Ева Фёллер - Потайная дверь [litres]

– Поздравляю, – сказала я подсевшим голосом. – Надеюсь, что вы будете очень-очень счастливы.

Это было сказано совершенно искренне, но Ифи восприняла это как-то неправильно. Она покраснела и отвела глаза, а Джордж принялся мяться с явными признаками угрызений совести:

– Анна, дорогая, бесценная… – Ифи ткнула его локтем в бок, и он осёкся, чтобы потом – уже осторожнее в выборе слов – продолжить своё заикание: – Миледи, я очень надеюсь, что моё обручение с леди Уинтерботтом вас никоим образом не задело и не травмировало, а если это всё же случилось, то я поистине безутешен, поверьте мне!

До меня не сразу дошло, понадобилось несколько секунд, чтобы я поняла, о чём это он. Как видно, он боялся, что я чувствую себя жестоко обманутой и брошенной им, ведь он за мной ухаживал, а потом вдруг надел обручальное кольцо на палец Ифи.

Я тайком поглядывала на собственное обручальное кольцо, подавляя улыбку. Джорджа бы только ранило, скажи я ему сейчас, что у нас с ним так и так ничего бы не вышло. Принимая во внимание его мужскую гордость, я изобразила умеренную грусть:

– Честно говоря, это обручение для меня явилось полной неожиданностью. Вы мне очень симпатичны, Джордж, потому что вы искренний, тонкий человек.

Обе мои фразы – взятые по отдельности – были чистой правдой, хотя, разумеется, никак не были связаны одна с другой. Но Джордж выстроил именно эту взаимосвязь и со всей очевидностью мучился, ища нужные слова в своё оправдание. На сей раз тычок в бок получила я – Себастьяно, видимо, счёл, что я немного переигрываю. И я лихорадочно продолжила:

– А поскольку вы такой утончённый человек, я вдруг подумала, а как вы смотрите на то, чтобы поучаствовать в фонде Фоскери.

– Фонд Фоскери? – эхом повторил Джордж. Его толстощёкое лицо вытянулось в гримасе недоумения.

– Вы же, наверное, уже слышали, что мы собираемся снова уплыть в Карибику. Поэтому мы продадим наше имение в Лестершире и уже подготовили для этого всё в нашем банке у Ротшильда и сыновей.

Это не потребовало от нас слишком больших усилий – убедить Хосе и получить у него разрешение на продажу. Он понял, что такие большие деньги лучше вложить в хорошее дело, ведь союз стражей времени заканчивал свое существование.

– На эти деньги среди прочего будут построены дом для сирот и школа в Ист-Энде. И жильё для фабричных рабочих. Было бы красивым жестом с вашей стороны тоже поучаствовать в этом фонде, Джордж. – Я выждала короткое время, чтобы мои слова дошли до него, и добавила: – Вы даже представить не можете, как высоко можно поднять этим свой престиж. И самому пожертвователю это даёт неповторимое чувство.

– Вы на меня совсем не держите зла из-за Ифи? Фонд… ээээ… пожертвования?.. – Выражение лица Джорджа колебалось между облегчением и скепсисом.

Ифи слушала нас, сощурившись.

– Какая оригинальная идея! Джордж, мы могли бы задать в свете совершенно новый тон и стиль! Альтруизм высшего общества! – Глаза её загорелись. – Я могла бы пожертвовать что-нибудь из моих мехов. А ты мог бы купить детям твоих рабочих новые башмаки. А на Рождество – ромовый пунш на всех!

– Если стоит задача произвести впечатление, то можно пойти и на большее, – озадачила их я. – Джордж владелец нескольких фабрик, он мог бы…

Но Ифи перебила меня, фонтанируя идеями пожертвований, которые главным образом вращались вокруг того, чтобы почистить свой плательный шкаф ради благих целей, а для бедных детей Ист-Энда напечь кексов. Слов нет, она была просто прирождённая чарити-леди. Принцип «делай добро и говори об этом» был как будто специально создан для неё. Запуганный Джордж сидел рядом и только кивал на всё, что она предлагала.

Мимо нас хотел проехать почтовый экипаж, но мы загородили дорогу. Почтальон нетерпеливо дул в свой рожок. Себастьяно подал Джерри знак ехать дальше.

– Бай-бай! – крикнул он Ифи и Джорджу. – Счастливо оставаться!

– До скорого! – крикнула в ответ Ифи.

Джордж сдержанно помахал, и потом мы свернули за угол.

– Пока! – тихо сказала я, хотя они больше не могли меня слышать.

– Вот и всё, – пробормотал Себастьяно. – А теперь – только домой!

Мне уже не терпелось вернуться в 2013 год, однако худшая часть мне ещё предстояла – попрощаться с Джерри. От этого прощания я не могла уклониться, да и не хотела. Уже когда мы выходили из экипажа, на глаза мне навернулись слёзы, но не успела я приступить к моей заготовленной прощальной речи, как Джерри уже снова вскочил на облучок и ударил лошадь кнутом.

– Джерри! – в недоумении крикнула я, но он с мрачной миной уже умчался прочь, да так быстро, что с головы у него слетела кепи, и его рыжие волосы трепетали на ветру.

– Оставь его, – сказал Себастьяно. – Ему не легче, чем тебе, поверь.

– Но я же хотела ему сказать…

– Он и так знает всё, что ты хотела ему сказать.

Я вытерла мокрые глаза, растерянно глядя вслед одноконному экипажу, который катился по Джеймс-стрит, набирая скорость.

После этого у нас оставалось не так много времени. Хосе и мистер Стивенсон уже запустили паровую машину, улучшенную и оснащённую несколькими дополнительными устройствами. Мистер Стивенсон собственноручно кидал в топку уголь, а Хосе выставлял на приборной панели режим.

– До свидания, мистер Стивенсон, и большое спасибо за всё! – крикнула я, силясь перекричать шум работающей машины. Он лишь кивнул и, вспотевший, продолжал ворочать лопатой. Лицо его было счастливым и довольным, он был целиком в своей стихии.

Хосе в клубах пара жестом подозвал нас и положил руку на один из выключателей. Мы стояли под красной металлической рамой, которая уже начала светиться по краям. Себастьяно обнял меня, он хорошо знал, как я боялась этого момента перехода. С тех пор как я увидела, что в глубинах четвёртого измерения нас подстерегают поистине страшные вещи, мой страх только усилился. Я могла бы спросить у Хосе, где граница между моими кошмарами и реальностью, но меня удержала от этого инстинктивная боязнь. Может, лучше было оставить другим последнее знание в этом вопросе. Это как с чудовищем под кроватью: пока остаётся возможность считать его продуктом собственной фантазии, его боишься меньше, чем настоящего монстра.

Мерцание превращалось в белое слепящее свечение. Грохот поршней уплотнился до громового крещендо и в конце концов взорвался уничтожительным хлопком. Мир вокруг меня раскололся, и я провалилась в ледяное, бездонно-чёрное ничто.

К счастью, переход тут же миновал, и у меня не осталось на этот раз даже головной боли. Мы очутились в примерочной кабинке бельевого бутика. Продавщица испуганно оглядела нас, когда мы внезапно вывалились из-за занавески, но не успела она сказать и слово, как мы уже выбежали на улицу.