Кирилл Берендеев - Поход Мертвеца

Они спустились. Сперва по одному, потом нисходили гроздьями. Жгли огнем, травили ядами, дышали холодом, забирали воздух или пытались великими ветрами растереть ослушника по камням. Молнии ударяли окрест, обрушивались огромные камни с высот, оставляя после себя воронки, в которые легко уместилась бы роща эвкалиптов; их заполняла лава, стекавшая с небосклона, а ее заваливали новые камни, яды, ледяные кристаллы и кристаллы хрусталя и аметиста. Его уничтожали всеми мыслимыми и немыслимыми способами, отправляли остров на дно озера, поднимали ввысь, разрушали и восстанавливали, терзали чудовищами и стихиями – Мертвец не сдавался. Упорно, самозабвенно защищаясь, он наносил ответные удары, и каждый из этих выпадов убивал. Постепенно стихии слабели, ветра успокаивались, небеса очищались. После случилось недолгое затишье и тогда на остров излился неведомый доселе поток, незримый, неощущаемый, но враз переполнивший каждую клетку наемника, саму его сущность. Он закричал от невыносимой боли, терзающей тело, каждую частицу его, – но и сквозь накатывающее безумие, сквозь отчаяние, он осознал, что все равно сможет поразить и сам Источник, чьи потоки сейчас щедро изливались с небес. Ведь само знание о низвергнувшемся водопаде пришло вместе с болью, и дало ему возможность одолеть – и боль и само исчадие ее. Безразличный к людским и божеским страстям, Источник подсказал единственно возможный ответ; Богоубийца ударил в небо сызнова и резко повернулся, разрывая водопад, разбрасывая его по сторонам. Истошный рев потряс мир, а затем все смолкло – на этот раз навсегда.

Мертвец покачнулся и обессиленный ушедшей болью, рухнул ниц.

Когда он очнулся, вокруг стояла все та же тишина. Только свет набирал силу над обожженным бором, присыпанным свежим снежком. Наступала заря, новый день приходил в мир. Мертвец с усилием поднялся, стряхивая с себя битые камни и снег. Долго же он пролежал здесь. Хорошо, не так холодно, воздух, хоть и свежий, но не обжигает легкие, как вчера. Да и ветер переменился, куда слабее, он нес тепло с далекого юга.

Наемник встал и отряхнулся. Замок исчез, остров, на котором он находился, предстал бессмысленным нагромождением камней. В горячке сражения он не увидел обрушения твердыни, но то, что осталось от нее, уже занесено снегом, верно, начавшим падать сразу после битвы и продолжавшимся всю ночь. Закружилась голова, тело пронзила дрожь. Тут только он понял, что меч, прежде готовый разорвать своего хозяина, но изничтожить противников, теперь, обратившись прежней кургузой деревяшкой, лежит в щели между кусками гранита. Он вытащил Богоубийцу, подошел к озеру. Лед после недавней битвы начал сходить, потрескался, почернел, образовывая множественные полыньи. Мертвец размахнулся и со всей силы бросил меч в одну из таких: тот плюхнулся, подняв тучу брызг и тотчас исчез в черных глубинах озера. Он долго смотрел, как расходятся волны по ледяной глади, плещась о края полыньи. Медленно вздохнул и выдохнул, затем повернулся и пошел на другую сторону острова, прикидывая, как бы перебраться на берег. Хотя бы в Метох. И к своему удивлению увидел во льдах черную дорожку и лодку, словно его дожидающуюся, у самой кромки земли, на месте, неведомой силой расчищенном от разбитых гранитных блоков. По коже пробежали мурашки, ему вдруг стало холодно. Медленно, стараясь не шуметь, понимая, что плеск брошенного меча, насторожил прибывшего, Мертвец подошел к лодке. Никого. Оглянулся по сторонам, увидев цепочку следов, ведущую к затушенному костерку, и от него, дальше, к месту его покоя и пробуждения. Услышав, как щелкнул камень, выбитый из-под ноги, присмотрелся.

