Андрэ Нортон - Колдовской мир. Том 1

И здесь находились призраки вещей, только это были уже другие вещи. Два стула были вплотную придвинуты к столу. А на столе дымился ужин. Против каждого стула на столе стояли тарелка и кубок. Но все это было соткано из тумана.

Столько прошло времени с тех пор, как мы простились с Орсией, а у меня и маковой росинки во рту не было. Но только сейчас, при виде этого стола, я понял, как мучительно хочется мне есть. Но где же взять еду? И какая пища нужна этому жабьему телу? Я вспомнил изможденных людей, которые были превращены в таких же чудищ, как и я, и оставались ими до тех пор, пока мой меч их не убил. Может быть, они так и голодали до самой своей смерти?

Столовая была аристократической. Стены украшали призрачные гобелены. Их тонкий рисунок я не смог различить. Вдоль стен стояли призрачные сундуки, украшенные богатой резьбой. Все было, как в герцогском замке. Только надо было карабкаться еще выше — новая лестница устремлялась вверх.

Не торопясь, я ступал по ступеням, пока не уперся в люк. Зажав меч в зубах, я изо всех сил нажал на его крышку лапами. Она откинулась со страшным грохотом. Я торопливо протиснулся в отворившийся квадрат, думая о том, что теперь-то меня уж точно обнаружат.

— А, вот и наш славный герой! Добро пожаловать!

Я тяжело поворачиваюсь.

Динзиль! Да, конечно, это был Динзиль.

Оказывается, здесь не все превращается в гигантских жаб. Динзиль так же красив лицом, такая же у него прямая осанка, как и при нашей встрече в Долине. Он излучал мощную энергию. Казалось, у него внутри полыхает огонь — но не сжигающий, а питающий его нечеловеческой силой.

Смотреть на него было больно, дьявольский свет, который он излучал, слепил глаза. По моим уродливым щекам катились слезы, но я не отвел от него взгляда. Я ненавидел Динзиля, и это могучее чувство отняло у меня страх. Я был способен на все и смотрел на него в упор.

Динзиль же откровенно смеялся надо мной, и этот презрительный смех полосовал мою душу, как хлыст.

— Здравствуй, Трегарт, один из трех неразлучных. Уж не потерял ли ты что-то? Потерял, потерял. Но и нашел кое-что. Вижу, что нашел. Уверен, твоя находка отпугнет от тебя даже тех, кто относится к тебе с любовью. А хочешь знать, что они увидят? Вот что, полюбуйся.

Он хлопнул в ладоши, и тут же возникло нечто блестящее.

В нем отражалось чудовище. И мне стало ясно, что это чудовище — я.

Динзиль ожидал, что я буду потрясен. А я был спокоен, я уже давно знал, во что превратился. Да и в тех, кто догонял меня с топорами, я разглядел свой теперешний облик. Так что сокрушаться перед Динзилем о том, что случилось, было незачем.

Мое спокойствие удивило Динзиля, если он еще не потерял способность удивляться.

— Рассказывают,— снова обратился он ко мне,— есть такие места, где человеческое тело перестает быть видимым. Смотришь на человека и видишь не его лицо, а те порочные страсти, которые бушуют в его душе. Пригляделся — и увидел зло, что совершает человек в сердце своем, если даже он боится совершить его в жизни. Посмотри, как выглядит твоя душа, Кемок Трегарт, лазутчик из-за гор. Теперь ты видишь себя настоящего.

Отвечать ему не было никакого смысла. Я подумал о Каттее. В мыслях своих я опять позвал ее.

На этот раз не появилось перед моими глазами зеленое слово, пролетела над нами раненая птица. Бились ее окровавленные крылья, она все пыталась преодолеть какую-то преграду. Но что-то не пускало ее.

Динзиль удивился, увидев мою птицу. Он сердито махнул рукой. Мысль моя, принявшая облик птицы, исчезла. Динзиль опять повернулся ко мне, улыбки на его лице уже не было.

— А ты напористее, чем я думал. Если честно, мне казалось, что ты должен сгинуть по дороге в Башню,— неожиданно он стал серьезен. Затем щелкнул пальцами и опять рассмеялся.— Очень хорошо. Героев я люблю. Да и твое упорство достойно вознаграждения. Кроме того, интересно будет увидеть, как вы встретитесь, насколько сильны ваши узы, выдержат ли они эту встречу.

Он что-то сказал, поднял руки вверх и резко опустил их. Все вокруг пошло ходуном. Комната завертелась, в глазах замелькало, я терял равновесие, но ухватиться было не за что.

Мы оказались в круглой комнате, в столовой. Крышка люка на полу была по-прежнему открыта. Ничего вроде не изменилось. 'Но все предметы обрели большую реальность, они стали материальны. Ожили вылинявшие гобелены, на них зажглись серебро, золото и драгоценные камни. На стульях, на старинных сундуках появилась резьба старинной работы. Динзиль был здесь, рядом, он издевательски наклонился ко мне.

— Вот это гость! Надо бы угостить его дорогим вином. Но вдруг ты умрешь от моего вина? Нет, нет, пока я этого не допущу. Что-то мы заболтались. А ты ведь пришел сюда не для пустых разговоров. Ты здесь кого-то все ищешь, все высматриваешь. Ну давай, давай.

Я увидел, куда он глядит, и тоже посмотрел туда. Над столиком, стоящим у стены, сверкали канделябры. В них горели свечи. Висело зеркало. Перед ним на небольшой высоте двигался гребешок. В гребне блестели бриллианты. Казалось, кто-то невидимый расчесывает длинные волосы — так быстро поднимался и медленно опускался гребешок с драгоценными камнями.

Я пошел к зеркалу.

— Каттея,— мысленно позвал я.

Понять было невозможно — это она причесывается у зеркала, став невидимой, или Динзнль продолжает насмехаться надо мной.

Потом в зеркале появилось отражение. Но это был я, мне уже было знакомо мое новое жабье обличье.

Гребешок выпустила невидимая рука, он упал на пол. Я услышал крик ужаса. Динзиль рванулся к зеркалу и обнял невидимку.

Конечно, это мог быть спектакль, разыгранный для меня.

Я снова позвал Каттею, вся моя воля была собрана в одно слово, в слово ее имени. И оно столкнулось с ответом.

— Это Зло! — нет, это не был ответ на мой зов. Это был взрыв отвращения. А дальше я услышал новые слова и понял — Каттея колдует. Это могла быть только она. На этот раз обмана не было.

— Милая, ты права, это Зло,— Динзиль говорил так, словно перед ним был маленький ребенок.— Вот это чудовище говорит, что оно Кемок. Он будто бы пришел забрать тебя. Ты не волнуйся и не растрачивай понапрасну свой Дар. Ты все равно бессильна что-нибудь сделать.

— Каттея! — снова позвал я и добавил еще кое-что. Это были два слова.

Если в ней хоть что-то осталось от прежней Каттеи, она поймет, что перед ней не Зло, а светлые силы.

— Это Зло,— подобно сильному порыву ветра, пронеслось надо мной. Но слова она не сказала.— Динзиль, прогони прочь это отвратительное существо.— Услышал я голос Каттеи.— Я не в силах смотреть на него.

— Так и сделаю, дорогая.— Он проделал те же движения руками, что и прежде, только в обратном порядке, что-то сказал. Все вокруг снова завертелось. Женщина, которой не было видно, вообще исчезла. А я с Динзилем снова опустились в комнату, где все было призрачным.