Кирилл Берендеев - Поход Мертвеца

Дориноша пытался что-то сказать, княжич отпихнул его. Прошел несколько шагов к крепости, вернулся. Сел подле телохранителя, прижался к нему, ткнувшись головой в плечо верного слуги.

– Мы отправимся сперва в деревню, а затем ретскими лесами в порт Утха. Там сядем на корабль, уплывем куда-нибудь и будем ждать. Смотри, как все получается, княжич: мы оставляем Кривию в разоре, в запустении, прости за такие слова, но все это на совести Бийцы, и ему, взявшему трон, теперь наводить порядок. Едва ли он сможет. Года не пройдет, сдастся, а нет, так его сдадут. За тобой придут, звать на царство.

– А кто мы в изгнании? – спросил Пахолик, не открываясь от плеча телохранителя. – Никто, даже меньше. У нас нет денег, нет еды, что мы будем делать и как доберемся до того места, где ждать…

– Придумаем что-то, княжич, главное – надежда.

– И сколько ждать, – не слушая продолжал он. – Год, а может два, десять? Мой дядя крепок и упрям, он скорее отдаст часть страны Кижичу, чем позволит кому-то еще завладеть ей. И еще он всегда будет помнить обо мне. Бегство… ты сам учил меня не бежать с поля боя. А ведь это, – он окинул рукой лежавших окрест, – оно и есть.

– Я говорю об отступлении.

– Ты убеждаешь себя, а не меня. Я останусь, в ретском лесу, в деревне, еще где-то, но останусь. Пусть ищет, пусть найдет, но Кривию я не покину.

Верный конь каурой масти подбежал к Жнецу душ, тот вспрыгнул в седло, обернулся на оставляемых в живых.

– Прощайте, недруги. Мой вам последний совет: уезжайте прочь, я еще погуляю по стране, восполню запас душ. В следующий раз вы можете даже не узнать, что умрете. – Мертвец неожиданно поднял голову.

– Говорят, твой конь не знает устали, как и ты. Может, довезешь меня до порта?

– Ты, верно, смеешься, наемник.

– На пути много дозоров Бийцы, засад и отрядов из Кижича. Они не знают, чем окончилось противостояние. Тебе будет чем поживиться. А в Урмунде, на другой стороне залива, ты найдешь ту же распрю, что и здесь.

Жнец обернулся, подъехал к лежащему.

– Ты и сейчас спасаешь его. Ты слишком верен мальчишке, наемник. Хотя ему наплевать на таких, как ты, лишь бы служил ему да слушался.

– Он княжич, ему положено мыслить территориями, а не людьми. Считай, я слишком привязался к мальчику. А меня ты можешь бросить в пути, как приманку. – Жнец покачал головой.

– Нет. Такого, как ты, не бросают. Хорошо, я высажу тебя в Утхе. И да, отправлюсь в Урмунд. Полагаю, многие хорошо заплатят мне, чтоб я только прибыл туда. Да и тебе тоже, Мертвец.

– Приятно слышать слова поддержки от верного недруга. Помогите мне встать и забраться в седло.

– И обвяжите нас веревкой, чтоб он не упал, путь долог, а остановок на нем не предвидится, – добавил колдун. Дориноша покачал головой, поднял наемника на руки, словно любимую, бережно усадил в седло. Привязал к спине Жнеца, передавая драгоценную ношу.

– Мне будет тебя не хватать, Мертвец, – произнес Пахолик. – Я в неоплатном долгу, хоть и больно, что ты дважды позволил мне выжить.

– Привыкнешь, – ответил тот, не в силах обернуться. – Значит, тебе придется выживать и дальше, хотя бы ради того, кому ты доверяешь без остатка. – Пахолик заплакал.

– Лишь бы с тобой все было хорошо, – произнес отрок.

– Будет, – ответил за наемника Дориноша. – А теперь, княжич, нам пора собираться. Путь долог, и раз ты решил остаться здесь, надо спешить.

