Ли Брэкетт - Венерианская колдунья. Вуаль Астеллара (рассказы)

«Все дело в лицах, — подумал он. — Холодные, мудрые, безжалостные, прекрасные лица, даже во сне исполненные мудрости и силы».

Внезапно его охватил нестерпимый гнев. Он уже видел такие лица раньше! Его затуманенный ум не мог вспомнить где, но он знал, что эти лица связаны с мукой, болью, утратой...

Он снова поднял глаза к сверкающему куполу, во тьму, к блистающим пикам. И увидел, как дик этот искусно воссозданный пейзаж, как далеко это равнодушное небо. Белые пики были остры, словно клыки, терзающие плоть. Этот пейзаж был враждебен человеку.

Он содрогнулся от ужаса и отвращения, отвернулся и отступил назад, и Арика отпустила края занавеса. Он увидел, что она по-прежнему улыбается своей загадочной улыбкой, выдающей тайные помыслы.

Она повернулась и пошла дальше, уверенно ведя пальцами вдоль стены. Вскоре перед ними беззвучно распахнулась еще одна дверь, и фэнн вслед за Арикой очутился на новой темной лестнице, ведущей вниз.

Спуск был очень долгим. Арика тщательно отсчитывала ступени. Несколько раз она предупреждала его о ловушках: ступенях, которые приводили в действие тайные механизмы, несущие смерть. Однажды Фэнну показалось, что она уронила — вернее, нарочно бросила на ступени — что-то мягкое, но он не стал ни о чем спрашивать, боясь, что она собьется со счета.

Когда они наконец вновь оказались на ровной площадке, Арика рассмеялась чуть дрожащим голосом и сказала:

— Нуми выстроили этот храм руками рабов-людей, а потом убили их, всех до единого, чтобы никто не узнал о тайных проходах. Но мы, люди, тоже не дураки по-своему!

Она явно гордилась собой. Фэнн коснулся ее плеча в знак благодарности. Но на уме у него было другое.

— Арика, кто такие нуми?

Он почувствовал, как она изумленно уставилась на него, и, когда она заговорила, голос ее звучал недоверчиво:

— Ты что, и их тоже забыл?

— Конечно, — ответил он. «И их, и мир, и себя самого. Сейчас я живу — но жил ли я раньше? Когда, где, как я жил до сих пор?»

Он стиснул плечо Арики. Она, казалось, поняла и не стала упрекать его.

— Нуми на их языке значит «новые люди», — тихо объяснила она. — Это народ, который явился из Великой Тьмы и завоевал нас. И мы с тобой еще не освободились от них!

Дойдя до конца короткого коридора, Арика остановилась. Фэнн услышал, как она перевела дух.

— Теперь осторожнее, Фэнн, — шепнула она. — Если' нам удастся миновать усыпальницу королей нуми, мы спасены!

И она отворила третью каменную дверь, поворачивающуюся на оси.

Фэнн шагнул вслед за ней в невысокую квадратную комнату, освещенную золотистым светильником, пылавшим на треножнике. На полированных каменных стенах висели золотые венки и были написаны имена. Фэнн подумал, что это и есть усыпальница, о которой говорила Арика. Потом он увидел арку, которая до того была скрыта дверным блоком.

— Это имена тех, кого они чтут и любят, — послышался шепот Арики. — А усыпальница королей — там.

Фэнн скользнул вперед и осторожно выглянул из-за арки. В пространстве за аркой не было ничего живого. Все было погружено в сонную тишину и окутано рыже-золотым светом, который струился из скрытых отверстий.

Это был большой зал. Высокий, мощный и словно бросающий вызов полным отсутствием каких бы то ни было украшений, словно нуми не нуждались ни в чем, кроме них самих. И вдоль стен темного камня стояли короли «новых людей», забальзамированные, в алых одеяниях, погребенные в стоячем положении в столпах из прозрачнейшего хрусталя, — величественное собрание существ, слишком гордых, чтобы склонять голову даже перед самим Владыкой смерти.

Фэнну показалось, что бородатые короли смотрят на него из своих стоячих хрустальных гробниц и их прекрасные губы улыбаются ледяной таинственной улыбкой.

Он услышал, как Арика судорожно вздохнула:

— Боги не оставят нас, Фэнн! Идем.

Ему не хотелось задерживаться здесь. Человеческие — и нечеловеческие лица мертвецов наполняли его неким ужасом. Они были уже на полпути к большой арке в дальнем конце зала, когда снаружи послышался топот копыт и звон упряжи, а потом голоса.

На миг они застыли, прислушиваясь. Приехавших было много. Множество ног шаркало по пыльной мостовой, кони топали и храпели. Фэнн бросил взгляд на Арику.

Ее темные глаза наполнились смертным ужасом, но губы были плотно стиснуты.

— Назад, в ту комнатку, Фэнн, — и молись!

Они стояли, застывшие и неподвижные, как мертвые короли, вжавшись в углы по обеим сторонам арки. Фэнн чуть повернул голову, и это позволяло ему видеть часть усыпальницы.

Все вошедшие оказались нуми. Часть из них была в солдатском снаряжении — эти остались при входе. А двое, мужчина и женщина, медленно направились в глубь зала вдоль рядов хрустальных гробниц.

У мужчины была золотистая борода, и одет он был в черное одеяние, отделанное морозным серебром. Женщина держалась по-королевски, ступала неспешно, как подобало ее почтенному возрасту. На ней было фиолетовое платье и такой же плащ, и волосы у нее были седые. Фэнн заметил, что лицо у нее такое же гладкое, как у Арики. Надменное и печальное лицо, а глаза — совершенно безумные.

Оба молчали. Они подошли так близко, что Фэнн решил, что они вот-вот вступят под арку. Потом мужчина — по одеянию

Фэнн признал в нем жреца — склонил голову и отступил назад, оставив женщину одну перед одетым в хрусталь телом высокого, широкоплечего, чернобородого короля, даже после смерти сохранявшего орлиный взор.

Женщина, казалось, целую вечность простояла там, вглядываясь безумным взором в лицо мертвого короля. Наконец она заговорила:

— Ты не меняешься, супруг мой. Отчего ты не меняешься? Почему ты не стареешь, как я?

Король смотрел на нее тусклыми агатовыми глазами и ничего не отвечал.

— Ну что ж, — сказала она, — это неважно. Мне нужно многое тебе рассказать. В твоем королевстве все не так, здесь всегда все не так, а меня никто не слушает! Человеческий скот сделался дерзок, а твой сын, которому слишком велик твой трон, государь мой, чересчур мягок и не желает покарать их!

Она все бубнила и бубнила, зло и недовольно. У Фэнна начала кружиться голова. У него возникло странное ощущение, будто мертвый король прислушивается к ее словам.

Жрец отступил, и Фэнну стало его не видно. Солдаты неподвижно стояли у входа. Солдатам было скучно, и глаза у них были сонные. Фэнн взглянул на Арику. На ее лице вновь появилось это кошачье выражение жестокости, которое он успел заметить еще раньше, в камере. На этот раз ошибиться было невозможно. Пальцы ее сжимались и разжимались, словно кошачьи когти, и тело было напряжено, как струна.

Фэнн начал покрываться испариной.

Королева нуми все говорила и говорила. Она рассказывала о своих бесконечных обидах, о безумствах и беззакониях, творящихся при дворе. Это была тщеславная злобная старуха, сумасшедшая, как мартовский ветер, и она все говорила и никак не хотела остановиться.