Дарья Беляева - Болтун [СИ]

— Не убивайся так, — сказала она Адлару совершенно механическим голосом, а потом спохватилась.

— Прошу прощения! Император Аэций! Императрица Октавия! Мы как-то совершенно не ожидали вас увидеть!

Голос ее выражал больше радость, нежели волнение, и это мне понравилось.

— Такая часть для нас, — сказал Адлар. — У нас как раз ужин! Я накрою для вас стол! То есть, стол уже накрыт, поэтому я поставлю для вас приборы!

Он выглядел удивительно комичным в своей суетливости. Октавия умудрялась улыбаться вежливо, я же едва не смеялся.

— Простите его, — сказала Марта. Ее светлые волосы были забраны в высокий хвост. — Он и в целом-то нервный.

В ней была, несмотря на усталый и небрежный вид, подкупающая стабильность. Она скинула пепел в вазу и прижала палец к губам, кивнув на Адлара, возящегося за приоткрытой дверью кухни.

Я засмеялся, а Октавия осторожно, незаметно ущипнула мою ладонь.

— Большое вам спасибо, — сказала Октавия. — Дело в том, что мы решили отдохнуть, однако наша машина сломалась.

Я сказал:

— Возможно, она и сломалась, не знаю, что с ней сейчас, ведь она нам больше не принадлежит.

Октавия посмотрела на меня, а я на нее, но мы не успели прочитать друг друга, потому что Марта сказала:

— Да ладно! Чтоб меня дыра в мире сожрала! То есть, ужасно! Надо пойти в полицию, пусть с этим сделают что-то. А пока можете пожить у нас.

— Нет, спасибо, мы здесь проездом, — сказал я. — Скоро двинемся дальше. Но это приятное приглашение. И мы точно не откажемся переночевать.

Через пять минут мы сидели за столом. Другой стол, другая скатерть, другие тарелки. Я ничего не узнавал, разве только стол, стоял точно так же, как и тот, что был здесь прежде. Может, это было провидение, а может в нашей кухне просто негде было разгуляться пространственной фантазии.

Адлар все время подливал Октавии чай, а она была слишком вежлива, чтобы его остановить. Стоило хоть капле коснуться скатерти, как он тут же вытирал ее салфеткой, а каждую крошку он собирал в специальную миску. Это, в отличии от прочей суеты, казалось его повседневной привычкой и не вызывало вопросов. По крайней мере, у меня.

Марта курила за столом, и я решил, что мне тоже можно. Еще здесь была маленькая девочка, когда я спросил, как ее зовут, она ответила, что ее имя Герди. Она была в равной степени похожа на Адлара и Марту, было ей, наверное, лет восемь, и она изредка и с некоторым опасением посматривала на телевизор.

Мы узнали, что Марта пишет детские книжки, и что сейчас она работает над историей сказочных мышей, живущих в кладовке и считающих лужайку вечнозеленым лесом. Октавия то ли заинтересовалась, то ли просто очень аккуратно поддерживала разговор, а я попросил дать мне почитать ее книги, потому что не понимал, как иначе о них поговорить.

Так я получил в подарок цветастую книжку с автографом автора и свой автограф оставил на другой, точно такой же, которую вернул ей.

Адлар был чиновником не самого низкого ранга и, судя по тому, что мы обсуждали, неплохо разбирался в своем деле, касавшемся жилищных условий в пригороде Треверорума. Я видел, как удивлена Октавия, хотя никто другой бы этого не заметил. Люди с явными отклонениями, каждую крошку считающий Адлар и Марта, явно страдавшая от тяжелой бессонницы, талантливые и любящие свое дело.

Она знала это обо мне и наших детях, но чужие варвары до сих пор не были для нее такими же, как все другие люди.

— Спасибо за книгу, — сказал я. — Мой сын любит книги. И мы с Октавией подумываем завести еще одного ребенка.

Под столом мне тут же наступили на ногу, но Марта сказала просто:

— Я думаю, одного мне хватит. Легче написать сотню книг для чужих, чем вырастить одну свою.

Марта поцеловала Герди в макушку, и та засмеялась. У нее были два задорных светлых хвостика и россыпь веснушек на носу, намного больше, чем у Октавии, и были они ярче.

Она снова посмотрела на телевизор, замолчала. Я спросил ее:

— Что там не так?

— Лягушачий король из телевизора говорит, что меня заберет и проглотит.

— Лягушачий король? — спросил я с интересом.

— Он живет в телевизоре, когда он не работает.

Октавия чуть покраснела, но Марта и Адлар совершенно не стеснялись дочери. Я сказал:

— Понятно, — я потянулся к тумбочке, на которой стоял телевизор, взял пульт и нажал на кнопку. Шел какой-то мультфильм про потерявшегося песика, Герди тут же сосредоточилась на нем. Я спросил ее, что она любит делать, и Герди ответила не сразу.

Октавия больше говорила со взрослыми. Странное дело, но чужие дети смущали ее, хотя она безумно любила своих. Ей удавалось ладить с детьми, но она отчего-то не хотела.

Некоторое время Герди наблюдала за бегом пса по нарисованному Городу, а затем обернулась ко мне и сказала:

— Я люблю печь пирожные. И делать цветы из крема.

Тогда мне в голову пришла идея столь прекрасная, что я не смог дотерпеть до конца ужина, и еще прежде, чем подали пирог с ревенем, я достал чековую книжку из кармана пиджака. Она не промокла, благодаря чехлу, однако ручка писать отказывалась.

Я дождался, пока Адлар принесет мне ручку. Он надолго задержался в кабинете, где вышиб себе мозги мой отец. Наверное, выбирал ручку. У Адлара уж точно было множество вариантов.

— Здесь есть хорошее место для хорошего термополиума. Выкупите его и отремонтируйте на эти деньги, если малышка не передумает. А если передумает, потратьте их на то образование, которого она пожелает.

Но я все же надеялся, что она вправду захочет вернуть мне кусок прошлого. Я сказал:

— «Сахар и специи». Так должен называться термополиум. Там даже есть вывеска, просто она сломана. Тут недалеко. Завтра я вам покажу.

Адлар долгое время не соглашался, но Марта сразу же взяла чек, так что это было чистой формальностью, кроме того очень красочной, потому что Герди с визгом носилась по кухне утверждая, что у нее будет свой термополиум, пока Марта не поймала ее и не посадила себе на колени.

Я сказал:

— Но у нас с Октавией есть маленькая просьба.

Октавия чуть приподняла брови, но ничего не сказала.

— Мы хотим переночевать в подвале. И дайте нам фонарик.

Казалось, Октавии понадобилась вся ее выдержка, чтобы кивнуть. Такое простое действие, подумал я, а сколько усилий.

Стало тихо, затем Адлар встал из-за стола, сказал:

— Я перетащу туда матрац!

— Я помогу.

Подвал использовали так, как и полагается людям с излишком пространства и вещей, это был склад старья, которое уже нельзя было использовать и еще нельзя было выбросить.

Я увидел манеж, из которого давно выросла Герди, батарею старых зонтиков, целые коробки с вещицами, которые выжило время, старенький белый холодильник и гору одежды на кресле без одного подлокотника.