось, — что удача может оказаться к ним переменчива, словно результат броска игральной кости в таверне Висби, но... плата их ждет хорошая, даже очень хорошая.

Так что, несмотря на не покидавшее многих удивление и озадаченность, в целом плавание шло мирно и спокойно: сначала по Северному морю, затем через Английский пролив мимо Британии, потом в Бискайский залив и вдоль иберийских берегов, откуда они, с опаской взглянув на приплывшие от африканских берегов мавританские военные корабли, свернули к Геркулесовым Столбам. Там капитан Асберн нанял лоцмана, чтобы плыть по незнакомому морю. Немало помогло и то, что господин Каролус знал (как?) язык лоцмана — искателя приключений с Майорки. И вот, к середине лета, шлюп добрался до Далматии и поплыл вдоль ее берегов.

Наняв в Шибенике слуг и лошадей, господин Каролус и госпожа Сигрид отправились в Скрадин. Сатник заранее послал гонца из города в замок, и жупан выслал навстречу важным гостям эскорт, так что кортеж, втягиваясь в предгорья, смотрелся в ясный солнечный день воинственно и пышно — развевались разноцветные плащи и плюмажи, цокали копыта, бренчала сбруя. Жара раскалила воздух. Сильно и сладковато пахло лошадиным потом, с полей справа доносились ароматы зреющей пшеницы и сена, а из высокого леса слева тянуло разогретой листвой.

— Фу, пылища! — фыркнул Тауно, наморщив нос. Он говорил на датском, считая его более подходящим для выражения подобных мыслей, чем родной язык. — У меня внутри все превратилось... в кирпич. Неужели ты все еще веришь, что жители моря добровольно согласились поселиться на суше?

Эйян, ехавшая рядом с Тауно, метнула в брата напряженный взгляд. Ее пышные волосы прикрывал платок.

— А кто сказал, что они сделали это добровольно? — возразила она. — Что тебе удалось узнать?

Тауно, как и подобает мужчине, вел все переговоры с местными жителями, повесив себе на грудь под одежду подарок Панигпака. Хорватам также не терпелось побеседовать со столь необычным путешественником, и в результате брату и сестре до сих пор никак не удавалось толком поговорить.

— Немногое, — признал Тауно. — Сама понимаешь, я не мог проявлять к этому слишком назойливый интерес. К тому же я не привык хитростью вытягивать из собеседника то, что ему известно. Я мог лишь вскользь обронить, что слышал любопытные слухи, но даже на такие фразы мне предпочитали не отвечать прямо. Мне показалось, причина тут скорее в том, что они считают эту тему связанной с колдовством, а вовсе не потому, что им кто-то запретил ее упоминать.

— Но они подтвердили, что морские люди живут в тех краях, куда мы направляемся?

— Да, и даже добавили, что они приходят по двое или трое на побережье и плавают в море. Конечно, это требуется для поддержания здоровья, но, говорят, они оказывают при этом и кое-какие полезные услуги — наносят на карты мели и отыскивают места, богатые рыбой. Недавно несколько морских мужчин отправились в плавание на корабле, выполняющем приказ местного герцога — не знаю, как на местном языке звучит этот титул. Назревает война, но я не знаю ни ее причины, ни возможного противника. — Тауно пожал плечами. — Человек, к которому мы едем, наверняка расскажет подробнее.

Эйян пристально всмотрелась в лицо Тауно.

— Хоть вид у тебя довольно кислый, братец, — негромко сказала она, — все равно заметно, как тебе не терпится вновь увидеть наших соплеменников.

— А тебе разве нет? — удивленно переспросил брат. — Сколько сил мы положили на поиски, — добавил он, понизив голос и опустив взгляд, — но никогда еще я не ощущал такого одиночества, как сейчас, когда они близятся к концу.

В глазах Эйян мелькнула тревога, и она поспешно отвела взгляд.

— Да. На «Хернинге» и потом, в Дании, мы знали двух людей, любивших нас.

— Но наш народ...

— Не торопись. Скоро мы все увидим сами.

Дальше она ехала молча, и Тауно даже обрадовался, когда капитан охранников подъехал ближе и завязал с ним разговор, полный уважительного восхищения.

Хотя по прямой расстояние между Шибеником и Скрадином не очень велико, связывающая их дорога делала большой крюк, огибая леса, и потому путники въехали на околицу деревни, когда золотистые лучи низкого солнца, пронизывая прохладный вечерний воздух, уже отбрасывали на дорогу длинные тени. Проезжая по деревенской улице в сторону замка, брат и сестра с интересом оглядывались, сдерживая взволнованно бьющиеся сердца. Как и на севере, дома были деревянные, крытые дерном или соломой, но сам их вид, как и покрывающая их яркая краска или увенчанная куполом-луковицей церковь в дальнем конце улицы, показались им чужими и непривычными. Многие из селян, остановившихся поглазеть на путников, были высокими и светловолосыми, но попадалось и немало круглоголовых людей с высокими скулами. Покрой их одежды и украшающая ее вышивка тоже показались Тауно и Эйян странными. Все они выглядели сытыми и не шарахались от солдат, мужчины даже весело приветствовали их. Женщины, как и повсюду в Далматии, робко держались за спинами мужей, вокруг некоторых из них толпилось куда больше ребятишек, чем Тауно привык видеть в стране «Брунгильды».