Дарья Беляева - Жадина [СИ]

Они отчаянно голодны, и этот голод намного страшнее, чем тот, что одолевает Нису. Их тела разрушаются на глазах. Мне становится ужасно жалко этих существ.

Но я должен собраться. Да, Марциан, ты должен быть сильным и очень умным. А еще, желательно, быстрым. Когда я снова смотрю в книжку, слова там становятся ясными, а белые точки перестают путешествовать в черноте. Я запрокидываю голову и в светлом небе ловлю пульсирующие звезды. Я листаю книгу, нахожу их и там. Мне кажется, они начинают мигать быстрее.

Словно мой бог там, наверху, рад моему упорству. Я никогда в жизни не сдавал экзамен, но, наверное, именно это и ощущают люди, когда некто очень важный собирается оценить, как работает их голова.

Моя голова никогда не работала хорошо, но сейчас я ощущаю себя удивительно быстрым, не дочитывая слово до конца, перехожу к следующему и запоминаю их, словно учу песню или стишок.

Мне так легко, слова встают в ряд, и я еще не складываю их в предложения, но знаю, что и это смогу. Мой бог здесь, со мной, и он хочет мне помочь.

Наш бог заботится о нас. Многие люди считают, что у нашего народа нет надежного дара. Это неправда. Наш бог с нами и в нас, мы вечно едины, и он никогда не оставит меня. Меня накрывает ощущение абсолютного счастья оттого, что я все могу. Монстры расхаживают надо мной, мои друзья стоят на крыльце, тесно прижавшись друг к другу, и надо всеми нами забавляется бог-ребенок.

А для меня ничего невозможного нет. Если бы я был гением, так бы я ощущал себя, открывая нечто новое о мире или создавая произведение искусства.

Затем вдруг все становится очень обидно, словно я упал и больно ушибся. Слова кажутся бессмысленными, они не складываются друг с другом.

И с чего я только взял, что я — пророк и умница?

С чего я взял, что мой бог не подшутит надо мной? У меня есть вот какие слова: конец, кража, бездействие, слюна, кокон. Еще есть такие: нужда, изгой, подруга, помощь.

Все это части людей, ныне живущих и уже умерших, и тех, что еще будут жить. У всего есть смысл, но не для меня. Я не улавливаю его, хотя стараюсь. А может нечего и улавливать, может есть только шутка, потому что с мирозданием все давно кончено и делать уже нечего.

Только я в это не верю. Нужно быть смелым, чтобы понять, что все безнадежно, и ты проиграл.

Но еще смелее нужно быть, чтобы никогда не проигрывать. Я запоминаю слова и вижу, как загорается еще одна звезда. Открыв книжку, я натыкаюсь на нее почти сразу.

Правильность.

Я встаю с земли, поднимается облачко невесомой пыли, оно состоит из почти несуществующих частиц тел, принадлежащих существам, которые прежде были людьми. И тут без стука, жарким взрывом, в голову мою врывается мысль.

Лужица синих слюней.

— Чтобы помочь подруге, укради слюну изгоев, — говорю я. — Бездействовать нельзя, потому что это конец.

Звучит не то, чтобы намного осмысленнее разбросанных слов. Похоже на шутку, похоже на бред.

Но на светлом небе остается лишь одна звезда — правильность.

— Я все понял! — кричу я. — Нам нужна слюна изгоев! Она в коконе или вроде того! Понятия не имею зачем, но она очень нам нужна.

Я доверяю маме, папе, сестре, своим друзьям и своему богу. Что может быть проще?

Юстиниан стучит пальцем по виску, Ниса смеется.

— Ты еще раз чокнулся.

— Нет, — говорю я. — Только поверьте мне, я обещаю, что она очень нам понадобится. Бездействие, это конец. И мы должны сделать это очень быстро. Пока мы в минусовой реальности, мы сможем украсть кокон со слюной. Понимаете? Наверняка, он в лесу. Но нужно действовать, а не объяснять.

Я оборачиваюсь к ним, раскидываю руки и запрокидываю голову.

— Я абсолютно уверен в том, что это нужно. Мы достанем ее сейчас!

Они сомневаются, я знаю. Мне тоже было бы полезно сомневаться, но я уверен так, как никогда прежде. Я чувствую, как все правильно.

Когда я смотрю в сторону леса, мне становится жутко, оттого как темен он, и от тех, кто скрывается там.

Но если бездействовать, ничего не останется. Рано или поздно все станет пустым и холодным. Это гораздо страшнее изгоев.

Вообще-то я смотрю на лес без энтузиазма. Он темный, наполненный существами, которые пугают меня и против которых у меня нет никакого оружия.

Но если не сделать этого сейчас, то мы никогда не узнаем, может ли спасти положение лужица синих слюней. Вернее, кокон, который нам нужен.

Я иду вперед, к темноте и наполненности между деревьями.

— Ты идиот! — кричит мне вслед Офелла, голос у нее звенит от волнения. Я, абсолютно точно, да, но, в конце концов, я хочу помочь Нисе.

Только я не совсем глупый, я же понимаю, что мои друзья пойдут со мной, и что я подвергаю их опасности. Это решение, которое дается мне очень болезненным образом. Но мы в отрицательном слое нашего мироздания, и мы не знаем, как все остановить. Непростые решения — часть любого выхода, так говорит папа.

Я не слышу за спиной их шагов, но они оказываются рядом. Искажения, причиняемые миру и разуму здесь — всего лишь часть огромного ноля, которым является мир. Минус единица и единица плюс, все правильно и так, как надо в каждом из миров. Ощущение этой гармонии, словно все стоит на своем месте и прибрано там, где еще минуту назад был беспорядок, помогает мне справиться со страхом.

— Это сумасбродная идея, — говорит Офелла, но я молчу. Есть множество вещей, которые нам нужно сделать перед тем, как мир сломается.

— Но других идей, — говорит Ниса. — Справедливости ради, у нас нет. Никаких других идей.

А Юстиниан вкладывает мне в руку что-то тяжелое и ледяное. Я думаю, что это металл, а оказывается, что доска.

— Это зачем? — спрашиваю я. — Она уже ушла из леса, там ей не место.

— Тебе, — говорит Юстиниан. — Не место в обществе, мой маргинальный друг. Но ты мне дорог как память, поэтому я решил вручить тебе что-нибудь тяжелое. Офелла может стать невидимой, Ниса стремительна и зубаста, а у меня есть мой нож. Что есть у тебя?

— Нежелание бить палкой живых существ.

— Они не вполне живые, если тебя это утешит, — говорит Ниса.

— Мертвые, как ты?

— Нет. Умирающие.

И в этот момент, словно в фильме ужасов, режиссер которого очень хорошо учил композицию в университете, а больше ничего не учил, мы вступаем в лес. Я должен испытать ощущение, словно все это уже было, все повторяется, вот мы вчетвером, и лес, и то, что можно назвать страхом и решительностью.

Но такого чувства не появляется, потому что лес совсем другой. Вроде и густой — такой же, и такой же темный. Да только небо над нами светлое и сбоит, словно бы рвется помехами. В лесу никого нет, живности нет, нет птиц. Никто не ходит и не шуршит. Мы на обратной стороне мира. В коробке зверьки и птички, но если ее перевернуть, они все выпадут.