Дарья Беляева - Жадина [СИ]

Ночные существа, к которым несомненно принадлежит народ Нисы, мечтают о самом светлом из дней. И хотя солнце не несет с собой опасность, каждому из них, наверное, хочется вспоминать, как это, когда свет касается тебя и не обнажает твою смерть.

Это очень понятное стремление.

Еще удивительно, что совершенно никто не ест на улице. Я и не понимал раньше, как много людей жуют на остановках, пьют кофе из картонных стаканчиков, делятся друг с другом орешками, покупают шоколадки.

Ничего этого под землей нет. Нет и продуктовых магазинов. Очень простые штуки, привычные настолько, что их не замечает никто. Однако, когда они исчезают, кажется, будто ты вернулся домой, а вещи переставлены кем-то, и не хватает чего-то важного, но ты не можешь вспомнить, чего.

А потом оказывается, что у тебя больше нет книжного шкафа или холодильника, или еще чего-нибудь, без чего жить никак нельзя, но считая статуэтки на полке, ты не сразу это заметил.

Вот какая история, и она очень неприятная.

В машине пахнет кожей и парфюмом, но в ней не хватает запаха самой Санктины, поэтому кажется, словно машина новая, только что купленная, и сели в нее в первый раз.

Юстиниан говорит:

— Отличная машина. И устроено у вас все интересно.

Санктина смеется, и смех у нее выходит звонкий, льдистый, но живой.

— Ты, наверное, ждешь экскурсии. Я ее проведу. В конце концов, я ненавижу радио.

Но некоторое время она молчит. Снова распахивает портсигар, закуривает вторую сигарету и уничтожает ее так же быстро.

Я вижу никотиновую зависть Офеллы, она крутит в руках свою розовую зажигалку с блестками, но не хочет спрашивать, можно ли ей закурить. Я надеюсь, что Грациниан всем понравится больше.

— Как она? — спрашивает вдруг Санктина. Голос ее становится мягче, подтаявшим льдом. Я понимаю, о ком она.

— Пишет книжки и занимается благотворительностью.

— Этого я и ожидала, — говорит Санктина, выпускает дым в зеркало заднего вида, так что за ним я пару секунд не вижу ее лица. А когда снова вижу, оно грустное.

— Она счастлива?

— Думаю, да. То есть, конкретно теперь не знаю, ведь я здесь, и она будет волноваться. Но вообще-то мы любим ее, а она нас.

— Это удивительно.

Мне кажется, что Санктина ревнует маму ко мне. Ведь мама теперь часть чего-то другого, отдельного от Санктины. Словно она думает, что связь между ними разорвана мной. Мне это неприятно, ведь я ничего не хочу рвать и портить.

— Вы знали, что это я?

— Я поняла не сразу. У нас было немного времени, так что мы бы все равно не изменили своего решения. Впрочем, твое сходство с ним очевидно, странно, что я не догадалась сразу.

Она не называет папу по имени, ведь он для нее больше, чем враг. Он забрал ее страну и ее сестру.

— Я бы не стала тебя выбирать сознательно. Но теперь, когда все случилось, я больше не жалею. Все к лучшему, мой дорогой.

— Как вы выжили? — не выдерживает Офелла. Это самый главный вопрос, но мне он кажется неловким. Взгляд Санктины в зеркале заднего вида на секунду замирает. Наверное, она видит отражение зажигалки в руках Офеллы.

Я вижу отражение ее взгляда, который тоже направлен на отражение. Смешно.

— Можешь закурить, — говорит она. — Хотя обычно я исповедую принцип «что позволено Юпитеру, не позволено быку», у меня хорошее настроение.

С Нисой мы разлучены, она сидит рядом с Санктиной, отклонившись чуть в сторону, так что ее в зеркале я не вижу. Я тоже прижимаюсь лбом к стеклу, пытаясь повторить позу, словно это сделает нас ближе.

Офелла закуривает, и удушливого сигаретного дыма в салоне становится больше, это перебивает запах новой кожи и мучительно-сладкого парфюма. Я чувствую, как больно становится в голове, и даже начинаю скучать по предыдущим ароматам. Но все это можно терпеть, если смотреть в окно.

Улица длинная, огороженная стенами с обеих сторон, как станция метро, но неизмеримо более широкая и освещенная хорошо, хотя и бездушно. Никаких деревьев здесь нет, оттого все пространство делается совсем искусственным.

Есть и еще кое-что, логичное и одновременно странное. Высоких домов нет. Жилых домов, в принципе, нет. Есть небольшие, низкие магазинчики, из тех, в которых навалено всякой всячины, а от тесноты в них быстро становится душно, но все равно интересно, поэтому люди могут торчать там часами.

Есть странные постройки, совсем небольшие, по размеру не превышающие средний сарайчик, черные, но нарядные, с позолоченными украшениями, дверьми с резными узорами. Я бы мог принять за дома их, но у меня не получается. Слишком уж они крохотные, семья там точно жить не будет. Или будет, но очень плохо и распадется из-за недостатка личного пространства.

Но зачем так старательно украшать эти постройки, если в них не живут люди? Технические здания редко делают очень красивыми. Санктина говорит:

— Это нижний Саддарвазех. Элитная часть города, принадлежащая, как вы понимаете, таким, как Ниса и я. Мы проезжаем самый скромный отрезок, фактически пригород. Дом здесь может позволить себе, скажем, чиновник.

— Даже если чиновник позволит себе дом, — говорю я. — То где он?

Санктина смеется.

— Посмотри вокруг. Это все дома.

— А людей с клаустрофобией вы отправляете в ссылку? — спрашивает Юстиниан.

Но Санктина не отвечает. Экскурсовод из нее не слишком хороший, думаю я. И понимаю, почему Ниса была в таком восторге от Империи. Несмотря на то, что Саддарвазех — чистый, ухоженный и далеко не бедный город, в нем нет ничего приятного.

Лишенное солнца пространство внутри и испепеляющий зной наверху, отказ от по-настоящему больших пространств внутри и огромная, безграничная пустыня снаружи — все это здорово и даже по-своему красиво. Подземельная, прохладная духота пленяет меня, однако жить здесь постоянно я бы точно не смог.

Наверное, люди гуляют в верхней части города. Здесь я вижу только тех, кто ждет своего транспорта и посетителей редких магазинов. Никаких скамеек нет, даже на остановках. Конечно, здесь, в основном, живут мертвые. Вряд ли они сильно устают, по крайней мере за Нисой я такого не замечал. И все-таки отсутствие привычных деталей производит на меня впечатление еще более унылое, чем отсутствие солнца.

Хотя его суррогаты пролетают над нами. Я вижу это, когда Санктина нажимает на кнопку, и крыша машины с мягким, механическим звуком отъезжает назад, обнажая пролетающие над нами светящиеся шары.

— Реализовано все весьма интересно, — говорит Юстиниан. — Вы ведь не часто проводите экскурсии людям из Империи?

— Нечасто, — Санктина касается сигареты кончиком языка, чтобы потушить, и выбрасывает ее в окно. — Но подземная часть города не секрет, который ты можешь продать журналистам, малыш. Официальная причина — перенаселение. В конце концов, Саддарвазех окружен пустыней.