Кирилл Берендеев - Поход Мертвеца

Странно, что здесь нет стаи, нет волков, с безумной яростью кидающихся на людей. Мертвец вспомнил, как проезжал мимо трупов, пролежавших три-четыре дня, уже начавших гнить, но не тронутых падальщиками. Может, только собаки, животные домашние, привыкшие к живому и мертвому человеку, способны напасть. Или лишь в безвыходных положениях зверь напитается обездушенной человечиной? Что там говорил проповедник? Но ведь он тоже где-то прочел, какой-то рассказ, кто знает, насколько он правдив. В жизни приходилось сталкиваться с таким, что никакие рассказы не в состоянии описать, никакой полет мысли автора придумать. Вот та же ведьма, можно лишь гадать, что именно буйствовало в последние мгновения жизни у нее в подвале, почему она ушла в лес и зачем ей понадобилась и эта связь с неведомым чудовищем и верные рабы…

– Это здесь, добрались! – крикнула Байя, завидев молитвенницу. – Здесь должна быть дорога, мне рассказывали, храм покровителя пути строят возле старого Ретского тракта.

– А где он? – крутя головой по сторонам, спросил Мертвец.

– Да вот же, вот, ты проехал.

И верно, буквально в полусотне саженей от молитвенницы находился едва заметный съезд. Наемник прискакал и спешился, на узкой дороге, засыпаемой снегом, не так просто развернуть возок, пришлось выбраться всем и толкать вручную. Зато лошади будто избавление почуяли, да и дорога оказалась получше видна, видно, ветер, круживший над лесом, а затем и в лесу, здесь предпочел не мучить путников, а дуть лишь в одну сторону, противоположную их странствию.

Лошади заспешили, но ухабистая, с частыми повалами дорога разбежаться шибко не давала, приходилось сдерживать шаг и поглядывать окрест. Когда стемнело, кобыла Поведа ударилась под снегом о гнилую березу и захромала, пришлось остановиться, перевязать ногу, наложив прочную согревающую повязку и привязать за уздечку позади возка. Теперь ехали след в след за наемником, около двух часов продолжалась безмолвное путешествие, пока Байя не подняла руку и не тряхнула мужа. Ведунья почувствовала, что черный лес, едва не погубивший их, остался позади, а теперь, вот с той поляны, простирается бор куда спокойней, приветливей, вернее, просто равнодушней к проезжающим. Лес, он такой, понять его непросто, надо жизнь положить, чтоб разгадать все его загадки. Да что лес, всякое место на земле может быть либо гиблым, ну как та же Утха, либо светлым, как монастырь в столице Рети. А меж ними пространство обычных, ничем не примечательных земель и таковых очень и очень много. А некоторые земли, бывает, прежде светлыми, но потом темнеют людским сглазом, пороками, или, напротив, высветляются…

– И как там люди живут и не замечают? – скривился наемник. – Я столько в Утхе прожил, и все ничего.

– Ты был ранен, да и по природе своей нечувствителен. К тому же гиблые места для слабых людей видятся чуть не блаженными, заманивают их в себя и губят, – вместо супруги произнес проповедник. – Таковые они становятся не сами по себе, не волей небес часто, но людскими пороками. Утха – вот самый чистый пример, просто выжимка нечистоплотности и мерзости человечьей.

– Только потому, что вас лишили дома, а тебе не дали проповедовать?

– Я и не проповедовал, что толку, хотя нет, поначалу…

– Я понял.

– Нет, ты не понял, наемник. Места не определены богом, иначе было б легко их найти и отметить и либо сторониться, либо поспешить к ним. Иные движутся вслед за небесами, только куда медленнее, пропадают и появляются снова, и только сочтя знаки небесные можно постичь, где остановиться спокойно, а где ехать на рысях. Жена моя тебе говорила, – укоризненно продолжил он, – а она ох как чутка в этом.

– Лошади надо говорить, не мне, – буркнул наемник. Байя высунулась из возка, сказав, чтоб перестали обижать друг друга, и пригласила посидеть, погреться над сбитнем.

– Сынок наш в себя приходит. Раньше ледяной был, будто мрамор, а сейчас тепло ему, и дышит ровно. Дай бог, все сойдет скоро. Возьми кружку, наемник, выпьем за здравие нашего единокровного, души нашей.

Выпили, закусив вяленым мясом и хлебом. Байя разлила еще. Тепло побежало по жилам, кровь заструилась быстрее.

– Верю, непросто будет, но все случится как надобно, – тихо произнесла женщина, поглаживая смоляные кудри Сиромаха.

– Я не… не дам… – прохрипел неведомый устами мальчика.

– Дашь, куда ты денешься, – ласково произнесла она, – не твоя это земля, не тебе и властвовать.

Голос не ответил, сам ребенок, вздрогнув, распрямился, вздохнул глубоко, погружаясь в целебный сон.

– Уходит, – улыбнувшись, проговорила она. – Вот и уходит, даст бог, к утру я его наговорами совсем загоню, в самые пятки. И будет наш сын снова здоров и весел, как прежде. И доберемся спокойней и без всяких трудностей. Кроме тех, что предстоят, конечно, – спешно добавила она. – Главное, мы их знаем и ждем, а еще важнее, что сын обретет покой и веру и станет тем, кем должен стать.

– А что за трудности и напасти, я могу знать? – Байя головой покачала.

– Нет, наемник, если скажем, не сбудутся, другие придут. Мы к этим приготовились, их ждем, знаем, непросто, но все ведь получится у него. – Повед подал ей руку, она крепко сжала ее. Чета долго молча сидела подле постели сына, ничего не говоря. Чувствуя, что раскисает, наемник выбрался наружу. Немного погодя, за ним последовал Повед.

– Вы с Байей столько толковали о будущности Сиромаха. Ты уже увидел его или это предположения? Или знаки?

– Можно сказать и знаки. Да разве сам не понимаешь? – удивленно произнес проповедник. – Ведь изначально они в глаза кидались. Мне к ногам прибило корзину, которая путешествовала, не как в сказках, раз и на нужном месте, но дня два-три по бурной реке. Тот городок с лихорадкой, где жители гибли сотнями, он в самых верховьях реки находился, миль двести от нас, а то и больше. Ретичей там – может, только она одна, истинная мать Сиромаха, упокой боже ее душу. А как Байя мечтала о сыне, о продолжателе рода, о… да что тебе говорить.

– У меня была семья.

– Не поймешь, – продолжил Повед. – Матерью надо быть, чтоб жаждать и не получать и вдруг обрести в тот миг, когда меньше всего того ожидаешь. И вот так бояться за него, ждать каждого нового раза. Поить и кормить с ложечки и снова и снова загонять проклятого демона в бездну, откуда он снова будет приходить и мучить. Надеяться и верить, что вот этот знахарь, жрец, гадатель сможет помочь, но нет, снова не он, и не отчаиваясь, искать, искать, пока знак не укажет на тебя.

– Я не лекарь, – Мертвецу вдруг странная мысль в голову пришла. – А вот Жнец, он некромант, он может увидеть демона.

– И сожрать душу? Ты думай о чем говоришь, наемник. – Мертвец вспомнил убитых строителей храма и замолчал. – Вот то-то и оно. Будь в Утхе другой некромант, посильнее того, что я встречал, шута горохового, я бы к нему обратился, все бы отдал, лишь бы имя узнать. Теперь только в Метох, там храм, там книга. Там судьба моего сына. Оттуда он пойдет.