Дарья Беляева - Воображала [СИ]

Она воплощала все то, что привык игнорировать в женщинах наш народ — тайную силу и стремление к опасной справедливости, которую в полной мере могла помыслить лишь женщина.

Справедливость ведьм, мой родной, и ты это знаешь, не подобна той, что проповедуешь ты, мужчина. Она кровава и опасна, она воплощает один из базовых человеческих страхов, представление о том, что все в этой жизни возвращается.

И каждый будет наказан за то, что совершил.

Я читала о том, что их богиня — наказывающая и утешающая матерь, и меня брала жуть. Нет ничего страшнее матери, если смотреть с определенной точки зрения. Мать всевластна и абсолютна, она — целый мир. Оттого богиня ведьм так впечатлила меня.

Много лет спустя, когда я носила под сердцем твоего ребенка, и Дигна сказала мне об этом, между делом, словно у меня не было тайн, я вспомнила о ее страшной богине.

Я листала книгу, пока не наткнулась на пахнущую мятой зеленую, блестящую линию под словами «Царица Луна пребывала в темной тишине за краем неба, в вечной безлунной ночи смотрела сны».

Я взяла третью книгу. Она была прекрасна. Я даже не поверила, что это книга людей бездны. Алая кожа с золотым тиснением, где тонкий, похожий на гравюру узор сначала казался бессмысленно-красивым, а затем сходился в очертаниях удивительного луга, где сплетались цветы и насекомые. Книга была похожа на сборники сказок, напечатанные в прошлом веке. Орнамент из листьев и ягод по бокам кончался вензелями.

— Где ты все это достала?

— Вообще-то заплатила девочке из университета, и она принесла их мне. Так что я должна вернуть их к среде. Ничего особенно опасного. Кроме отметок ручкой, которые я сделала, подставив ее перед грымзой, которая там всем заправляет.

Сестра затушила сигарету, потом улыбнулась.

— Но это только начало.

Писание воров называлось «Книга красоты». Такое простое название на такой чудесной вещице, почти являющейся искусством. Я представляла себя читающей эту чудесную книгу за чашкой чая в саду. Даже ее вид вселял вдохновение.

На первой странице за красной строкой была тщательно выведенная заглавная буква, как в старых книгах. Я с жадностью прочитала: «Знали о ней только то, что забыли ее. Сладость сердца и крови нашей пробовала при рождении нашем. Любили ее, когда воспрянула в мире, и дары наши принимала со страстью.»

У меня было ощущение, словно я подглядываю за кем-то, словно смотрю на то, чего видеть ни в коем случае не должна. Чужие народы говорили о самом личном для них в этих строках, о сути их жизней, о величии их богов, а я была просто любопытной девочкой, никак не причастной к адресатам этих строк.

У меня был свой бог, и ему я была предана безраздельно, чужие же вызывали у меня жадный, но в то же время отстраненный интерес.

В самом конце обнаружилась подчеркнутая чернилами с синими блестками и черничным запахом фраза: «Пребывает за вратами, извивается и просит еды, наделенная красотою королева пчел. Бьется о твердь, когда голод становится нестерпимым, разделена на золотые ячейки и тесна внутри. Служили ей, чтобы любила нас, потому что любовь ее слаще меда, ибо она держит ее за порогом.»

Меня передернуло, я испытала инстинктивное отвращение. Хотя прежде я слышала, что воры поклоняются богине красоты, нечто извивающееся, испещренное ячейками и бьющееся о ворота не вызывало у меня ассоциаций с красивым существом, но в то же время ее красота славилась в тексте, и этот контраст казался мне ужасающим.

Я взяла последнюю книгу. В отличии ото всех предыдущих, она имела автора и, судя по предисловию, являлась этнографической работой. Книга называлась «Верования ослепленного народа: варвары и их бог».

В ней было несколько глав, посвященных традициям и устоям варваров. Первая касалась истории их бога.

«Варвары, если все-таки дают определение своему богу, называют его Поврежденным. Представляется, что это существо, состоящее из множества других существ, однако выяснить природу его частей не представляется возможным. Разум варварского бога, скорее всего, функционирует наподобие совмещенного разума ульев и муравейников. Варварские рассказы неясны и трудны для изучения, потому как обнаруживают в себе поражения мышления. Пример: червивая сотня проела глаза на небе. Подробные расшифровки записей приведены в конце книги.»

Я принялась искать слова, подчеркнутые ручкой, и нашла их. Желтая, пахнущая лимоном полоса была фундаментом для строк «Варвары говорят, что их бог — обратная сторона неба. Он подсматривает за миром сквозь звезды, но глаза его закрыты большую часть истории.»

Когда я отложила книгу, сестра спросила:

— Ты ведь поняла, почему я выделила эти цитаты? Можешь сказать похожую у нас?

И я легко процитировала по памяти:

— Он пребывает в инобытии по отношению ко всему, потому что все пустоты нашего мира не в силах вместить треть его истинной сущности.

— Да, — сказала сестра. Она подтянула к себе книги с осторожностью, которой не ожидаешь от человека, чиркающего в библиотечной собственности ручкой. Сестра достала из сумки тетрадку с бабочками, раскрыла ее, и я увидела записи, сделанные разными ручками, снабженные нарисованными в задумчивости сердцами, цветами и насекомыми.

Страницу короновала фраза «Дом богов».

— Трансрасовая теология? — спросила я. — Ты этим хочешь заниматься?

В принципе, в теологическом университете даже был такой факультет, о богах говорили свободно, и в то же время некоторые тайны хранили. Оттого трансрасовая теология с одной стороны перемалывала очевидное, а с другой — в ней были зоны умолчания, которые, собственно, и должны были являться центральными для сколь-нибудь настоящей науки.

Но что-то в записях сестры снова показалось мне опасным.

— Может быть, — сказала она, а потом принялась выписывать фразы из книг, одну за одной. Она меняла блестящие ручки с девичьим восторгом перед ними, и проходящий мимо мог бы подумать, что сестра ведет дневничок, посвященный мальчишкам и платьям.

Я смотрела на нее с волнением и чувствовала себя так, словно сестра болела. Одна эта мысль, невозможная и этим жуткая, заставила мое сердце скакать так громко, что за ним ничего было не услышать.

— Чего ты хочешь, Жадина?

— Я хочу, — она засмеялась. — Я хочу узнать, откуда пришли боги, и зачем мы им нужны.

И я подумала: она утонет, как Тит, ведь это запретное знание. Запретно даже думать об этом. Она потеряет свою жизнь. Мысль была по-детски глупая и такая же убедительная в тот страшный момент. Я подалась к сестре и обняла ее нежно и крепко.

— Зачем тебе это знать, моя милая?

— Затем, Воображала, что никто этого не знает. Если буду знать я, у меня будет весь мир!