Кирилл Берендеев - Поход Мертвеца

– Я понимаю, – спокойно сказал гость.

– Мало понимать, наемник, – успокоить мужа оказалось непросто. – Этот город проклят – предательствами, бесчинствами, торгашеством, продажностью. Здесь все выставлено на потребу, здесь смеются над святым и его же продают и возносят и продают дороже. Он проклят уже названием. Утха в переводе с местного языка значит влагалище. Что можно сказать о городе, принявшем такое название? Лишь что-то похабное, ибо похабен, развратен, пошл и мерзок он сам.

Муж замолчал, задохнувшись словами, и долго переводил дыхание. Супруга подошла, молча поглаживая его по плечу; чуть ниже ростом, она, казалось, едва доставала ему до плеча, насколько прямил спину он, столь сильно горбилась она.

– Ребенок постоянно такой? – спросил наемник, самого покоробило от резкости слов.

– Нет, нет, это приступы. Обычно они не длятся двух-трех дней, – поспешила женщина, не давая говорить мужу. – Потом перерыв в несколько недель, а потом бывает и снова.

– Он принимает снадобья?

– Только то, что я ему даю. Корни валерианы, хмель, мяту, иногда добавляю спорынью, чтоб легче было успокоиться.

– Толку от этого как от козла молока, – все же продолжил муж. – Много чего мы перепробовали, но от жены моей куда больше проку, чем от разных тутошних лекарей. Будто сговорились все, дают то одно, то другое, а ему все хуже и хуже.

– Почему вы раньше не уехали?

– На то были причины, – перебила жена и опустила голову. – Это моя вина. Здесь у меня сестра живет и брат, они приютили нас.

– От них и пошла зараза. Ведь они замужем друг за другом.

– Ну с чего ты взял? Прекрати. Они просто живут вместе.

– Ты видишь мир будто невинный младенец. Прости, наемник, но у меня супруга такая, ничего не сделаешь. Возможно, – треснувшим голосом произнес он, – за то и полюбил когда-то. Но даже в ее семье есть порча, от которой надо бежать. Эти ее родичи, они, наверное, от них, от их… да я понимаю, но мальчик не смог жить в их доме дольше нескольких месяцев. Мы хотели переехать в Утху насовсем, жизнь в республике очень дорога, а потом началась усобица, а Сиромаху становилось все хуже. Признаться, я думал, пройдя испытание, мы очистим и его и себя, но ошибся. Мы покинули дом родных моей жены, но и это не спасло сына, тратили деньги на жрецов и волхвователей, лекарей и… все впустую. Мне не нашлось места в Утхе, пришлось перебраться сюда.

– Ты проповедник? – вдруг спросил Мертвец. Не ожидавший такого вопроса мужчина только растерянно кивнул.

– Был. Меня не очень-то и встречали, ни там, ни тут. Ты знаешь, что Урмунд не признает бога огня не только высшим, но даже равным другим божествам, нет, тамошние жрецы относят его к местным божкам, локусам… мерзость какая.

– А почему решили отправиться в Реть?

– Тамошний монастырь даст успокоение нашему мальчику. В его библиотеке есть «Книга сочтенных теней», это сочинение принадлежит древнему ведуну и первому жрецу бога огня в Рети преподобному Лагиру. Не буду рассказывать о величии этого человека, узнаете сами, коли захотите, скажу лишь, что эта книга и только сможет помочь Сиромаху. Там наверняка среди имен проклятых существ есть и имя того, кем одержим мальчик. И тогда можно провести обряд изгнания проклятого демона.

Сиромах дернулся, услышав слово «демон», но не произнес ни слова. Мать подошла, положила ладонь на лоб ребенка, подняла голову и дала попить отвара. Мальчик пробормотал что-то, точно в полусне, и снова упал на подушку.

– Он скоро очнется, – тихо произнесла она. – Тогда можно и ехать.

– А обозчики не взяли нас, как увидели его вот таким. Сколько я ни просил их подождать, напротив, спешили уехать, – и наконец, сам себя оборвав, спросил: – Ты согласишься отправиться с нами?

– У меня есть одно условие, – произнес Мертвец негромко. – Мне нужно по дороге убить одну ведьму, она живет недалеко от города. Если вас это не покоробит.

– Покоробит, – ответил муж.

– Но ты ведь справишься, – вставила жена. – Ты нужен нам, наемник.

– И ты благородно согласился, – Жнец усмехнулся. – Считай, их будешь по дороге кормить, когда деньги кончатся. О тебе балладу бы написать, жаль за столько лет я не научился. Хотя от стольких душ почерпнул умения и познания в языках, но вот ведь, ни одного гусляра!

– Ничего, в Урмунде скоморохов полно, с них и возьмешь. А как вернешься, споешь. – Колдун неожиданно помрачнел. Мертвец подошел ближе, сел рядом на кровать.

– Мне придется отплыть в республику, – тихо произнес Жрец. – Я чувствую, скоро меня призовут туда. Что-то случится, я не знаю, не то войска свергнутого консула одержат победу и подойдут к столице, не то напротив…. Иногда странно, насколько мне все равно. Но знаешь, – снова переменяя тон, произнес Жнец, – я постараюсь найти душу гусляра. Хотя бы ради тебя. Ведь это не последняя наша встреча.

– Ты думаешь? – с некоторым сомнением в голосе спросил наемник. Колдун кивнул, улыбнувшись. – Чутье подсказывает?

– Возможно и так. Мы с тобой схожи, а такие люди не могут не пересекаться. Да и потом, на уме у нас одно и то же. Кстати, не забудь про ведьму, тебе ж кормить эту семейку придется. Пока до монахов доберетесь. У них хоть лошади есть?

– Возок, который жена одолжила у брата. Лошадь прилагалась, – помолчав, наемник прибавил. – Да, найду я ведьму, за сто пятьдесят монет. Не переживай так, у меня найдется чем ее взять.

– Не сомневаюсь. Ты ведь, верно, не один час свой меч красной серой с наперстянкой полировал, прежде чем со мной встретиться. Думаю, и стекла для глаз и раствор для ножа найдутся… – помолчал и прибавил: – У меня странная мысль промелькнула. На днях исполнилось двести лет, как я в роли Жнеца существую. Не хотел говорить, но такая круглая дата… она заставляет задуматься. Дольше меня никто Жнецом не был.

– Так вот почему… зря молчал.

– Может и зря.

Оба посидели в тишине, не глядя друг на друга, уставившись в хорошо настланный дощатый пол, без швов, без заусениц; в неярком свете солнца, пробивающегося сквозь тонкую пелену облаков, он блестел будто лакированный. Комната располагалась на последнем этаже, так что из окна виднелись крыши соседних домов, много красной черепицы и, если высунуть голову и посмотреть влево, остатки старого крепостного вала, от которого осталось только несколько десятков сажен склона, заросшего тальником и осинником, едва ли напоминающего о том, что двести лет назад Утха и носила другое имя, и имела другую историю.

– Как говорят в Урмунде, трое составляют собрание. У нас с тобой у обоих урмундские привычки и воспитание, вот только я еще застал царство, а ты только республику. Хотя разницы не так много, как видится.

– Я еще много путешествовал, особенно после армии.