Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 22

— Нильс! — произнесла Ингеборг.

Юноша понял намек. Сверкнуло лезвие ножа, показавшееся огромным в тесной комнатке.

— Мы уходим, — сказал он. — Ты выведешь нас на улицу. И если с нами случится хоть малейшая неприятность, ты умрешь первым. Вставай!

Аксель поднялся, внезапно побледнев. Перед ним стоял уже не прежний робкий мальчик. Нильс спрятал нож, но держался рядом с торговцем. Ингеборг перед уходом укрыла кольцо на груди.

Из дома они вышли втроем. В одном из переулков Нильс отпустил Акселя. Когда торговец торопливо заковылял по улице, Ингеборг с горечью произнесла:

— А я-то надеялась, что он лучше всех прочих. Неужели в христианском мире не осталось милосердия?

— Нам лучше уйти, пока он не поднял шум, — предостерег Нильс.

Они торопливо вернулись на берег Мариагер-фьорда. Там дожидалось прилива небольшое судно, направлявшееся в порты вдоль всего Зунда. Нильс и Ингеборг заранее договорились о проезде и перенесли на корабль необходимые пожитки. Как выяснилось, подобная предосторожность оказалась не напрасной. Получив же, кроме платы за проезд, еще и дополнительную сумму, которой с лихвой хватило, чтобы всю ночь пить за здоровье пассажиров, капитан уступил им и свою каюту.

Полная луна висела в небе кружком замерзшего света. Редкие звезды проглядывали сквозь ее яркое сияние, покрывающее инеем вершины деревьев в лесу вокруг озера и серебрящее рябь на воде. Ветерок обдувал осенним холодом и шуршал умирающими листьями.

Поднявшись со дна, водяной поплыл к берегу. Он старел, когда уменьшалась луна, и молодел вместе с ней; этой ночью его переполняли сила и голод. Его огромное тело, размером с трех боевых коней, обросшее мхом и длинными водорослями, походило на человеческое, но имело толстый хвост, ноги с длинными пальцами и перепончатые передние лапы с когтями. Вокруг зияющего провала рта топорщились жесткие усы, красными угольками светились глаза.

Когда брюхо коснулось дна, водяной остановился. Из темных прогалин между деревьями до него донеслись звуки раздвигаемых кустов и приближающихся шагов. Гм, чем бы люди ни занимались в лесу после наступления темноты, глядишь, кто-нибудь из них и окажется достаточно беззаботным и выйдет на берег. Водяной замер каменной глыбой. Поднятая им на воде серебристая рябь постепенно разгладилась.

Из тени выскользнул чей-то силуэт, бесшумно двинулся по прибрежной траве: стройный, тонкий, лунно-белый. Зазвенел смех.

— Эй, дурачок! Смотри, как надо прятаться! — Быстрое, как ветер, существо слилось со стволом ближайшего дуба. — Дай-ка я тебя накормлю. — По шкуре монстра застучали желуди.

Водяной зарычал от гнева — раскатисто, как гром. Вот уже сколько времени его дразнит вилия! Взбешенный, он даже выбрался на берег на пару шагов, царапая себе брюхо, но поймал лишь ее смех. Скоро вилия покинет лес и отправится зимовать в воды озера, но и тут водяному не суждено ее поймать. Хотя холод делал ее сонливой, она всегда замечала его приближение и ускользала. К тому же он догадывался — когда вилия не доводила его до бешенства и его туповатые мозги соображали лучше, — что не в состоянии причинить вред почти бесплотному духу.

— Я знаю, зачем ты пришел сюда! — крикнула вилия. — Надеешься пообедать кем-нибудь из людей? Ничего у тебя не выйдет. — Она взмахнула рукой, рядом с ней закружился маленький вихрь. — Эти людишки мои. — Тут ее настроение изменилось. Вихрь исчез. «Но почему они бродят здесь ночью? — удивленно спросила она себя. — И почему пришли без факелов, чтобы освещать себе дорогу? Люди всегда приходят с факелами, а эти... Даже не припомню...»

Сидя на ветви дуба, она качнулась вперед-назад, и поднявшийся ветерок распушил облачко ее волос — но он был настолько слаб, что волосы приближающихся людей едва шелохнулись.

— Они не люди! — тут же воскликнула вилия. — Вернее, не все они люди. — И она полезла выше, чтобы спрятаться.

Водяной зашипел ей вслед, скользнул обратно в воду и принялся ждать.

Из леса вышел Ванимен, возглавлявший отряд своих соплеменников. Все были обнажены, если не считать поясов с ножами, но несли охотничьи копья и сети. Рядом с ним шагал Иван Субич и шестеро его слуг. Морские люди, хорошо видевшие в ночной темноте, провели спотыкающихся людей через лес, и теперь, выйдя на залитый ярким лунным светом берег, жупан и его спутники заморгали.

— Вот он! — крикнул Ванимен. — Мы его сразу заметили. Наверное, нам помогло, что мы шли без факелов.

Иван пристально вгляделся.

— Тот большой камень? — спросил он.

— Какой же это камень? Видишь, как светятся глаза?

Ванимен взмахнул копьем и что-то крикнул на языке морских людей. Его воины с громким плеском бросились в воду. Алчно рыча и обнажив поблескивающие клыки, водяной бросился на ближайшего, но проворный воин ускользнул. Водяной метнулся к другому — опять неудача.

В воде закружились тела. Морские люди сжимали кольцо, ныряли, кололи копьями и трезубцами. Не выдержав, водяной нырнул. Воины последовали за ним.

Долгую минуту взбаламученные воды озера успокаивались. Наступила тишина, и, когда озеро вновь неподвижно застыло, небеса погрузились в оцепенелый сон. Голос одного из солдат нарушил молчание:

— Они сражаются слишком глубоко. Мы ничего не увидим.

— Если это можно назвать сражением, — заметил его товарищ. — Этой бестии даровано бессмертие до самого Судного дня. Его шкуру не пробивает даже железо. Господин, на что надеются твои охотники, пусть даже они знают колдовство?

— Их предводитель сказал, что они хотят кое-что испробовать, — ответил Иван. Он был не из тех, кто делится сомнениями с подчиненными. — А какая из его задумок окажется лучшей, еще предстоит узнать.

— Если только весь его отряд не погибнет, — возразил третий солдат. — И что тогда?

— Тогда нам придется ждать здесь до рассвета, когда сможем отыскать дорогу домой, — ответил жупан. — На берегу этой зверюге нас не поймать.

— Ей-то не поймать, но есть и другие. — Солдат осмотрелся вокруг. В его глазах отразился лунный свет.

Иван поднял висящий на груди крест. В нем виднелось небольшое углубление, закрытое стеклышком.

— В этом кресте — косточка от фаланги пальца святого Мартина, — сказал жупан. — Молитесь, как подобает истинным христианам, и никто из порождений тьмы не сможет причинить нам вред.

— Твой сын Михайло думал иначе, — осмелился пробормотать солдат.

Услышав эти слова, жупан дал солдату пощечину. Хлопок эхом отразился от стены деревьев.

— Придержи язык, болван!

Солдаты перекрестились — ссоры накликают беду.

Медленно тянулись часы. Мороз крепчал. Ожидающие на берегу дрожали от холода, переминались с ноги на ногу, отогревали руки под мышками. Дыхание облачком вырывалось изо ртов. На верхушке большого дуба зашевелилось что-то белое, но никто не осмелился пристальнее взглянуть в ту сторону.