Екатерина Лебедева - Конечная станция — Эдем

— Эрих! Возьмите бинокль.

— А что такое?

— Вон там, на подъёме. Мне кажется или...

Я схватил бинокль и нахмурился, пытаясь угадать, куда нужно смотреть. Минные поля тянулись и справа, и слева. Прищурившись, я увидел дорогу. Она подходила к рельсам вплотную, практически перпендикулярно, образуя безопасный подъезд, переваливала за рельсы и обрывалась канавой с красноречивым крестом, обвязанным яркой лентой.

— Не там, — сказал Мауэр. — Впереди. Прямо по курсу.

Я посмотрел прямо.

— Глушите мотор.

— Что?

— Всё, — сказал я, опуская бинокль и глядя, как подплывает просёлочный тракт. Ветер шевелил мои волосы и пах гарью, в которой только что сгорели наши надежды.

— В смысле — «всё»?

— Обрыв линии. Глушите мотор, Йозеф. Стоп-машина. Пассажиров просят покинуть салон.

— Вот чёрт, – сказал пожилой путеец Йозеф Мауэр. — Вот триждыклятый чёрт!

Он тёр глаза кулаком и едва не плакал, и железо плакало с ним, когда колодки заскользили по рельсам. Разогнавшийся «цверг» не желал останавливаться. Дизельное топливо журчало в его кишках и подгоняло вперёд, и причитания,что я слышал, принадлежали всему скоплению стали, всему кладбищу человеческих душ, слившихся воедино, чтобы быстрее добраться домой.

— Чтоб вы сдохли, мальчишечка! И чтоб я сам сдох за то, что связался с вами!

_________________________________________________________________________________________________

*«ACHTUNG! GEFAHR! EINZUG VERBOTEN!» - "Внимание! Опасность! Въезд запрещен!"

Я спрыгнул на землю и прошёлся по рельсам.

Хорошо!

Солнце звенело и припекало, обжигая мои голые плечи. Старики, как вороны, облепили площадку и поручни. Они жадно вдыхали воздух, но опасались сходить на землю, памятуя о минах. Верное решение.

Один из снарядов угодил прямо в насыпь, разворотив рельсы и выбив яму, похожую на лунный кратер. Сейчас в ней скопилась дождевая вода. Она была мутной, и на дне ворочались червяки, так что пить такую я бы поостерёгся.

Как говорил Мауэр? Амт-Нойвеге? Что-то нужно было сделать с этой самой дорогой, что-то очень важное, срочное. Неотложное. Вот именно. Вызвать неотложную помощь из города или любой поселковой больницы, где найдётся врач с чемоданчиком йода. Если мы доехали до зоны приёма, то победили. Если же нет, в полку говночепальщиков станет на одну единицу больше.

— Йозеф!

Сгорбленные плечи вяло качнулись. Неужели сердечный приступ? Я чуть не упал от облегчения, когда ладони раздвинулись и показался опухший нос.

— Чего вам, Коллер?

— Радио! Здесь есть радио?

— Пресвятая Дева, — он завозился, зашаркал, судорожно зашлёпал по приборной панели. — Господи, я же совсем забыл! Конечно, есть! Вон, видите верньер? Поверните на двадцать. Сильнее, а потом медленнее, плавно... Как будто тянете девушку за сосок.

— А вы ловкач, — сказал я с уважением.

Решётка радио казалась забитой песком. Я повернул ручку. На двадцать? Из мембраны вырвалось шипение и скрежет, свистящий шум радиопомех, бессмысленный и неприятный.

— Правее, — подсказал Мауэр.

Его голос осип.

Шипение стало громче. В мембране затарахтело. Я продолжал поворачивать ручку по часовой стрелке и вздрогнул, когда раздался длинный, пронзительный писк. В кабину ворвался требовательный женский голос:

— Машинист 66-го, ответьте Нойвеге! Вы слышите? Машинист 66-го?

Скрюченный палец Мауэра ткнул в красный тумблер:

— Говорите!

