Андрэ Нортон - Колдовской мир. Том 1

— Каттея,— снова призвал я на помощь легкое летающее имя. И оно исчезло в каменной стене. Я стал ощупывать ее. Она была монолитной. Какая-то странная уверенность поднималась в моей душе. И тогда я уперся острием в стену и назвал имя «Ситри» и повторил слова из Лормта.

Рукоятка меча стала теплой, потом горячей, она жгла мне лапу, но я не отпустил ее. А острие заскользило по стене и увело меня в сторону. Я шел за мечом, и вскоре он нашел шов, соединяющий камни в том месте, где одна стена примыкала к другой. Я повторил заклинание, и камни расступились перед мечом. И он провел меня сквозь каменные глыбы, как раньше сквозь болотную жижу. Я выбрался из своего заточения и опять попал в цервую круглую комнату. Лестница стояла на месте.

В который раз я полез наверх, и все начало повторяться. Только вещи в комнате миражей стали настоящими. Шкаф, как шкаф. Я протянул меч, чтобы потрогать деревянную дверцу, и чуть не выронил его. Из лапы моей высовывалась человеческая рука. Но лапа была настоящая, а пальцы призрачные.

Страшная догадка обожгла мою душу. Я уже видел звериную лапищу с тонкими пальцами женщины. Голова и руки чудовища, которое Динзиль называл Каттей, были человеческие. Иначе она не могла колдовать. Он говорил, что, подчинив ее полностью, он вернет сестре ее облик. И вот такое же происходит со мной.

Почему это случилось? Произнося здесь заклинание, не связал ли я себя с Тьмой? Но ведь я не мог поступить иначе. Я стал подниматься по следующей лестнице в столовую. Здесь тоже очертания предметов стали более четкими, а краски — яркими. Может быть, теперь, когда все обрело форму,. Каттея тоже явится такой, какая есть на самом деле. Я хотел этого и боялся этого. А вдруг она так и останется невидимом, а я буду всегда чудовищем, вызывающим ужас и отвращение.

Еще одна лестница. Знакомый Люк и проем, ведущий вверх. Если и сейчас там Динзиль, значит, он сильнее нас и бояться ему нечего. Я держал перед собой меч. Ни разу в этом мире на нем не загорались руны. И сейчас я полагался на его чутье к опасности, как военачальник полагается на свою разведку.

Вот и закончилась лестница. Никто не пытается мне помешать. Залезаю в люк. Все тот же столик под зеркалом. Но на этот раз комната пуста. Не летает по воздуху гребешок. Не горят свечи.

— Каттея,— позвал я сестру.

Звук, обретя форму, полетел туда, где был гобелен. И тогда из темноты ко мне двинулось существо, которое показывал мне Динзиль. Лица у этого существа не было, голова была прозрачной, но сквозь нее проступал овал, похожий на голову плакавшего чудовища. Оно двигалось с таким же трудом, как и я, и смотрело на меня с ужасом, словно увидело нечто кошмарное.

— Нет, не может быть, никогда! — узнал я знакомый женский голос.

Она была рядом. Я дошел до нее. Пусть сейчас все рухнет, все равно я выполнил, что задумал.

— Не бойся меня. Это я — Кемок!

— Динзиль сказал... Это не ты. Это не можешь быть ты. Уродство не может быть добрым. Я знаю тебя, я помню твою душу, она не может быть такой ужасной.

Динзиль уже говорил мне здесь о душе. Он сказал, что здесь видна душа человеческая, то же самое он сказал и ей. Она верит ему. Мой облик она принимает за отражение моей души. Надо ее сейчас же разубедить в этом, иначе мы с ней пропали.

— Где твои мысли? Думай сама. Мысли Динзиля — не твои.

Не категоричен ли я? Вдруг ей опять покажется, что мною движет ревность. Она ведь под воздействием его темного колдовства.

Я протянул лапу. Из нее, как из рукава, вырвалась наружу рука. Каттея удивленно посмотрела на нее. Я хотел погладить ее волосы. Она отскочила. Но я все же успел схватить ес за руку и потянул к зеркалу. Я сомневался в том, что она увидит свое? отражение. А так хотелось, чтобы она посмотрела на себя.

— Нет, нет! — она вырвалась, отшатнулась от зеркала, она не хотела смотреть в него.— Отпусти меня! Я погибла! Что ты делаешь?

Голова ее менялась каждую секунду. То это был гладкий овал без лица, то ее собственная голова.— Эта из-за тебя, ты все испортил! Динзиль предупреждал! — ломала Каттея руки.— Динзиль! На помощь!

Ужасно было смотреть на мою сестру и видеть ее сломленной. Прежняя Каттея не унижалась, даже когда страдала. Она боролась до конца.

— Каттея! — кричал я что есть сил. Но она пятилась, заслонившись от меня руками.— Во что ты превратилась? Стань собою.

Я не знал, что делать. Опять сказать заклинание? Но я уже понял, что таким образом все больше связываешь себя с Тьмой. Однако выхода не было. Я мог навсегда потерять сестру. Нельзя было ее терять. И я поднял меч, и я назвал слово. И опять пламя опалило меня, но я не выпустил из рук волшебный клинок.

— Каттея,— начал быстро говорить я,— ты же никогда не хотела владеть магией Зла. Да, ты была колдуньей. Но колдунье должно быть известно, сколько капканов расставляет злое колдовство. Ты попала в один из них. Проверь его. Не покоряйся ему. Ты ведь восстала уже однажды в Эсткарпе. Ты ушла из Обители Мудрейших, но ушла, чтобы найти свою магию, а не перейти на сторону Зла. Разве когда-нибудь ты хотела стать оружием Тьмы. Ты и теперь не хочешь. Так усомнись же в своих новых учителях, как усомнилась однажды в старых.

Не знаю, слышала ли она, что я говорил. Она ушла в себя, заслонилась руками. Но не касалась ладонями лица, опасаясь, что прикоснется к личине чудовища.

— Не верю, что тобою движет Тьма. Посмотри в свою душу. Ее нельзя увидеть. Тебя обманули. Это черная Магия, и тебя хотят наполнить ею. Твоей доверчивостью пользуются. Ты заколдована чужой Силой, так же, как я. Только я знаю это, а ты боишься узнать.

— Но Динзиль...— уже в чем-то сомневаясь, подумала она, и я услышал ее мысль.

— Здесь его власть, его мир. Он мне говорил, что ты сольешься с этим миром и тогда только обретешь прежние черты. Ты хочешь избавиться от уродства ценой предательства?

Тело безобразного чудовища тряслось. Лицо ее таяло, как воск, и я увидел безобразную голову с пустыми глазницами.— Так значит это она плакала в той комнате кровавыми слезами.

— Я ужасна, отвратительна. Я чудовище. Я погибла.

— Это не твой образ. Это как одежда. На нас здесь ее надели. Мне сказали, что иногда прекрасное становится ужасным. Но уродство превращается в красоту. Теперь я понимаю, это было пророчество.

Страсть, которую я вкладывал в свои мысли, заставила ее слушать меня.

— Что тебе надо? Для чего ты сюда пришел? Зачем мучаешь воспоминаниями? — медленно потянулись ко мне ее мысли.

— Ты должна уйти отсюда со мной.

— Куда?

Я подумал, что и правда уходить некуда. Ну хорошо, пройдем мы комнату, где возникают разноцветные вспышки. Ну разрушим вторично стену из драгоценных камней. Обойдем плачущую кровью глыбу. А дальше что? Сумею ли я отыскать выход из этого ада? Я сомневался. И почувствовав мои сомнения, Каттея оживилась.