– Сиромах? – изумленно произнес он. Мальчик в сером одеянии обернулся, в глазах прочиталось изумление, смешанное с болью и затем, радостное узнавание. – Сиромах, что ты здесь делаешь?

Он бросился к наемнику, не обращая внимания на колкие камни, так и норовившие впиться в ноги. Поскользнулся и только схватившись за поддоспешник Мертвеца, остался стоять. Крепко обнял и через миг отстранился, пристально вглядываясь в лицо. И наемник сделал тоже.

К его удивлению, мальчик сильно переменился за прошедшее время. Он еще вытянулся, на ширину ладони, а то и больше, лицо посерело, под глазами пролегли тяжелые тени. Растрепанные волосы давно не стрижены, а весь вид выдает отшельничество, в котором пребывает отрок. Костистые пальцы вцепились в Мертвеца.

– Как же долго я ждал тебя, как долго. Но знал, что ты не погиб, что вернешься. Один только и знал и ждал. И ты пришел. Я молился за тебя, не знаю, кому, чему, всем подряд, я дал зарок, приходить сюда каждое утро, и вот, наконец, дождался.

– Постой, Сиромах, – не понимая, произнес Мертвец. – Сколько… много дней я тут лежал?

– Год и еще два месяца и десять дней, – наемник, не понимая, долго смотрел на мальчика. Не в силах поверить сказанному. Оглянулся, на бор, на озеро и только тогда произнес:

– Как же так… – с трудом приходя в себя. – Я же только вчера, мне казалось, сразился.

– Но я не лгу. В тот день, когда Маля меня вытащила из замка, разразилась великая буря. Все ходуном ходило, огнем полыхало, замок трещал и медленно разваливался, а с неба голоса звучали, страшные. Между братьями битва разгорелась такая, что никого не пощадила. Все войско, что бог огня собрал – все полегло, десятки тысяч человек. Три месяца, всю зиму и начало весны мы трупы собирали и хоронили. Зато господь отобрал престол у громовержца и сам на него воссел. Так гадатели сказали, да и по всему похоже оказалось. Ведь столько знаков.

– Знаков? – Мертвец вздрогнул, вспомнив, что именно они завели родителей Сиромаха в Реть и отправили под воду, а тот остался прислуживать в крепости. И медленно сказал: – Больше нет богов, мальчик мой. Братьев точно, а остальных… я не знаю, но кажется, я всех положил, – и в ответ изумленный возглас отшатнувшегося и едва не упавшего отрока, прибавил: – Да и какие они боги.

– Но как же, ведь гадатели…

– Все они когда-то были людьми, я сам не понимал, почему небеса не стронутся с мест, когда Ремета остановил меня меж мирами и вернул на грешную землю, только потом понял… – наемник постарался поподробнее рассказать мальчику все, что узнал о богах за последнее время: о них самих, об Источнике, да и о самом мече не позабыл поведать. Сиромах слушал молча, не перебивая. Он заметно ссутулился, будто тяжкий груз на хрупкие свои плечи принял. Наконец, поднял голову.

– Значит, вот оно как. А ведь столько знаков – и войско Пахолика не посмело вторгнуться к нам и знамения над разрушенной крепостью и князь Бийца…. Выходит, это… пустота? – Мертвец кивнул в ответ.

– Мы видим то, что хотим увидеть. Я сам таков – полжизни мечтал о том, что сбыться не могло, а все надеялся. Даже сейчас хочу, знаю, что снова обманусь, но… иначе не получается. Так и другие. Да разве можно взять и отбросить богов? Конечно, в них все одно будут верить, и неважно, есть они или нет. Людям всегда надо во что-то верить, во что-то более могущественное, чем они, во что-то, что поможет, сохранит, убережет, укажет верный путь, не даст сгинуть. Жить, зная, что у тебя нет могущественнейшего из защитников, полагаясь только на себя, мучительно тяжко… Я сам таков, – повторил он и замолчал на полуслове.