Жнец цокнул, конь рванулся с места и, обгоняя самый яростный ветер, поскакал по дороге. Прошло всего несколько мгновений, и конь колдуна, преодолев отлогий холм, скрылся за его вершиной. Ратники Бийцы лежали вдоль дороги, и Мертвец улыбнулся. Значит, для княжича путь будет полегче. Он устало смежил веки и прижался к спине Жнеца. Странно, подумалось наемнику, что он не слышит ударов сердца у обладателя тысяч жизней. А затем пришло забвение, утопившее боль.

– Сколько?

– Семь человек, да что я, восемь уже, – невзрачный мужичок разошелся, лицо раскраснелось, точно после штофа браги, он вовсю махал руками, помогая словам, и таращил на наемника и без того круглые глаза. Заношенное полукафтанье постоянно дыбилось, казалось, оно живет своей жизнью, мало зависящей от владельца. – Кто поодиночке, а то и по двое, по трое как уходили, так и оставались. Девки видели, что там творится. Как собаки живут, по зову ходят, приказы выполняют. И глаза как плошки. Просили, умоляли, а толку. Не отдает. Ни детям, ни женам. Может, хоть ты поможешь. Сто монет насобирали, да что я, если погубишь ведьму, все сто двадцать дадим. Заруби только. Голова наш не чешется, колдунья на тракте живет, вроде как ущерба Утхе не наносит, вот ему и все равно. Да и все сами пошли и сами остаются. Помоги, сгуби ведьму.

Мертвец перевернулся с боку на бок. Плечо еще побаливало после недавней схватки, но раны рубцевались быстро, еще неделя, и останутся только едва заметные белые нитки шрамов.

– Еще раз повторим. Она как в глаза посмотрит, так мужик без чувств в нее влюбляется.

– Именно, говорят, при этом глаза у нее огняные делаются, а затем черные, а после…

– И как же я с ней справлюсь, сам подумай.

– Ну ты ж ведь Мертвецом кличешься, вот я и подумал…

– Раз умер, так и девки мне не нужны. Ладно, иди уж, подумаю.

– Сто сорок найдем, только избавь их от такой любви.

– Иди, иди, сказано, барин думать будет. Потом позовет и скажет. – Мужичок откланявшись, вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Мертвец обернулся к сидящему на соседней кровати, этими словами выпроводившего невзрачного гостя.

– Жнец, все над людьми издеваешься. Что же в Урмунд не плывешь? Суда уж трижды уходили. Неужели я тебе так люб стал?

Тот расхохотался, хлопнул тяжелой рукой по спинке кровати, та аж скрипнула. Сидевший напротив наемника имел вид представительный: статный, уверенный в себе мужчина в возрасте, совершенно неопределимом ни по лицу, ни по фигуре, вроде и молод, и зрел. В городе многие на него заглядывались, но несмело, ибо хорошо знали, кто он таков и откуда прибыл.

– А может и так. Пока деньги есть, можно и тут оставаться. Спешить мне некуда, войска еще когда до столицы дойдут. А не дойдут, так и вовсе ездить незачем, – он потянулся. – Ленивый стал, никуда гнаться не хочется. Вот потому и тебя спас и пригрел и сам кости грею. – Лицо неожиданно помрачнело. – А может, срок выходит. С чего иначе мне тебя спасать?

Жнец душ уже не шутил. Могучий ведун, повелевающей и живым и мертвым, он получил свое прозвание за особое умение – пожирать чужие души и пользоваться ими вместо своей, давно утраченной. Душ он мог захватить превеликое множество и расходовать как пожелает, хоть на собственную жизнь, хоть на магические умения. Ему достаточно ощутить присутствие человека где-то в пределах досягаемости мысли, как тот разом мог остаться телом, безвольно оседающим наземь. Недаром его недавно приглашали в Кривию, чтоб помог князю Бийце взойти на трон, захватив город Тербицу и короновавшись там. Так они и встретились с Мертвецом, второй уже раз.