Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 22

— Тебе тоже? — воскликнула она, склоняясь над ним. Ее волосы, рассыпавшиеся по груди Тауно, нежно ласкали его. — Значит, я не была плоха для тебя?

— Нет, Ингеборг, — с любовью ответил он, глядя ей в глаза. — Ты мне гораздо дороже, чем способна представить сама. Поэтому мне и нужно покинуть тебя, пока я не нанес тебе рану, которую не в силах исцелить даже вечность.

— Но сегодняшняя ночь наша?

— Да. И завтра, и послезавтра, и еще немало ночей.

Он привлек ее к себе.

Нильс вернулся из церкви мрачнее тучи. Эйян, одетая не хуже богатой госпожи, встретила его у дверей. Увидев выражение его лица, она молча увлекла его в дальнюю комнату, где они могли поговорить наедине.

— Что случилось? — шепотом спросила она.

— Сегодня отец Эббе, мой священник, спросил, почему гости моего дома ни разу не были на мессе.

— Так он знает про нас?

— Как же ему не знать? Слуги и соседи любят посплетничать. — Нильс нахмурился, сунул большие пальцы рук за пояс, уставился в пол. — Я объяснил, что... вы замыслили некое тайное дело, которое может пострадать, если вас узнают, и по этой причине... посещаете другую церковь. Он промолчал, но лицо его стало еще угрюмее. Не сомневаюсь — он уверен, что я сплю с тобой, а Ингеборг спит с Тауно... да еще в Великий Пост. Правда, ни я, ни Ингеборг не признавались ему в этом на исповеди. Но до Пасхи нам придется признать сей грех, иначе мы не сможем принять причастие.

— Не станет ли ваше признание опасным? Ведь все знают, что вы не женаты.

Нильс взглянул на нее и криво усмехнулся:

— Это обычный грех. Священник велит нам прочитать пару молитв, вот и все — он не посмеет забыть обо всех добрых деяниях, на которые мы потратили свои деньги. Но если мы признаемся, что вновь согрешили с вами... с полукровками... и пошли на это сознательно, а не потому, что у нас не было выбора, то... боюсь, он прикажет немедленно изгнать вас. Ежели мы откажемся... даже если позабыть о наших душах и нашей безопасности, отлучение от церкви похоронит любую возможность помочь вам.

— Что ж, выход найти нетрудно, — весело сказала Эйян. — Признайся в грехе, но не открывай ему нашей сущности. А мы с Тауно станем ходить на мессы в его церковь — вряд ли лики на иконах отвернутся от нас, — если ты подскажешь, как нам там себя вести.

— Нет! — Нильс отшатнулся, едва не задохнувшись от ужаса. — Ты даже не поняла, что сказала!

Эйян досадливо тряхнула рыжей головой:

— Наверное. В вашем христианстве для меня почти все лишено смысла. Подергав себя за платье, она выругалась. — Как мне хочется сорвать эту вонючую тряпку и искупаться в волнах...

— Моя вина и так достаточно велика. — Голос Нильса дрогнул. — Принять причастие, не признавшись в грехе на исповеди... едва Сатана поймает меня на этом, он туг же разожжет для меня огонь в аду.

Эйян встревожилась, шагнула к Нильсу и взяла его за руки:

— Мы с Тауно не имеем права допустить, чтобы вы пострадали из-за нас. Мы отправимся на юг сами *— на рассвете...

— Нет, — повторил Нильс и заговорил так быстро, что начал запинаться. — Предать вас — самых близких моих друзей? Никогда. Останьтесь.

И тут же, словно ее присутствие вдохновило его, он радостно добавил:

— Послушай, что я придумал. Я устрою так, что нам отпустят грехи до Пасхи, а вы отправитесь в путь сразу после нее. И тогда отец Эббе вряд ли наложит на нас слишком уж суровую епитимью. В проповедях он частенько говорил, что следует помнить о долге перед теми, с кем плаваешь на одном корабле.

Эйян задумалась, потом сказала:

— Предположим, что ты умрешь раньше, чем исполнишь тот ритуал. Или, скажем, он потребует, чтобы ты отрекся от нас навсегда, а ты лишь сделаешь вид, будто выполнил его требование. Разве ты не станешь проклят в обоих случаях?

