Ли Брэкетт - Венерианская колдунья. Вуаль Астеллара (рассказы)

И открыл глаза.

Зрение обрело орлиную остроту, которому не мешали ни тьма, ни тени, ни слепящий свет. Он увидел высокого землянина с осунувшимся лицом, который, сидя рядом с ним на ржавой металлической плите стола, разглядывал его странными глазами. Землянин Тони Харра. Он сам. И в то же время это существо было андроидом Келином, который смотрел его глазами.

Вставая, он покачнулся и решил, что сходит с ума, но на плечо ему легла рука Маритт, удержав от падения.

— Не бойся. Я здесь.

К нему обратился не ее голос. Она говорила с ним мысленно. Теперь он слышал ее. Он ощутил, как ее слова коснулись его, наполняя нежностью и покоем. И во внезапной вспышке озарения понял, что больше не чужак. Теперь он ее узнал. Она была Маритт.

— Вспоминай, землянин, — дошел до него тихий голос ее мысли. — Вспоминай дни Келина.

И он вспомнил.

Он вспомнил лабораторию, место своего рождения, за дверью которой лежал путь в мир людей. Он вспомнил момент, когда впервые поднялся с лабораторного стола, на котором лежал распростертый, и, живое воплощение совершенства, предстал перед своими создателями. Он вспомнил, как его тело наливалось уверенной силой, как остро он впитывал в себя новые звуки и голоса, как с восторгом и изумлением осознавал мощь своего интеллекта.

Вереницы образов и воспоминаний, накопленных за семьдесят три года существования, предстали перед Харрой с такой яркостью, словно были его собственными. Долгая насыщенная подготовка — Келин, Модель А, технический эксперт . Легкость усвоения знаний, безотказная память, совершенствование способностей. Он превзошел лучших из своих учителей.

Он вспомнил ту минуту, когда Келин впервые увидел алую яркость человеческой крови и осознал, как хрупко и уязвимо тело человека.

Он осознал, как в нем росли, развивались и крепли эмоции.

Эмоции органически присущи нормальной жизни. Харра понял, что у андроида они развивались медленнее, чем интеллект. Их накопление шло как-то странно, напоминая ветвистый рост кристалла с четкими хрустальными гранями, — но они были живыми, не уступая в остроте слепым непредсказуемым человеческим импульсам. Хотя они были иными. Совершенно иными.

В них не хватало лишь одной важной составляющей — страсти вожделения. Похоти. Келин не жаждал обладания плотью и в силу этого был свободен от алчности и жестокости, а также — что поразило Харру — от ненависти.

Удивительным образом став обладателем чужого мышления, он вспомнил и полет экспериментального испытательного корабля, ускорения которого человек не мог бы вынести. Но он наслаждался пребыванием в нем, когда подобием астероида, издавая беззвучный вопль восторга, рассекал бесконечность.

Он вспомнил, как в одиночестве плавал в космосе. На нем не было защитного скафандра. Он не нуждался в воздухе, и леденящий холод не мог причинить ему вреда. Без ужаса и преклонения 6н смотрел на обнаженное сияние Вселенной. Величие беспредельных пространств не смущало его, затерянную в них крохотную пылинку.

Он и не предполагал, что ему под силу сравниться с громадами звезд. Скорее он в первый раз почувствовал себя совершенно свободным. Свободным от этих маленьких замкнутых пространств, от мелочных людских забот и занятий, с которыми были связаны люди, — но только не он. Ни время, ни пространство не были препятствиями для него. Он ощущал свое родство с блуждающими в космосе звездами, ибо все они были созданы, а не рождены. И он стремился достичь их.

Спасательный бот подобрал его, но он так и не смог забыть свою мечту о других солнцах, стремление побывать меж ними и добраться до края Вселенной.

Вместо этого ему пришлось собирать данные для ученых в недоступных местах Солнечной системы. Он спускался в меркурианские пропасти на темной стороне планеты, беспросветной ночи которой был бы не в силах выдержать человеческий мозг, где черные отроги гор карабкались к звездам и где не было и никогда не будет никаких следов жизни. Он проникал в пещеры Луны. В одиночестве скитался в Поясе астероидов, исследуя сотни крохотных безжизненных миров, пока его хозяева ждали результатов в безопасном укрытии своих кораблей.

И тем не менее он был Отверженным — вещью, андроидом. Люди пользовались им, не обращая внимания на его существование. Они были представителями рода человеческого, а он — искусственным созданием, вызывавшим легкое отвращение и смутный страх. Он не поддерживал отношений ни с кем даже из своих сородичей. Словно предвидя грядущие тревоги, люди старались разъединять андроидов. И Харра почувствовал ту грызущую тоску, которая владела Келином.

Нет места для тебя ни на земле, ни на небесах, ни в аду!

Мысль Маритт коснулась его легким прикосновением, как ползущая по щеке слеза.

— Для нас нет ни покоя, ни надежды, ни спасения. Мы созданы по вашему образу и подобию, мужчины и женщины. Но вы жестокие боги, ибо сотворили ложные образы и наделили нас интеллектом, дабы это понять. Вы лишили нас права даже на собственное достоинство. И еще — мы не просили, чтобы нас создавали.

— Достаточно, — сказал Келин.

И снова Харра нырнул в круговерть тьмы. На сей раз она была не столь пугающей, но в определенном смысле он почувствовал себя хуже, чем в предыдущий раз. Он не осознавал этого, пока наконец полностью не пришел в себя. И лишь тогда понял всю горечь и унизительную постыдность контраста.

Мышление андроида, с которым ему удалось на краткое время соприкоснуться, напоминало безбрежную Вселенную, залитую светом. Его собственное казалось ему теперь убогим и сумрачным, в подсознании которого блуждали уродливые образы. Его покинуло потрясающее ощущение мощи и совершенства. На него навалилось ощущение убожества своего тела, и он едва ли не с отвращением уставился на свои неуклюжие руки.

Он не стал спрашивать, что Келин нашел в нем. Он не хотел этого знать.

— Теперь ты понимаешь, что мы испытываем? — спросил Келин. — Можешь ты понять, почему мы стали ненавидеть людей?

Харра покачал головой.

— Тут не идет речь о ненависти, — сказал он. — Вы даже не знаете смысла этого понятия, как знаем его мы. И то, что я по ошибке принял за живущую в вас ненависть, на самом деле куда больше. Я бы назвал это гордыней.

Он многое увидел в Келине, когда тот допустил его до себя. Жалость к человеку и его слабостям, восхищение перед его отвагой, ибо он выжил и состоялся, несмотря на свое несовершенство и пороки. И может, даже благодарность.

Но Келин называл своих спутников андроидов Владыками Вселенной и был прав. Они были преисполнены неподдельной гордости, которая не позволяла им жить в цепях.

Келин пожал плечами: