Ли Брэкетт - Венерианская колдунья. Вуаль Астеллара (рассказы)

Барриер вскочил на ноги. Ледяной пот заструился по лбу, и все тело напряглось, пытаясь совладать с мелкой противной дрожью. Он заглянул в себя с осторожностью человека, которого временно отпустила боль, и теперь настороженно ощупывающего больное место, одновременно боясь разбудить ее вновь и молясь в душе, чтобы ее не найти.

Ее не было. Тень оставила его. Барриер склонился над Хаббардом и, увидев, что и его лицо больше не окутано туманной дымкой, схватил парня за плечи и затряс его, зовя по имени. Но тут он заметил еще несколько скрючившихся на земле тел. Два, три, четыре. Он перебегал от одного к другому, тормоша их, но они только пялились на него пустыми глазами, в которых билась одна-единственная эмоция — первобытный страх. Он недосчитался Шмидта и Морриса.

Шестеро. Живы шестеро из восьми. И тени покинули их тела.

На какое-то мгновение он даже поверил, что они выкарабкаются. Но, оглядевшись вокруг, заметил по краям усыпанной костями площадки знакомую компанию перебегающих с места на место темных пятен. Все его надежды тут же показались ему смешными и наивными.

Он вновь наклонился над Хаббардом и похлопал его по щекам.

— Ну, отвечай, как ты сюда попал?

— Не знаю... Я... я бежал... — Он еле шевелил губами. — О Боже! Барриер, эта тварь вошла в меня и расползлась, как дым по кусту. И какая она холодная...

Барриеру вновь пришлось похлопать его по щекам.

— Где Шмидт и Моррис?

— Не знаю.

Барриер привел в чувство остальных и помог им подняться на ноги, но ни один из них не мог толком объяснить, как он попал сюда. И ни один не знал, что случилось с Моррисом. Единственным, кто хоть что-то помнил, оказался Айкен.

— Я видел Шмидта. Когда я бежал, то случайно наткнулся на его тело, лежащее на земле. Я перепрыгнул через него и побежал дальше. По крайней мере, я думаю, что это был Шмидт — у него был такой же ящик для сбора образцов. И он был мертв. Да, в том, что он мертв, у меня не возникло ни малейшего сомнения... — Он резко отвернулся, и его стошнило.

— Что ж, они прикончили двоих из нас, — тихо сказал Барриер, — а остальных загнали сюда. Я думаю, что они собираются заняться на досуге остальными и довести дело до конца. Ну что ж, мы здесь. С кораблем мы связаться не можем, а Кэнделл, в свою очередь, не полетит искать нас раньше, чем наступит утро. И если мы еще будем живы к тому времени, когда нас найдут — если, конечно найдут! — и Кэнделл сумеет отыскать место для посадки, то чего, по-вашему, нам ожидать от этих?

Он покосился на тени.

Ему никто не ответил.

— А что, если... — наконец снова заговорил Барриер. — Что, если попробовать разогнать их огнем?

Остальные молча воззрились на него. Но тут же пришли в движение и засуетились, собирая высохшие цветочные побеги, сухую траву — короче, все, что может гореть. Вскоре вокруг них запылало кольцо из костров, и все, затаив дыхание, стати ждать, что получится.

Тени тут же устремились к огню и весело заплясали вокруг костров, перебегая от одного к другому, словно играли в пятнашки.

Хаббард всхлипнул.

Из леса выползал туман. Маленькая красная луна растворилась в нем бесследно, а большая подсветила его призрачнозеленым светом. Костры начали прогорать, и тени закружились еще быстрее.

— Они резвятся, как щенята, — злобно фыркнул Барриер. — Им-то весело.

Костры догорали и вскоре превратились в россыпи тлеющих углей. Тени оставили их и вновь запрыгали вокруг Бар-риера и остальных пятерых членов его группы, оставшихся в живых.

— Они пришли за нами, — прошептал Кэффри, в петлице которого каким-то чудом до сих пор сохранился сорванный утром цветок.

Тени тем временем, словно не зная, что выбрать, метались между людьми и тлеющими кострами. А в руины медленно заползал туман. Он становился все гуще и гуще, и, когда наконец полностью поглотил свет второй луны, тени словно пришли в возбуждение — так быстро они забегали.

Айкен, все еще продолжавший обдирать со скалы, перекрывавшей им отход, ползучие растения, вдруг воскликнул:

— Здесь есть проход! Какая-то дверь! Может, нам удастся войти внутрь, и там мы сможем забаррикадироваться!

— От теней-то? — глухо рассмеялся Барриер.

— Все же это лучше, чем ничего, — решительно сказал Хаббард. — Да все что угодно лучше, чем сидеть здесь и ждать неизвестно чего.

Он полез вслед за Айкеном, уже исчезнувшим в темном проеме. За ним последовали было все остальные. И вдруг на Барриера напал приступ хохота. Мальчишки столпились вокруг него с недоуменно вытянутыми лицами, а он, давясь от смеха, заявил им:

— Вы что, до сих пор не сообразили? Вы думаете, что сможете убежать, спрятаться, придумать какую-то защиту? И все только потому, что вы — люди, а люди, по-вашему, всегда побеждают? Вы что, до сих пор ничему не научились?

— Чему не научились? — дрожащим шепотом спросил Хаббард.

Барриер оглянулся на тени.

— Да как же я в пять минут вам расскажу то, на понимание чего у меня ушла половина жизни шатания по различным мирам? А может, мне лучше вообще ничего не говорить и дать вам умереть счастливыми.

И тут Хаббард кинулся на него с кулаками. Сейчас он был похож на разъяренного ребенка, ошалевшего от страха. Страха смерти. Барриер поймал его за запястья.

— Вы жалкий трус! — зашипел парень, вырываясь. — Вы же наш командир, вы обязаны вытащить нас из этого, а вы что делаете? Лапки свесили? Тоже мне, великий исследователь, бравый командиришка, черт бы вас побрал! Вы всего-навсего старикашка, в котором не осталось ни на грамм мужества! Вам давно пора было вернуться на Землю и освободить место для тех, кто способен бороться.

Барриер оттолкнул его — достаточно сильно, но без малейшей злобы и спокойно сказал:

— Ладно, я открою вам тайну. Старушка Земля слишком мягкосердечна. Да, она пытается время от времени вернуть утраченные позиции, насылая на нас то ледниковые периоды, то извержения вулканов, то эпидемии чумы, то голод, то великие потопы, то великие засухи. Но она слишком поздно за это принялась и не проявляет особого старания. Потому-то мы и одержали над ней верх. Но у других миров характер покруче. Рано или поздно, но они находят свой способ...

Вселенная не желает встречать нас с распростертыми объятиями. Уж не знаю почему. Может, потому, что нас не удовлетворяет роль животных, которыми мы в сущности являемся, и мы вечно пыжимся, пытаясь представить себя кем-то более значительным, суем нос куда ни попадя, разрушаем, что под руку попадется, лезем к звездам и заставляем мир корчиться от боли. Не знаю. Знаю лишь то, что нас везде ненавидят. Во всех мирах, где я бывал, если там и были когда-то люди, то от них нашли способ избавиться.

Он поднял голову и посмотрел на чужие далекие звезды, проглядывающие в прорехи заволокшего небо тумана.