Джеффри Карвер - Похититель детей (сборник)

Выглядела она безропотной, запуганной, жалкой. Могурн, скалясь, наклонился к начальнику службы и незаметно вынул из заднего кармана — лишь настолько, чтобы начальник мог различить — цилиндрик паллиспа. Начальник, кивнув, знающе подмигнул. Прежде чем разойтись, они хлопнули друг друга по рукам, и в момент соприкосновения что-то, блеснув, перекочевало из ладони в ладонь. После этого Могурн подошел к ней, Джел, — разнесчастного вида риггеру, — стоящей в вестибюле. У Джел, наблюдавшей за происходящим, похолодело внутри: она увидела, как медленным движением к ней поворачивается лицо той, тогдашней Джел, изумленной внезапным ощущением тепла, дружеской симпатии.

Взгляд Джел ожесточился одновременно с тем, как она увидела холодное презрительное отчуждение на лице Могурна, обрекающего ее на рабство, обусловленное паллиспом. Ею овладела ненависть, ненависть при одной лишь мысли об этом человеке. Обида и гнев запылали в душе.

Дракон выжидал, какое чувство пересилит в Джел в конце концов. Джел услышала его голос:

— Хочешь, я испепелю его, Джел?

— Да! — крикнула она в безотчетном порыве; из глаз брызнули слезы. — Да! Испепели его!

Острокрыл, подняв голову, дохнул огнем. Дыхание — огненный факел, беснующееся пламя — наводнило пещеру. Призрачная Джел истаяла, а призрачный Могурн резко крутнулся, распахнув в изумлении глаза. Судя по губам, он успел издать истошный вопль, прежде чем бушующее пламя поглотило его. Джел помертвела от ужаса, видя, как по ее команде гибнет в адском пламени живой человек. Но вот все стихло, и осел в узкой пещере дым, и исчез из виду облик столь ненавистного человека. Тогда Джел почувствовала несказанное облегчение. Радость, легкая и светлая, поднялась в душе, и чувства словно очистились от ржавчины. А вслед за тем, почти сразу, наступил вяжущий приступ усталости.

Она даже толком и не запомнила, как дракон унес ее из пещеры. Мысли ее путались, блекли. Время будто обтекало стороной. Постепенно Джел восстановила силы и способность соображать. Дракон в это время летел через умещенную меж гор таинственную долину.

— Это, наверное, ты сделал, чтобы усталость прошла, да? — спросила она кротко, нежно поглаживая твердую чешуйчатую спину.

— Что? — лениво переспросил он и, взяв вправо, стал резко снижаться в лесистую лощину.

В изменчивом свете сумерек лощина казалась небольшим поросшим лесом участком. По мере того как сгущалась темнота, наружу выбирались светлячки. Лихо отплясывая, они буровили темень подобно скоплению бесчисленных атомов. Еще и еще сотни прирастали к общему множеству, пока все пространство под кронами слитно растущих деревьев не оказалось подернуто облаком пляшущих искр.

— Хватит, сколько можно! — вмешалась было Джел, но тут беснующиеся искры неожиданно утихомирились, и из самой их гущи вышел человек. Она узнала: Дэп.

У Джел перехватило дыхание. Дэп смотрелся как всегда: симпатичный, ухоженный — но (и это несказанно удивило Джел, знакомую с подобной картиной, но, конечно, никак не с той, которую сейчас наблюдала) он был еще не на шутку взволнован и испуган; не помогала даже напускная бравада. Беспечные солнечные зайчики, пущенные аппаратом слияния, накрыли его (и незримо присутствующую Джел), и в ту секунду, как агментор возымел действие, дискомфорт Дэпа стал еще более очевиден. Воспоминания Джел кружили над ним подобием крохотных протуберанцев: вот отец закрывает двери в дом, впустив туда своих мальчиков и женщин, некоторые из которых не старше самой Джел; а вот ее брат (до того как его жизнь оборвал турбомобиль, вынесшийся из-за угла) морщится от муки, которую так никогда и не высказал, даром, что чувствовалось: она раздирает его…

Все это Дэп уловил в вихре разрозненных воспоминаний и грез — невыносимо одиноких, риггерских грез, которым Джел дала волю в слиянии.

— Неужели это все правда? — пролепетал он, потрясенный безутешностью ее горя. А Джел хорошо знала, что нужно сказать в ответ.

— Так, просто фантазии, — покривила душой она, даже их пытаясь загасить, скрыть.

Наблюдая со стороны, как Дэп пытается отстраниться от нее, тогдашней Джел, она вспомнила безысходность, от которой сходила с ума. А у Дэпа лицо выражало страх, и еще стыд за тщетность попыток добиться своего. Джел пыталась скрыть сокровенное — то же делал и он. Ей было боязно — так же чувствовалось и ему.

Когда Дэп, повернувшись, пошел прочь, до Джел донесся вкрадчивый голос Острокрыла:

— Ну что, пора?

Дракон сделал глубокий вдох, готовясь.

— Нет! — прокричала она испуганно. — Не тронь, не сжигай его! Я не знала, я никогда не могла его понять!

Дэп побежал — от страха ли, или от горького чувства. Может, даже от трусости, но никак не от ненависти.

Острокрыл безотрадно вздохнул, и облик Дэпа растворился, а вместе с ним исчез и сноп подвижных искр.

— Такое с ним бывало? — спросил дракон.

— Нет, — ответила Джел. — Нет, я… — и оборвала речь на полуслове, вспомнив, какой безнадежностью несет от мысли, что Дэп ее ненавидит. Не она ли зарекалась, что никому и никогда не позволит лезть в душу таким вот образом.

— Ну что ж, Джел, взгляни наверх.

Она неохотно подняла взор. Несколько секунд она не могла взять в толк, что там увиделось Острокрылу, пока не заметила на изрядной высоте массивное гнездо какой-то хищной птицы, а в нем человека.

— Кто это там? — спросила Джел недоуменно. Изнутри ее обдало холодом: человек казался странно знаком.

— Ты что же, не узнаешь?

Не ожидая ответа, дракон подхватил Джел и взлетел к самому гнезду, опустившись на скальный выступ. Теперь Джел могла все разглядеть. Это был ее отец. Холодный взгляд, четкие сухие движения — точно такой, каким сохранился в ее памяти. Глаза его смотрели куда-то в сторону, очевидно, он кого-то ждал, а поза была такая, будто он готовился сделать шаг назад, а зрачки были расширены, как при сильном гневе. Прямо как в те годы, когда он кричал на весь дом.

— Убей его, — сказала Джел негромко. Волна гнева и неприязни шла из самого сердца. — Сожги его!

Дракон медлил, чем навлек гнев и на себя.

— Я же сказала, что ненавижу этого человека. Спали его!

Только теперь она узнала, отчего медлит дракон. Не потому, что он что-то имел против; оказывается, отец ее уже два года как умер, погиб от руки ревнивой любовницы. Какой толк сжигать его теперь?

Джел бессильно ругнулась, покосившись на этого человека — столь безнадежно холодного, столь беспросветно одинокого, обратившего против себя двух жен и собственным детям показавшего, что такое бесчувственность.

— Что ж, Острокрыл, ладно. Может, совесть хоть чуточку да помучила его. Хотя и сомневаюсь, но все же. А теперь идем отсюда.

Человек в гнезде исчез сразу, как только Острокрыл повернулся к нему спиной. Вот дракон подпрыгнул, и они взвились в воздух.