Александра Баркова - После пламени. Сборник

Да, в Аман наших отцов не вели силой. И не силой в Амане удерживали. И всё же нам внушалось с рождения: нет ничего лучше жизни в Свете Древ.

И мы в это верили. Валар сделали всё, чтобы мы совершенно добровольно выбрали… один из одного.

Хотя ничего прекраснее Света Древ я действительно не знаю.

После создания палантиров у меня почти не осталось силимы. Несколько осколков; на ещё один Зрящий не хватит.

И тогда я спросил себя: сумел ли я понять силиму? И пришлось ответить: нет.

Я искал ей применения. Нашёл. Но видел в ней лишь средство. Не её саму.

Тонкая, как волос, и прозрачная, как воздух, не подвластная ничьим рукам, кроме моих… дитя запредельного холода и Пламени, который есть Жизнь.

Решение пришло внезапно.

Свет Древ. Лёд, добытый у Грани, его удержит.

Я возьму Свет Древ в руку…

Нет. Не то.

Не во мне дело. Не я хочу коснуться Света. Силима хочет.

Придать остаткам Льда форму трёх разомкнутых орехов было делом недолгим. Они получились совсем маленькие, примерно с ноготь, и уже сделав их, я удивился сам себе: почему три? Почему не один, не два?

Ответа я не знаю и по сей день. Три Темы? Три народа эльдар Амана? Трое изначальных Валар? Не отвечу…

С этими крохотными «орешками», как я ласково звал их, я пошёл на Эзеллохар. И каждый из них я подставил под каплю с листьев Тельпериона и Лаурэлина. Две капли в каждый.

Потом я пальцами сомкнул края.

Вот и всё. Так просто.

Это было самым лёгким из моих творений.

Вернее… я понял это сразу же, когда три Камня засветились в моей ладони: они не были моим творением. Скорее — моими детьми, пришедшими в мир через меня, но не через мой труд, а через мою любовь.

Я снова взял Сильмарили. Конечно. В них что-то не так. И даже нетрудно понять, что.

Мелькор пытался их подчинить. На них — словно царапины от его Силы. Н-да… не вышло.

Мелькор — Вала. А Валар, говоря о свободе, на самом деле ищут способ создать выбор «один из одного». А на нашу свободу воли они «не покушаются».

И Мелькор, говоря о свободе для Людей, на самом деле…

Я почувствовал, как кровь приливает к вискам. Мне стало жарко, как не бывает в кузне.

На окне у меня стоит кувшин, вода в нём ледяная. Я подошёл, схватил его, стал жадно пить. Губы меня не слушались, и половину воды я пролил на тунику.

ТАК СТОИЛО ЛИ?!

Так стоило ли молча противостоять отцу и сыновьям, стоило ли дерзко идти против Манвэ и Намо, стоило ли пройти путём гордости, гнева и ярости, стоило ли переступить через безумную верность Маэдроса,— стоило ли делать это всё ради того, чтобы снова оказаться «у колен Стихий»?!

«У колен». Чтобы не сказать «на коленях» — самому.

Ну…— я допил остатки, пошёл в мастерскую за вторым кувшином,— на колени я всё-таки не встану.

Откажусь.

Я не буду творить слепоту под видом зрячести и покорность под видом свободы.

Откажусь.

Хотя, наверное, сегодняшняя участь Маэдроса мне вскоре покажется завидной.

Вода во втором кувшине была тёплой. Я поставил его на окно — пусть остынет.

Пять лет мы с Мелькором медленно строили нашу новую жизнь. Теперь мне придётся всё это разрушить. Самому. Сегодня. Он мне не простит отказа.

Я взял Сильмарили, прижал ладонь с ними к своей щеке: «И что будет с вами, маленькие, когда не станет меня?».

И тут я представил — что.

Мелькор не отступится от своего замысла. Металл он всё равно споёт. Споёт в гневе на моё второе «предательство». И Венец ему придётся делать самому. Своими сожжёнными руками. (Я аж взвыл, на миг представив его боль!) И Сильмарили он в Венец вставит. Состроить Тьму и Свет, как музыканты состраивают два инструмента, он не может. Ему придётся подчинять Алмазы. Он найдёт успешный способ, рано или поздно — найдёт.

Он будет творить в боли и ненависти, и эту Силу воплотит его Венец. Это он принесёт Людям.

Что же ждет их?!

Мне стало страшно.

Подобного ужаса я не испытывал со дня смерти отца. Даже в бою с балрогами неотвратимость гибели не заставляла меня содрогнуться — так.

Нет, я этого не допущу.

Ни за что.

Несвобода плоха, но рабство не сравнимо с ней. Да, я ненавижу несвободу, но пусть лучше будет она, чем превращение Мелькора — в Бауглира, а Людей — в его рабов.

Пусть лучше я сломаю себя и сделаю то, против чего восстаёт сердце.

Я соглашусь.

Я же с самого начала знал, что соглашусь.

Только… подожду ещё чуть-чуть.

Я взял второй кувшин. Вода в нём стала едва прохладной, но — какая есть.

Я прижался лбом к насквозь промороженным камням оконной ниши. Полегчало.

Я мыслями опять уходил в прошлое, чтобы не думать о том шаге, который ждал меня.

Когда я вышел из мастерской, Свет Тельпериона смешался со Светом Сильмарилов. Незримое пламя окутало меня — мне на миг показалось, что я способен пойти на запад просто по воздуху.

Только показалось, но…

Мелькор, наверное, был уже в Валмаре. Он правильно сказал мне — сейчас нам не стоит появляться вместе при всех.

Его молчаливое одобрение этого венца стоило больше любых похвал.

Я медленно пошёл в Валмар.

Весть обгоняла меня. Я почти видел волну осанвэ, катящуюся по Тириону и дальше, дальше… Мои друзья и ученики, равнодушные ко мне и ненавидящие меня — все они сейчас глядели, затаив дыхание.

Торжествовал ли я? Может быть. Отчасти.

Мое счастье было превыше: счастье обретения Силы. Пламень и Свет были отныне послушны мне. Что были по сравнению с этим восторги эльдар?

Я неторопливо вошел в Круг Судеб. Меня ждали. Все Пятнадцать.

Я запоздало ругнул себя, что не переоделся: двое в чёрном — это сейчас некстати. Что ж, поздно.

Я ждал слов Манвэ, но заговорила Варда.

— Поистине, это самое дивное из творений эльдар, которое мне доводилось видеть! Подойди поближе, Искусный Мастер, я хочу рассмотреть твои Камни.

«Искусный Мастер»! Что она хотела сказать, называя меня этим именем? Что я никогда не встану наравне с ними?

Я мысленно усмехнулся: наравне — никогда. Я — иной.

Я подошёл к Варде, снял венец, протянул ей на вытянутых руках. Давать в руки ей — не собирался.

Она молчала. Я молчал тоже. Молчали все, буквально буравя меня взглядами.

Чего они ждут от меня? — все, кроме Мелькора. Что я вот сейчас подарю Алмазы ей? Не‑ет, не дождутся.

— Поистине, судьбы Арды заключены в этих Камнях,— тихо сказал Намо.

О да, Судия умел говорить тихо! Лучше бы он кричал.

Его слова были подсказкой. Намёком: не тебе, эльда, владеть такими Камнями.

Я сделал вид, что намека не понял: поклонился — и только.