— Э-э, — сказал я. — Машинист 66-го. У нас тут авария.

Шуршание помех. Женщина прокашлялась. Или высморкалась прямо в мемрану.

— Машинист 66-го! Этот сектор закрыт! Здесь перекрыто движение.

— Знаю, — сказал я сердито. — Я не машинист. Я эвакуирую стариков. Из пансионата «Эдем», что под Грау. Соединитесь с Вестерхаймом, Карл Бессер, телефонный номер 320 пауза добавочный 31. Нам нужны медики. Есть больные. Соединитесь с Бюро. Сейчас я продиктую вам номер...

— Ничего не понимаю, — сказала она. — Машинист 66-го!

— Что?

— Приём! Как вы здесь оказались?

Это напоминало разговор слепого с глухим. Анацефала с безногим. Если бы я прилетел на другую планету, то ей-богу, встретил бы больше взаимопонимания. К концу разговора я взмок и скинул пару пудов живого веса. А Мауэр выглядел так, словно его сняли с распятия и насадили, как гуся, на телеграфный столб.

— Подождите, — помехи зазвучали взволнованно. — Секунду. Коллер? Выговорите «Коллер», через две «л»? Минуту. Соединяю!

— С кем?

— Эрих.

В эфир вплыл голос, заставивший моё сердце учащённо забиться. Это напоминало любовь. Но, конечно, не имело к ней отношения.

— Карл?

— Эрих, дружище! Что ты там натворил? Ты что, угнал поезд?

Хорошенькое начало. Но в этом весь Карл. Чернильная работа сделала его солиднее, но отнюдь не мудрее. Я вкратце объяснил ему затруднения, и он рассмеялся, и с плеч моих рухнула тяжесть, вернее доля той тяжести, что пригибала костяк ещё с рождения мира.

— Никуда не двигайтесь. Я вышлю бригаду и машины с носилками. Ни о чём не беспокойся, Эрих, я сам свяжусь с Йеном и всё разъясню. Ох, дьявол тебя возьми! Просто жди себе и ни о чём не тревожься. Обещаю, вас эвакуируют с предельным комфортом. Час. Ну, максимум, полтора. И не позволяй старичью бродить по округе — разнесёт как гнилую щепку. Договорились?

— Замётано, — лаконично сказал я.

И нажал на тумблер.

— Всё на мази? — спросил Мауэр.

Солнце празднично сияло у него на макушке, пегой и рыжей как хвост жеребца-сосунка. В распахнутом ажуре халата блестела седая шерсть. Он улыбался. Я первый раз видел, чтобы кто-то так солнечно, так безоблачно улыбался.

Сам я улыбнуться не мог.

***

В пассажирской части вагона царил хаос и запах брошенной скотобойни.

Старушка в розовой кофте сидела в углу, прислонившись к женщине с больными ушами. Обе они были живы, но черечур слабы и не могли встать на ноги. Решётчатое оконце выходило в обратную сторону от дороги. Замечательно. Будь окно с другой стороны, пули «Ультрас» превратили бы наши головы в сито.

— Что вы ищете? — спросила Афрани.

— Что-нибудь длинное. Что-то вроде шнура. Такого, знаете, телефонного...

— Или провода?

Она нагнулась и вытащила из угла спутанный моток проводов. Я благоговейно взял его в руки. Всё верно. Гибкий электрический провод. Тот самый, на котором подвесили Хеллига. Точнее, вынудили его подвеситься. У эдемской троицы беспроигрышные методы убеждения.

— Вы просто чудо, Афрани!

— Вы это уже говорили, — она сконфуженно поглядела на меня из-под чёрных как смоль ресниц. — И помните, диск? С контактами, таблицами, именами? Я его сделала. Он в потайном кармане. Микродиск.

— Где?

— В потайном... В белье. Я вам потом достану. Эрих, а почему вы так смотрите? Зачем вам этот провод? Вы же не хотите меня связать?