Ли Брэкетт - Венерианская колдунья. Вуаль Астеллара (рассказы)

— Я уберу руку, если ты не будешь дергаться. Но если ты хоть пикнешь, я тебя придушу!

Она кивнула. Он осторожно отнял руку от ее лица и увидел острый подбородок и алые губы, растянутые в зверином оскале: кошачье лицо, хищное, настороженное, выражающее готовность на все.

Но оно оставалось таким не больше мгновения. Потом лицо девушки смягчилось, и жестокое кошачье выражение исчезло так быстро, что он подумал, уж не почудилось ли ему. Теперь ее лицо стало таким же нежным и жалобным, как голосок, который прошептал:

— Почему ты так обращаешься со мной? Ты не помнишь меня? Я Арика...

— Арика... — медленно повторил он. — Арика? — Он сильнее стиснул ее руки. — Нет, Арика. Я не помню тебя.

Он схватил ее за плечи и принялся трясти, сам не понимая, что делает.

— Я не помню тебя! Я ничего не помню! Кто я? Скажи мне, кто я такой!

Темные глаза наполнились мягкой жалостью.

— Так было и раньше. Но я думала, ты запомнишь меня. Я приходила всего четыре ночи тому назад, сказать тебе, что готовлю твой побег. — Она умоляюще коснулась его. — Пожалуйста, не тряси меня! Я не знаю, кто ты и откуда пришел, и даже не знаю, зачем ты здесь. Я знаю только, что ты человек, и пленник, и... и я ненавижу нуми!

Часть его разума услышала это и содрогнулась от разочарования. Но брови его сдвинулись, и он изумленно уставился на нее:

— Четыре ночи? Сейчас что, ночь?

— Разве ты не слышал гонга?

— Ночь...

Он взглянул на луч света и медленно, как бы пробуя слово на вкус, произнес: «Темнота».

Он почувствовал, как девушка содрогнулась.

— Не произноси этого слова! Оно злое, как нуми. Пусти меня. Мы поговорим позже, когда будем в безопасности. Идем, нам нужно много пройти, прежде чем прозвучит дневной гонг.

Он медленно разжал руки. До него лишь теперь дошло, что она говорила о побеге. Ему ужасно хотелось выбраться из этого каменного мешка, и все же он почему-то боялся того мира, что видел из окна. Весь этот мир почему-то казался неправильным.

— Ночь... — повторил он.

«Закат, сумерки, тьма... Человек, идущий в сумерках... Куда же он шел?»

Голова у него закружилась, и на миг ему показалось, что покрывало отдернулось.

— Фэнн!.. — хрипло воскликнул он. — Мое имя — Фэнн... — Он закрыл лицо руками и прошептал: — Не знаю. Не помню. Все исчезло...

Она подхватила произнесенный слог.

— Ты еще вспомнишь, Фэнн! Но сейчас нам надо идти. Я всего лишь рабыня при храме. Если они меня поймают... — Она содрогнулась и добавила: —Другого случая у тебя не будет.

Она потянула его за руку, и он покорно вышел через железную дверь в коридор, где царила полная тьма. Он мысленно крутил так и этак слово «Фэнн» и все равно не мог вспомнить.

Почему-то казалось, что лучше уж быть безымянным, чем называться именем, которое ничего не значит.

Девушка Арика уверенно вела его вперед. Коридор оказался коротким: не столько коридор, сколько лестничная площадка.

Потом начались крутые ступени, высеченные в камне и ведущие вниз.

Когда лестница кончилась, рука Арики остановила его.

— Ни звука, — шепнула девушка. — Здесь опасно!

Она сделала несколько осторожных шагов. Тьма стояла кромешная, Фэнн ничего не видел. Потом сквозь мрак пробился луч тусклого света. Он медленно расширялся, и Фэнн увидел, как большой каменный блок бесшумно повернулся вокруг своей оси и открылось отверстие, в которое мог пройти человек.

Арика снова энергичным жестом приказала Фэнну молчать. Она шагнула в проем, и Фэнн последовал за ней. Каменный блок у него за спиной закрылся и снова слился со стеной.

Арика взглянула на него блестящими глазами, как бы ища одобрения своей хитрости, и Фэнн понял, что этот камень, проход и камера в конце прохода, наверное, были великой тайной, о которой Арике знать не полагалось.

Теперь они стояли в пространстве фута в три шириной. Позади была стена. Впереди — занавес из какой-то тяжелой черной ткани. Наверху и стена и занавес уходили в темноту.

Девушка поманила Фэнна за собой и пошла, держась ближе к стене, чтобы не задеть занавеса. Фэнн тщательно повторял каждое ее движение. Воздух был тяжел и неподвижен. В царившем здесь молчании было нечто такое, отчего у Фэнна мурашки ползли по спине.

Стена чуть заметно изгибалась внутрь. Она все тянулась и тянулась. Казалось, они бесконечно пробирались по этому узкому коридору за черным занавесом, таким же бесконечным, как стена.

Фэнна терзало любопытство, такое же сильное, как его беспокойство. Наконец Арика остановилась, и он выдохнул ей в самое ухо, указывая на занавес:

— А что за ним?

Арика поколебалась. Потом улыбнулась — довольно злой улыбкой. Некоторое время она разглядывала занавес, не прикасаясь к нему, наконец нашла место, где сходились две полосы ткани, и очень медленно, очень осторожно раздвинула их — совсем чуть-чуть, так, чтобы Фэнн мог заглянуть в щель.

Перед ним открылся мерцающий черный купол. Фэнн не мог определить его величину и высоту: казалось, купол высок, как небо, и величиной в пол-Земли. И снова в нем заворочались мучительные задавленные воспоминания.

Он знал, что все это лишь подделка. За черным занавесом скрывались обычные каменные стены, и верхний купол, вероятно, был обтянут той же темной тканью. Но это черное «небо» искрилось огненными точками, сияющими, как бриллианты, яркими, прекрасными, столь многочисленными, что все пространство под ними было озарено бледным сиянием, отражавшимся от ослепительно белых пиков и равнин.

Фэнн знал, что горы просто нарисованы на черной ткани и это белое внизу — всего лишь камень. Но трепет ужаса и узнавания охватил его, и голова пошла кругом.

Где-то когда-то он уже видел эти огни в ночном небе и Землю, укрытую белым покровом!

Голос Арики, такой тихий, словно это была всего лишь мысль, шепнул ему на ухо:

— Это храм Вечной Ночи. Видишь жрецов нуми? Они спят здесь, пытаясь умилостивить своих темных богов!

Только теперь он увидел их — и всякое ощущение узнавания и близости исчезло. Какие бы ночи и зимы он ни знавал, это не имело к ним ни малейшего отношения!

Они спали рядами на белых мехах, те, кого Арика назвала жрецами нуми. И это были не люди.

Или все же люди? Их тела походили на его собственное, но казались невероятно крепкими и сильными, словно принадлежали не людям, а львам. И они были мохнатые, как львы. Он видел их мягкие блестящие шкуры, длинные волосы, шелковистые бороды. Они были прекрасны в своей сонной мощи.

Одни были светлые, другие черные, третьи рыжие, четвертые седые — все того же цвета, какого обычно бывают человеческие волосы. И несмотря на мощь и блестящий мех, в них не было ничего звериного. Наоборот, они казались Фэнну некой высшей расой, превосходящей подобных ему людей настолько же, насколько люди превосходят скот.