Дарья Беляева - Болтун [СИ]

И я сказал:

— Спасибо тебе, Дейрдре.

Она сидела молча.

— Я понимаю, что мне надо идти. Только вот мне совсем нечем тебе заплатить.

Еще некоторое время она рассматривала меня, а затем повалила на кровать и села сверху. Оседлав меня, она провела руками по моему лицу. Она была абсолютно обнажена, и если прежде я считал это само собой разумеющимся, то при столь близком контакте, она ожидаемым образом меня возбудила.

Дейрдре откинула вуаль со своего лица, и я увидел два длинных шрама, рассекавших ее щеки. Они не показались мне уродливыми, скорее меня расстроила ее боль. Я проникся к ней самыми нежными чувствами, ведь Дейрдре спасла меня.

Я сам поцеловал ее и, думаю, моя искренность была решающим моментом.

Дейрдре, которую теперь ты знаешь под другим именем, была первой женщиной, с которой у меня случилась физическая близость. Это были удивительные отношения — я хотел ее и испытывал к ней нежность и симпатию, но в то же время я никогда не ощущал к ней никакого романтического влечения. Дружеские чувства и физическая любовь — этого было в избытке, однако мы никогда не были любовниками в исходном смысле этого слова. Она очень хорошо умела держать баланс.

Теперь Дейрдре говорила со мной. Она была очень умной, могла буквально цитировать прочитанные книги. Казалось, она готова была на все ради знаний. Мы говорили о том, что я читал, и она рассказывала мне еще больше. Она словно знала все на свете. Дейдре была сокровищницей, из которой я, жемчужина за жемчужиной, вытаскивал разгадки, которые волновали меня с самого детства.

Почему трава зеленая? Каким образом появляются горы? Как мы слышим?

Однажды я все-таки спросил, почему она не выгонит меня, и Дейдре ответила:

— Ты здоровый, красивый и сильный. Почему ты считаешь, что отплатишь мне, исчезнув?

Оказалось, все это очень простые вещи. Я помогал Дейрдре по дому, чинил что-нибудь, сидел с Мэйв (теперь ее зовут Регина), когда Дейрдре отлучалась и проводил с Дейдре ночи, по крайней мере те, в которые она чувствовала себя одиноко. У Дейдре была особенная, растревоженная чувственность, и она использовала мужчин не меньше, чем они использовали ее. Она готова была утолять свою жажду всегда или почти всегда, так что это могло показаться болезненным. Она учила меня доставлять ей удовольствие, так что, в конце концов, я был только ее игрушкой, ничего удивительного в том, что секс наш не имел никаких романтических коннотаций.

Мне он, однако, нравился. Я обнаружил в себе некий потенциал к плотской любви, и оказалось, что впервые ее попробовав, я тут же изголодался.

Думаю, это был спокойнейший период в моей жизни за долгое-долгое время. Месяца через три появился Дарл. Он пришел, когда Дейрдре не было дома, видимо, у него имелся ключ. Дарл переступил через Мэйв, словно это была одна из вещей Дейрдре, а не живой ребенок.

— Бертхольд! — сказал он, словно мы расстались пять минут назад. — Надо же! Я думал, ты все.

Он присвистнул.

— А ты, оказывается, пока держишься! Ничего себе, а? Серийный убийца и секс-игрушка для проститутки. Теперь это я — хороший мальчик, а ты — порочный.

— Что? — спросил я, не вполне понимая, как реагировать. Но Дарлу, казалось, было абсолютно все равно. У него не было никакого чувства времени, он словно продолжал разговор, который мы никогда не заканчивали, поэтому ощущение от него было абсурдное.

— Ты думаешь, она не посмотрела в твой чемодан?

Мэйв протянула ко мне руки, и я взял ее на колени. Коготки у нее были совсем мягкие. У новорожденных ведьм они очень нежные, но к трем годам твердеют окончательно, что забавным образом соответствует знаменитому кризису трех лет, так что Дейрдре обещала, что пройдет немного времени, и я увижу, как Мэйв проклинает людей направо и налево просто от недостатка конфет.

Я не говорил Дейрдре, что не планирую оставаться у нее так долго. Хотя мне не хотелось ее покидать, и она была не против моей компании, когда-то эта спокойная жизнь должна была закончиться.

Слова Дарла убедили меня в том, что все почти случилось. Я только не понимал, почему Дейрдре терпела меня так долго.

— Не переживай, думаю ей так отчаянно нужна няня, что она тебя не выгонит, — легко сказал Дарл.

— Почему ты отправил меня именно к ней?

— Потому что знал, что по моей просьбе она тебе поможет. Если честно, я думал ты не дотянешь. Не расстраивайся, вряд ли она выбросит тебя, как котенка.

Дарл был хорошо одет и чуточку пьян. На руке у него блестели хорошие часы. В этом был весь Дарл, моя Октавия, он легко наживал богатство и легко спускал его. Деньги не были для него ценностью сами по себе, скорее ему нравилось проворачивать нечто незаконное, а затем приобретать трофеи, напоминавшие об опасных делах.

Но проходило время, и Дарл оказывался в беспросветной бедности. В следующие два года, которые я провел у Дейрдре, я видел его лучшие и худшие моменты. Он никогда не терял расположения духа, являясь к Дигне избитым до полусмерти или в обносках, но и не проявлял заносчивости, когда приезжал на очередной машине (они сменялись часто, так как были добыты нечестным путем). Он жил в ритме комфортном ему, и от великих падений легко переходил к взлетам.

Думаю, Дарл мог бы стать известным человеком, однако вся его деятельность была сосредоточена на делах, традиционно остающихся в тени. Из его рассказов казалось, что он занимался всем, что когда-либо было незаконным и неприемлемым в современном обществе. Контрабанда, порнография, азартные игры, продажа оружия, наркотиков, даже людей и, в редких случаях, их частей, рэкет. Дарл называл себя аферистом безо всякой специализации, ему было интересно все. Он всегда находился в ожидании чего-то нового, у него были не только планы, но так же и планы планов. Думаю, я в полной мере понимал всю трагическую подложку этой суетливости, и поэтому Дарл относился ко мне с легкой неприязнью. Я знал контекст, в котором он делал это, я понимал, что больше всего на свете он боится остановиться и почувствовать себя мертвым.

И хотя мне никоим образом не хотелось напоминать ему об этом, Дарл сам никогда не забывал, как я получил свое знание. Дарл, похоже, считал, что проявил минутную слабость, но не мог расстаться со мной, как с сентиментальной вещью из детства. Он прекрасно осознавал глубину своего раздражения на меня, однако на самом дне его души были великодушие и милосердие, позволившие мне выжить, и я был ему благодарен.

В конце концов, Дарл мог естественным образом бросить меня безо всякой поддержки, однако он дал мне шанс, и в этом поступке, в принципе ему не свойственном, была доброта человека, способного простить мне знание его сокровенной тайны.

Ты, моя Октавия, наверняка думаешь, что Дарл совершенно чудовищный человек, и удивляешься, каким образом мне пришла в голову идея назвать в честь него сына. Хотя попытка и провалилась, я все равно считаю, что Марциан достойно носил бы это имя. Как бы мы с тобой чувствовали себя, если бы знали, что где-то на земле ходит человек, знающий самую нашу большую и беззащитную, смертельно опасную тайну? Одним словом, этот человек мог бы раздавить наши с тобой жизни и лишить нас всего.