— Может, да, а может, и нет. Рискну. Покаяться я попробую потом, но никогда не пожалею о том, что целовал тебя. — Он медленно прошелся взглядом по ее великолепной фигуре — словно вернувшийся изгнанник, шаг за шагом приближающийся к родному очагу. — Наоборот — я стану тосковать по тебе во сне и наяву до последнего удара сердца. И стану молиться о том, чтобы смерть настигла меня на палубе, а могилой мне стало море — твое море, Эйян.

— Слишком уж рано ты начал себя оплакивать, — заметила Эйян, обвивая руками его шею. — Брось, не надо. Еще не все наши поцелуи в прошлом, Нильс. — Немного позднее она шепнула: — До обеда еще есть время, а кушетка совсем рядом. И давай не станем упускать то, что плывет нам навстречу, пока прилив не унес это прочь.

— Есть хорошие новости, — сообщил Нильс Тауно. — Наконец-то нам удалось раздобыть для вас двоих христианские имена.

— Но у нас уже есть имена, — отозвался удивленный Тауно.

Из Копенгагена они выехали верхом по двум причинам — во-первых, нужно было переговорить наедине, а во-вторых, просто потому, что стоял прекрасный весенний день. Луг, по которому они сейчас ехали, покрывала яркая молодая травка, деревья недалекого леса казались окутанными зеленой дымкой. В бездонном голубом небе курлыкали возвращающиеся домой журавли, принося на крыльях лето и удачу. Свежий ветер пахнул влажной землей, и копыта лошадей касались ее с почти неслышной мягкостью.

Нильс пригладил пальцами растрепавшиеся волосы.

— Верно, есть, — согласился он. — Но вспомни, ведь мы придумали их наспех. Все уже знают, что они не настоящие и вы пользуетесь ими, потому что заняты секретным делом и не желаете опознания и огласки. Теперь мы готовы отбросить прочь «фальшивые» имена, — он усмехнулся, — потому что подготовили надежные «настоящие». Но нам лучше все обсудить заранее, потому что от вас потребуется хорошо сыграть свою «людскую» роль.

Лошадь Тауно шарахнулась в сторону. Тот быстро усмирил животное, но Нильс упрекнул его за то, что он слишком сильно натягивает поводья.

— Если хочешь сойти за человека, то советую как можно лучше научиться править лошадьми, — предупредил его Нильс.

— Говори дальше, — буркнул Тауно.

— Ладно. Времени на подготовку ушло немало, и почти все его мы потратили на поиски подходящего варианта. Представь, какой поднялся бы скандал, если бы вы случайно наткнулись на человека, утверждающего, что он всю жизнь прожил на твоей мифической родине, но никогда о тебе не слышал. Кое-какие документы тоже не мешало раздобыть, но с этим мы справились. Мой личный секретарь — ловкий пройдоха.

Так вот, вскоре ты станешь господином Каролусом Бреде, помещиком из дальнего уголка Скании — если ты еще не знаешь, то это датская территория по ту сторону Зунда. Часть Скании покрыта густыми лесами, и там мало кто путешествует. Ты благороден, хотя и не особо богат. Одним из твоих предков был дворянин, сопровождавший королеву Дагмар, светлая ей память, когда она ехала сто лет назад из Богемии, чтобы выйти замуж за короля Валдемара Победоносного. Недавно ты узнал, что узы твоего родства, возможно, простираются еще далее на юг, до самой Хорватии, и решил выяснить, так ли это на самом деле и что ты с этого сможешь иметь. А секретность ты соблюдал ради того, чтобы агенты-ганзейцы не пронюхали о твоих замыслах наладить торговлю сухопутным путем через всю Европу — кто знает, может, тебе грозило и покушение. И хотя опасность покушения не очень велика, о чем догадается любой здравомыслящий человек, все же она достаточна, и моя торговая компания решила рискнуть, предоставив тебе корабль и экипаж. Мой интерес здесь простой — корабль вернется с образцами тамошних товаров, а взамен я снабжаю тебя рекомендательными письмами от владетельных князей и от епископа. Те охотно напишут их, потому что датские властители очень хотят побольше узнать о далекой Хорватии.